У Степановых окатилось коза. И что не характерно – зимой. Козлёнок родился худым, дохлым… На ножках постоит и падает. Короче – заморыш. Не сегодня завтра подохнет. Даже не сосал молочко у козы.
Что делать? И выбросить жалко, и на мясо рано…
Порешили – отдадим его семидесятилетней бабушке Лене, она сердобольная, примет доходягу.
Человеку без дела жить нельзя, быстро завянет и умрёт, если не от безделья, то от гиподинамии точно.
Бабушка Лена как увидела это «чудо», аж за сердце схватилась,– Что я с ним делать буду? Мне чай не пятьдесят. А пенсия какая?.. Хлеб, вода, а остальное с огорода…
– Бабулечка, – сказала Мила Степанова, – я вам тут ещё сырников принесла, с чайком попьёте. А козлёнок даст Бог выдюжит. На мясо его сдадите. У нас сейчас им некому заниматься. Жалко, если погибнет. А вы подсуетитесь, глядишь и выкарабкается. Я в сенях поставила бутыль молока на первое время. Поить им будете, – и она не прощаясь убежала. – А надо будет, я ещё молочка поднесу! – крикнула Мила с улицы.
У бабушки Лены вдруг открылось второе дыхание. Она внешне даже помолодела. Быстро нашла соску с бутылочкой, подогрела на плите молоко и стала поить козлёнка, назвав его Женькой, в честь покойного мужа Евгения.
Козлёнок вначале упирался, сопротивлялся, но сладить с упёртой старухой никак не мог. Так ему и пришлось выпить свои первые двести грамм.
И полюбила его бабушка всем сердцем, как родное дитя. Кормила с руки вкусненьким. То лист капусты даст, то морковку, а то и кусочек сахара. И Женька тоже от своей приёмной мамы был без ума. Ходил за ней по пятам, чесал мордочку о её колено и если б мог, то и «мамой» называл.
Зима была холодной, поэтому бабушке приходилось укладывать его спать с собой, укрывая тёплым одеялом, или носить на руках, завернув в старую шаль. Ухаживала за ним днём и ночью. Всю свою не растраченную на внуков ласку отдавала маленькому беспомощному существу, рассказывала сказки и про жизнь свою горемычную.
Сын давно переехал в город. Внуки если и приезжали, то не надолго и на каникулы. А последние лет семь не приезжали совсем.
Ночью водила его справлять нужду в приготовленный ящик с опилками и ещё дважды поила молочком.
Шли дни, а Женька и не собирался сдыхать. От такой заботы козлёнок быстро набирался сил, шерсть залоснилась, рожки начали пробиваться. Из козлёнка он постепенно начал превращаться в козла. Он уже спал на мягком пахучем сене, в кухне у батареи, правда, иногда пытался лечь к бабушке в постель, за что получал легонько по морде.
Уверенно набирая вес, он делался самостоятельным, настырным и очень задиристым. И ревновал бабушку Лену ко всем. А заметив, что она с кем-то стоит, старался боднуть и оттеснить пришедшего от любимой бабуси.
Он с удовольствием выходил во двор, щипал мягкую травку, грелся в лучах ласкового солнышка и точил рожки о растущий у дома орех, косо посматривая на всех, кто проходил мимо их дома. Убегать от бабушки он никуда не собирался. И главное, всё понимал, о чём говорят. Понимать-то понимал, но не всегда спешил исполнять сказанное.
К концу лета он окончательно заматерел, подросли рожки. И характер появился. Проявляя недовольство, сразу стучал о землю копытцем.
Женька гулял везде, где ему нравилось, и освоив двор, начал выходить на улицу (благо забора у дома не было), прогуливаясь там как хозяин. Почувствовав в себе силу безудержную, стал всех бодать. И не просто бодать, а бил со всей мочи. Но детей никогда не трогал.
Люди жаловались, опасались за ребятню.
Бабушка только разводила руками, обещала посадить его на верёвку, но… все верёвки он быстренько перегрызал, а на цепь денег не хватало.
Любимое занятие Женьки – стоять на мосту через канал, что протекал возле дома, и караулить прохожих.
Вскоре жители нашли способ борьбы с этим непокорным животным.
