Глава двадцать шестая
Июль 1988 года
Экспедиция переместилась на новое месторождение, и геологи от зари и до зари трудились в поле, фиксируя границы залежей и добывая все новые и новые образцы самородного золота. К концу июля-месяца Наумов уже понимал, что обнаруженное им месторождение уникально по мощности и площади залегания. Он знал и то, что золото здесь химически чистое. Еще в конце июня Наумов вызвал вертолет управления и передал докладную записку и подробную карту по железу и образцы магнетита и золота для исследования. И хотя результаты химанализа из управления еще не поступили и не подтвердили его правоту, он нисколько не сомневался в своих выводах. Но время… Время неумолимо поджимало, заставляя начальника экспедиции предпринимать все возможное и невозможное для скорейшего определения границ залежи и ее мощности. Со слов проводника Наумов знал, что осень в этих местах наступает резко и чревата затяжными дождями, а в сентябре уже бывают заморозки, поэтому постоянно торопил геологов. Площадь проведения изыскательских работ была весьма обширной, и каждый день был на счету.
Однако, работа – работой, а питаться людям нужно регулярно, и Смирнов был определен в помощники Найденову для добычи мяса. Они ходили на большие расстояния, поскольку в районе проведения поисковых работ несколько дней работал взрывотехник, и гулкие взрывы, сопровождаемые камнепадами, распугали в округе всю дичь. Путешествуя в поисках дичи с Найденовым, Смирнов уже знал, что «угор» означает обрывистый берег, который не заливают вешние воды. Поэтому староверы ставили свои скиты и хутора на угорах, а по-научному, на надпойменных террасах. Знал, что северные склоны горных массивов и сопок называются «сиверами», и на них обычно растет темный лиственный лес. Это царство кабарги – похожего на оленя животного, но не обладающего рогами. Кабарги - небольшие животные, которые предпочитают одиночество. В непроходимых зарослях они в избытке находят свой любимый корм — лишайники, а среди скал — защиту от врагов. Южные склоны называются «увалами», и их покрывает коренные леса - кедрачи, а также березняки и осинники. Здесь много соболей и белок, лосей и оленей, медведей и песцов, зайцев-беляков и норок, лисиц и волков, ондатр и росомах, горностаев и бурундуков. На высоких лиственницах часто можно было увидеть «гайна» — беличьи гнезда, похожие на сорочиные. Указывая на гайна, Найденов сказал, что это верный признак того, что здесь, на опушке, с осени был урожай кедровой шишки, поэтому на корм собралось много белок. Зверьки отлично перезимовали и в солнечные дни подолгу бегали по лесу, подыскивая себе пару.
Среди молодого сосняка и осинника на увалах встречались многочисленные заячьи тропы. Охотясь на зайцев, рябчиков и глухарей, сюда часто наведываются рыси и росомахи. На увалах, по солнечным опушкам находили охотники многочисленные следы изюбров, выходивших пастись на горные лужайки.
Наткнувшись на обглоданные побеги молодых осин и берез, Найденов сказал, что здесь лакомился лось.
- Лось никогда не останется без пищи в тайге, - ухмыльнувшись в бороду, сказал проводник. – Лоси едят все - сосновую хвою, общипывают кустики брусники, таволги, голубики. Наш сохатый и летом ветки ест, хотя кругом полно травы. Потом на солонцовые болота ходит, за раз съедает по пуду соленой грязи. Изюбры — те по-другому. Ходят они табунами до десяти голов, живут в горах, по крутым южным склонам — увалам. Зимой, как и сохатые, ломают много веток, но и траву едят, а в сиверах — лишайники.
Узнал Смирнов от старика, что сохатые теряют рога в январе и в феврале, что росомаха сильна, как небольшой медведь, и с ней не могут сладить даже две большие собаки, что по увалам встречается кабан, и подходить к нему нужно только тогда, когда он роет землю и вертит хвостом. Если хвост замер — и ты замри: кабан насторожился.
