Композитор пера.
Часть вторая.
Как рождается образ.
Односторонность в
писателе доказывает
односторонность ума,
хотя, может быть, и
глубокомысленного.
Пушкин А.С.
Однажды мой давний знакомый, человек солидный и намного меня старше, друг моей семьи, сказал мне: «Странные вы люди, писатели, создаете целые миры, а как? Как так интересно работает ваше мышление, что все до мельчайших подробностей видите и ни о чем не забываете? Я начинала взахлеб ему объяснять, что «у нас» есть такое, что ли, особое внутреннее зрение, которое я называла шестым чувством творца. Поэтому мы «видим», чувствуем и успеваем запечатлеть картины внутри своего мозга. «Удивительно! – восклицал мой знакомый. – Но ведь нужно еще и иметь талант описать все, что происходит в твоей голове. Как у тебя это получается?» И вот мой запал проходит, я успокаиваюсь и принимаюсь ему доходчиво все по полочкам раскладывать, и вам разложу.
Мой знакомый хоть и не глуп, но либо в элементарной человеческой психологии не сведущ абсолютно, либо мой случай с ней не соотносил, либо на тот момент о ней совсем позабыл. А мне тогда было пятнадцать лет. Это теперь я, как студентка психологического факультета понимаю, что дело – в обычном воображении, и мое «особое зрение» - это всего лишь свойство мышления. Да, в серьезном, скажем так, писательстве, я всего года три, но считаю, что это довольно неплохой срок для развития способностей. На самом же деле, гордо щеголяю я в писателях с двенадцати лет. Стаж неплохой. Конечно, хмыкните вы, писатель для двенадцати лет – это слишком высоко сказано, но все же мы когда-то с чего-то начинали. Так я вела дневник своих сновидений, педантично занося туда все в малейших деталях. Необычно, не так? Но сейчас – не об этом. Об образе. Странно бы было с моей стороны описать все с психологической точки зрения, терминами и понятиями, буду описывать с точки зрения «немного человеческой». Кто знает, может, не одна я такая «особенная».
Итак, самое начало. Закладка камешков и рутина одновременно. Ведь если образ пришел – его необходимо нарисовать, а в данном случае, записать. И вот здесь зарываешься по уши в кипы заметок, записок на клочках и ошметках бумаги; в исписанные с разных концов тетради, мелкие и не очень блокноты, которые вечно теряешь в «творческом беспорядке» на столе и ежедневники, которые покрываешь гневными ругательствами из-за того, что они не могут уместить всего, что есть у тебя в голове. Время скажу вам, сумбурное и прескверное. Не передать той радости, когда «увидел» очередного героя или прикрепил к нему звучную фамилию и звука того вынужденного вздоха, когда вспоминаешь, что это еще нужно хоть где-нибудь записать, или, на худой конец, набросать… Тетради да и вообще что либо бумажное в доме как назло тут же заканчивается… Одно из двух: либо ее таскает домовой (как тут в сказки не поверишь), либо, что вероятнее и правдоподобнее, прячут твои домашние. Дефицит, якобы! Дефицит-дефицитом, а с вдохновением не поспоришь. Уж если пришло – не уйдет. Приходится вырывать лист-другой из лекций (да простят меня мои преподаватели) и на обратной его, чистой стороне, писать. Что уж говорить о том, когда уже, перенося свои мысли из тетради в электронный формат, вдруг делаешь заключение, что на самом ответственном месте, к которому неделями шел, зависает компьютер и милый-дорогой-любимый-хороший-желанный Windows летит в тартарары, и все многочасовые старания насмарку и кому под хвост известно…. Вот и первопричина пресловутого творческого кризиса!
Как-то пробовала я, создавая образ какого либо героя, расписывать все по параметрам: «Имя, возраст, внешность, национальность, привычки, в каких отношениях состоит с остальными героями, жизненные принципы, девиз, профессия…». Поняла, что это муторно, долго и, логично признать, не нужно совершенно в дальнейшем. По крайней мере, в таких подробностях. Все и без записи прекрасно укладывается в голове и в процессе написания романа само вплетается в его строки, внезапно всплывает в диалогах, мыслях и поступках героев. Обо всех особенностях образа читатель так или иначе узнает, прямо или косвенно. А голая прямота: «На вид ему было не более тридцати лет…он любил сидеть на столе и болтать ногами» здесь ни к чему.
Не всегда знаешь к чему придешь в самом конце. Здесь композиторы пера делятся на несколько типов. Первый тип: эти авторы предпочитают сразу расписать все свои действия в книге от «А» до «Я», проработать сразу почти все детали образа и все равно, они не до конца уверены, какой продукт получится. Ведь не секрет, что сменой одной сцены можно «сломать» половину сюжета. А потом прыгать по всей книге – сходится ли всё? Это как вытащить звено из цепи. Опасно, неудобно и немного страшновато – а вдруг «разбомбишь» так, что ни одними нитками потом не сошьешь? Кто ни рискует, конечно, тот шампанского не пьет, но я бы не рискнула.
