Поезд уносил меня все дальше и дальше от, безумно любимого мной, Санкт-Петербурга, приближая с каждым стуком колес к городу корабелов, Николаеву. Я возвращался, насыщенный новыми знаниями по рефлексотерапии, которые дала мне, так же любимая, Военно-медицинская академия на кафедре нервных болезней.
Приближался Новый 1998 год. Приближалось и увольнение в запас. И вступить в новую, почти неизведанную, до отрыжки перенасыщенную демократией и анархией, гражданскую жизнь нужно было твердо, не шарахаясь из стороны в сторону.
Проснулся утром необычайно рано. Попытки заснуть не увенчались успехом, ведь впереди была встреча с семьей, а это всегда, после долгой разлуки, вызывает тревожно-радостное чувство.
Осознав, что сон уже не придет, я встал.
Умывшись и позавтракав достал из сумки купленную мною в Питере книгу А.Покровского «Расстрелять», которую мне порекомендовал Слава Жуков, тогда еще слушатель военно-морского факультета Военно- медицинской академии.
Надо сказать, что читаю я много и читаю везде. Но, честно, современных авторов, пишущих о военной службе, всегда обходил стороной, считая, что пройдя суровую школу жизни в ВМФ я познал о службе все. Или почти все, хотя и бытует мнение, что курица не птица, а доктор не моряк.
И что-то почерпнуть новое не видел возможного. Поэтому я раскрыл ее без энтузиазма.
- Да, - думал я, – для мальчика, только еще начинающего или, точнее, собирающегося начать свою службу, флотские байки, может быть, и интересны, а для меня…
Мои соседи по купе – инженер из проектного института, едущий спасать рушащееся Николаевское кораблестроение и двое молодых людей, выходивших где-то в Харькове, мирно спали.
Сначала меня поразила лаконичность языка. Затем его острота.
Я задыхался от смеха, поскольку мне не хотелось будить своих соседей, тихо стонал в подушку. Слезы застилали глаза.
Я читал слово и пять минут бился в истерике. И так после каждой фразы. Окружающая среда померкла. Я снова был по уши погружен в кора****скую жизнь.
Как-то не сразу понял, что за мной из-под одеяла наблюдают два испуганных глаза инженера. Он скорчился и в ужасе смотрел на меня. Мой вид со стороны был, наверное, просто удручающим. Главное, что ночью, а поезд уходил из Питера ночью, сел нормальный моряк-офицер, с признаками интеллигентности (от слова «телега») на лице, а утром его скосоёбило, «крышу» оторвало напрочь. Он явно боялся моего перехода в депрессию и своего, в скором будущем, расчленении.
Тут я сам испугался за себя.
- Простите, - сквозь рыдания пролепетал я. – Как вас зовут?
- Лев Моисеевич.
- Лев Моисеевич! Я прекрасно понимаю о чем вы сейчас думаете. Но чтобы вам чуть-чуть стало ясно мое состояние, прочтите, пожалуйста, вот это, – и я протянул ему книгу.
Он с опаской взял ее. Надел очки и стал шевелить губами. Наконец его лицо потеплело. Стало раздаваться хрюканье.
Время, выделенное ему на чтение рассказа, прошло. Но книгу он не отдавал. Я вышел покурить, а когда я вернулся, картина было совсем иная. Лев Моисеевич умиленно лежал на спине. Его рыхлые щеки расползлись по высоко поднятой подушке и живот, вместе с одеялом, конвульсивно колыхался. Он на меня не обратил никакого внимания.
- Ну, как? – спросил я, нахально забирая у него книгу, понимая, что он не собирается мне ее отдавать.
- Можно, я еще почитаю? – без ложного стыда спросил он. – Вы ее дома прочтете.
От этой наглости я аж поперхнулся. Зачатки интеллигентности тут же завяли.
- Вот это уж нет! Вернетесь в Питер, купите и будете читать.
Хорошо?
Он втянул щеки и насупился.
Больше мы с ним не разговаривали. А я снова погрузился во флотскую жизнь.
В моем доме ее прочитали все, кроме, естественно, жены. Видно в своей флотской жизни я столько начудил, что другие истории вызвали бы у нее обострение хронического гастрита.
И вот как-то за ужином старший сын, Петр, мне говорит, - Папа, ты очень интересно рассказываешь о своей службе. А не попробуешь ли все это написать? Вдруг получится? И будет у нас свой Покровский.
Я попробовал. И вот что из этого получилось. И нигде не соврал.И все это было.
Может фамилии какие изменил.
А если ты себя узнал, читатель, в одном из героев, не переживай, это вовсе не ты, а человек из соседней части, с соседнего корабля. Таких, как ты, везде хватает. Ведь у нас с тобой В ТЕ ДНИ В МОРЯХ ДОРОГИ НАШИ БЫЛИ.