начало истории
http://www.proza.ru/2017/11/07/1158
Всю ночь лодку били волны, не знаю за что, может они чувствовали в ней, что то инородное, чужое, а может просто завидовали ее ярко красному цвету, сейчас уже сложно сказать. Но другой лодки зайцы украсть не смогли, а этот спасательный шлюп свистнули у полусевшего на мель баркаса с загадочным именем «Безнадежный». Всю ночь зайцы отгоняли волны веслами, витиевато ругались на ветер, а тот отвечал им тоже усердно, по-своему. Под утро зайцы обнявшись заснули, но спали не долго, ветром сдуло весла, одно из них перед тем как исчезнуть в глубокой черноте морской ночи, больно проскакало сначала по одному, а потом по другому зайцу, набив шишки и поставив синяки на белоснежных заячьих мордах. Зайцы вскочили и спросонья подумав, что на них напали другие пираты, стали друг к другу спинами. Один из них крепко сжимал в лапе консервный нож, который они украли в таверне под действием алкоголя, ожидая ночного нападения консервов (ну а вдруг), а другой просто показывал морю и воображаемому противнику страшные глаза, потирая лапой ушибленные места.
Светало. Вдалеке сначала нечетко, как в тумане, а потом уже более ясно показались верхушки пальм и очертание песчаного берега. Зайцы бросились в воду, забыв про лодку, про недоеденную морковь и консервный нож. Огромными мельницами, перерабатывая воду в пыль и пену, крутились лапы, уши. Им в такт вращались даже заячьи усы и небольшие хвостики. Зайцы упрямо надвигались на берег. Птицы, почуяв недоброе рассыпались в небо с пальм как порванные бусы и исчезли в глубине острова. Сил хватило только на то, чтобы выползти из мокрого моря и лечь, картинно раскинуть лапы и уши на белом как снег песке. Зайцы, тяжело дышали, но через усы сквозили довольные улыбки, в глазах горел огонь, а жажда и голод вполне компенсировались жаждой приключений.
- А вдруг, тут живут зайцееды? – пытаясь вращеньем лап и ушей на песке изобразить ангела, спросил немного робкий заяц у более опытного.
- Тем хуже для них, я голодный, и могу запросто поменять вегетарианство, на что-то более кровожадное, - сказал другой заяц, одновременно внимательно рассматривая прибережные заросли. Сказал это нарочито громко, чтобы заросли или те кто может быть в них сидит, испугались и подумали, а стоит ли связываться со странными путешественниками, которые всем своим видом старались показать, что это не они потерпели крушенье, а остров, а если еще не потерпел, то случится может всякое.
Интонация сказанного и вид мокрых странных существ, с длинными ушами, достигли своей устрашающей цели, и из зарослей выпал наружу, потерявший от страха сознание туземец, неуклюже растеряв лук со стрелами и перья. Но лежал он недолго, его тут же схватили за щиколотки десяток загорелых черных рук и втащили обратно. На берег упала тишина, и даже волны замолчали, растерявшись, куда им плыть, зависли на секунду перед падением и тихонечко, как будто на цыпочках, растворились в море. И можно было бы сделать вид, что ничего не произошло, если бы не предательски лежавшие на песке лук и стрелы, заботливо укрытые сверху перьями.
- Мясо само пришло, - громко и внятно сказал опытный заяц, вставая во весь рост и с хрустом размял свои косточки. Второй заяц тоже заинтересованно поднялся и, посмотрев на заросли страшными и голодными глазами, стал искать на ощупь консервный нож в песке.
Тишина закончилась ветром, который унес вместе с туземцами в глубину острова и листья на зеленых пальмах. Такого ужаса туземцы не чувствовали ни во время цунами, ни во время извержения вулкана, и даже через тридцать минут довольно таки бодрого бега эти слова звучали у них в ушах.
- Ну вот, остров наш, осталось найти здесь залежи моркови, - сказал опытный заяц, а второй, опасаясь, что еще не все убежали, сказал страшным и замогильным голосом – Да, уж очень я люблю пить морковкину кровь.
С одиноко стоящей пальмы упала потерявшая сознание чайка. Огромный материк в форме морковки еще долго назывался "Морковией", пока его не переименовал попавший туда случайно Колумб.