Разумеется, этот незапланированный ход могут совершить и авторы второго типа, но здесь – чем "незапланированнее", тем лучше. «Гибкий» сюжет, в котором если и дров наломаешь сполна, потом и разгребаешь их не с трудом, а с удовольствием. Потому что звеньев-то впереди – всего несколько, сзади ничего нет, нет четкого плана, как в первом случае. Можно взять и направить героя хоть на все четыре стороны, вместо одной определенной, при этом поменяв местами пару предложений, либо их добавив или удалив. Эпохальных изменений сюжет не претерпит. И автору комфортно и герои не обижаются. Настоящая свобода, когда есть возможность играть сюжетом как только душа пожелает и муза подскажет. Нет ни рамок, ни правил (разве что только орфография и русский язык в целом, с которым хоть чуть-чуть нужно быть на «ты»). Одним словом, почувствуй себя птицей в свободном полете. Благодать!
Третий тип и самый необычный. Те, кто творит не по словам, а всецело «по картинкам». Здесь сказав: «Вначале был образ…» все объяснишь. Сперва образ, а затем уже – его описание, словесная характеристика. В роли образа может выступать все, что угодно. Это или внезапная яркая вспышка-сцена, когда просто видишь «какое-то место», но еще не знаешь, что именно там должно произойти, или лицо героя, когда после уже начинаешь задаваться насущным вопросом: «Ой! А кто это был?», или слышишь голос, а уже потом привязываешь к нему героя, или его к герою, в этом случае, образ дополняя, или даже слышишь мелодию… Но…И здесь есть свои подводные камни. Не такие уж и малые, надо сказать. Когда стабильно образы приходили стройными рядами и внезапно исчерпали себя. Тут берет начало небольшой стопор – не знаешь, что писать. Все. Озарение может прийти и через день, и через два, и через неделю…Вдохновение есть, желание – есть, а образа, образа – нет. Вот и тупик. И только когда всерьез задумываешься, что ты мог пропустить, описывая сюжет ранее, когда включаешь в работу свое серое вещество – вот тогда может наступить «эврика», и зажечься над головой лампочка. Любой в этом случае «раздражитель» может вызвать «картинку». Будь то музыка абсолютно любого жанра, когда «видишь» то, чего не видел раньше; любой фильм; яркий красочный сон, который потом или трансформируешь под сюжет или записываешь как он есть; или сама жизнь, которая неожиданно возьмет и подкинет идею (нередко в ней происходят события, которые достойны пары страниц в романе и просто не могут остаться ненаписанными). В результате, когда дело уже движется к логическому финалу, ловишь себя на мысли, что получится так «закрутить» и сделать с героями то, о чем в начале работы даже и предположить не мог. Почему, например, те, кого ты на протяжении половины сюжета считал лучшими друзьями, оказались родственниками где-то в десятом колене. Причуд немало.
Я взяла себе за правило: чтобы читатель поверил, нужно «прожить» столько жизней, сколько героев в произведении. Аккуратно нанизать на ниточку все, что необходимо для целостного, полноценного образа – мало. Прочувствовать самой все, от начала и до конца, слиться с героем мыслями и чувствами, стать с ним единым целым, пройти все этапы в его жизни, какими бы они ни были. Не получится не может! Не должно. Нет права на ошибку и на слова «не прочувствовал до конца». И дело совсем, считаю, не в опыте и мастерстве. Знающие люди говорят, что композитор пера вкладывает в образ нечто свое, частичку своей души. Истина! На что только не пойдешь, когда создаешь «себя другого». Окунаешься в книгу, в тот «другой» мир и творишь, творишь… А нужно делать всё: будь то вор – воровать, художник, рисовать, пусть и мысленно, ангел – умереть и воскреснуть. Здесь нужно быть как немного актером, так и психологом. Думаю, не стоит объяснять, почему.
Приходилось идти и на такое, на самое страшное, на смерть героя. Таков был сюжет. Были и переживания, и боль, и слезы, и драматизм. Настоящие. Не придуманные и наигранные. Словно умер кто-то рядом. Если ты с героем на протяжении года-двух, то он, несомненно, становится для тебя ЖИВЫМ и дорогим. И играть, чтобы самой поверить в это, уже несложно. А каково расставание с ним после этих года-двух?! Так хочется побыть еще хоть немного вместе, написать, но предатель сюжет… Это так сложно…Как будто из сердца вырывают что-то, насильно…Чувство это передать невозможно. Как хорошо, что, открыв книгу, возвращаешься к такому родному и временно забытому! Или же, просто перелистнув несколько страниц.
Я совмещаю в своем творчестве первую и вторую категорию. Люблю «гибкий» сюжет без обязательств, который приходит «картинками». Пусть все это кажется странным, но я так привыкла. Если «увидела» - найду, куда данное применить. Не подходит, значит, - новый роман или пьеса. Чего только не бывает! Творчество – вещь непредсказуемая и отчаянная! В любом случае всё в нем – к лучшему. Думаю, хоть чему-то за семь лет я сумела научиться...
*2011 г.