Женька безумно любил сигареты. Нет, конечно, не курить. Бросишь – он схватит её и начинает трепать. А пока её ест, можно было смело проходить и даже слегка погладить задиристое животное. Теперь все жители, живущие за каналом, имели в кармане пачку сигарет, включая женщин и детей. Но мужики всё равно грозились убить его, до того он всем надоел.
Бабушка Лена сокрушалась, умоляла, плакала… Но всё шло к тому, что скоро Женя должен будет погибнуть лютой смертью.
А тут новая напасть произошла. Пришёл к бабушке Лене сосед и стал предъявлять претензии, что её куры раскопали у него в огороде грядки. Да так разошёлся, что перешёл на крик.
Женька в это время пасся во дворе. Увидев кричащего на бабушку мужика, он, недолго думая, наклонил голову и помчался на него. Здесь уже было не до раскопанных грядок. Сосед быстро спрятался за бабушку, а Женька, не разобрав, так боднул свою кормилицу, что та подлетела и со всего маху упала, ударившись ногой о гранитный камень.
Бедную старушку отвезли в больницу. Там сделали рентген, сказали, что поломана лодыжка, и, наложив гипс, отправили домой, посоветовав на бедро, где расположился огромный синяк, накладывать на ночь водочный компресс.
Передвигалась теперь бабушка Лена с большим трудом. И Женька стал бесхозным.
– Лена, – посоветовала соседка, – а ты отдай его в наш совхозный зоопарк. Пусть там среди кабанов, волков и лис лютует.
Племянник, договорившись с начальством, отвёз его на животноводческий комплекс, где и размещался этот самый импровизированный зоопарк.
За свирепый нрав козла приковали цепью к воротам в качестве самого надёжного сторожа, а рядом соорудили большую будку, где он спал ночью. И начальству стало спокойно за этот объект, и порядка стало больше. Постороннему вход сюда был заказан.
Вначале Женька очень переживал и скучал, даже от пищи отказывался. Но со временем потихонечку привык и дом стал забывать.
Поправившись, бабушка Лена навещала своего любимца. Она приносила ему много вкусненького. А он как увидит её, аж на задние ножки от радости встаёт, ласкается и тыкается мордочкой в колени, виляя хвостиком.
Вскоре сын решил забрать мать в город, а дом продать. Тяжело ей стало жить одной.
Перед отъездом бабушка Лена попросила сына сделать небольшой крюк и заехать на животноводческий комплекс. Женька, увидев свою «маму», затанцевал от радости.
Бабушка подошла к нему, встала на колени, обняла за шею.
– Прости, милый, – шептала она ему на ухо, – уезжаю я. Больше никогда не увидимся, – она поцеловала его, – не скучай, мой хороший. Я тебя люблю. Знаю, что и ты меня любишь. Старая я стала, сил нет, а то бы поставила забор и жили бы мы с тобой до скончания века.
А Женька тоже ласкался, тыкался ей холодным носом в лицо, как бы целуя свою хозяйку.
– Я гостинчик тебе привезла, капусты пару вилков и моркови с полмешка. Кушай и меня вспоминай… Пойду. Теперь я себе не принадлежу, сын в машине ждёт. Прости меня, Женечка, если обидела тебя чем-то.
Бабушка Лена встала, перекрестилась и поклонилась козлу до земли, а тот смотрел на неё так печально, что у старушки вновь покатились слёзы.
И остался Женька жить на комплексе, исполняя обязанности сторожа и охранника одновременно.
Приехала как-то в совхоз инспектирующая комиссия. Там посмотрели, сюда заглянули и, наконец, отправилась на животноводческий комплекс.
Идёт себе главный проверяющий к воротам, а там козёл на цепи сидит. Решил он его немного подвинуть, чтоб пройти. А Женька, недолго думая, так боднул его, что тот упал и покатился кубарем, аж бумаги по ветру разлетелись.
Встал проверяющий и говорит своим помощникам: «Дальше не пойдём. Коль на воротах такой порядок, то искать нарушений на территории нечего. В приказе – заведующему премия в двести гривен, а козлу – центнер овса».
Комиссия села в машину и поехала к директору совхоза, который вместе с ними посмеялся и накрыл шикарный стол в честь успешного окончания проверки.
Заведующий животноводческим комплексом премию получил и расписался в ведомости. А вот съел ли Евгений свой центнер овса, история умалчивает.
Жил он долго и умер в один день с бабушкой Леной. Но ни он, ни она об этом не узнали.