- В иной год зайцы и полевки обильно размножаются, - рассказывал Найденов, - а порою, в голодный год, слабеют и почти поголовно вымирают. Это сказывается на благополучии и численности многих животных тайги. Когда мало полевок, ценные пушные звери — лисицы, колонки и горностаи голодают. Если же нет зайцев, то росомаха, волк и рысь сильней преследуют оленя, косулю, кабаргу и боровую птицу. Рыхлый и глубокий снег мешает расселяться по тайге волкам, лисицам и косулям. Зато в малоснежную холодную зиму худо приходится глухарям, косачам и рябчикам: ночуя не в снегу, а на земле, они отмораживают себе зоб, набитый мерзлой почкой и хвоей, а весной, если во время кладки нагрянут сильные морозы, — гибнут их яйца. В такой год боровая птица почти полностью исчезает.
Сегодня охотники вышли на заре и в поисках пернатой дичи отправились подальше от лагеря в глушь лесную. У каменной осыпи, скатившейся с ближнего увала, Найденов обнаружил перевернутые каменные плиты и остановился, внимательно оглядывая их.
- Не иначе, медведь недавно приходил, - сказал проводник.
- Почему медведь? – спросил Смирнов. – Почему недавно?
- Вишь, влага от земли на каменьях еще не просохла? Значит, недавно был мишка здеся. А почему медведь? Ну, во-первых, силищу какую надо иметь, чтобы столь крупные камни ворочать! А во-вторых, вона, ямки от вырытых им саранок — луковиц горных лилий — лакомства медвежьего. Тут мы его и подкараулим!
Оглядев увал, он выбрал место для засады на опушке молодого осинника, среди нагроможденных каменных глыб, и, расположившись поудобней, охотники стали ждать медведя.
Но когда Найденов своим острым взглядом стал медленно – метр за метром осматривать долину, он вдруг увидел метрах в пятистах от места засады табунок из четырех косуль. Медведь был тут же забыт. Терпеливо выжидая, когда косули, кормясь, перейдут на увал, Найденов приготовился к выстрелу. Когда косули были уже близко, Смирнов неловко шевельнулся, и из под его ноги выкатился камень. Косули, тревожно вскинув головы, замерли в минутном ожидании. Но, успокоившись, они снова пошли между кустами багульника, ощипывая набухшие почки и лиловые бутоны цветов. Прицелившись, Найденов вскинул карабин и, не спеша, сделал три выстрела. Торопиться не было нужды: горное эхо, перекатываясь по долине, не позволяло животным определить источник громких хлопков, и они растерянно стояли на месте.
После каждого выстрела одна из косуль делала несколько прыжков в сторону и падала. Табунок шарахался от нее и останавливался. Снова сухо щелкал выстрел, и от табуна отскакивала и падала очередная жертва. Только одной косуле удалось скрыться в кустах.
- Как же мы их дотащим до лагеря? – озадаченно спросил Смирнов. – Они, поди, весят килограммов по двадцать!
- Самцы и поболе весят – до тридцати кило бывают. А я бил самок – они полегче. Ты верно определили их вес – до двадцати килограмм. Мы их сейчас разделаем – головы, требуху и шкуры оставим медведю на поживу, а мясо заберем. Увяжем туши на крепкую жердину, и на плечах донесем до лагеря.
Когда они пришли в лагерь, там, кроме дежурного кашевара никого не было. Мясо оказалось очень кстати и сразу пошло в котел. Туши Найденов разобрал на куски и уложил в ведра. Затем ведра оттащили в ручей с ледяной водой и, придавив крышки тяжелыми камнями, с чувством выполненного долга, отправились отдыхать.
- На неделю должно хватить мяса, - сказал Найденов, наливая в кружку чай цвета и крепости дегтя – другого он не признавал. – А завтра насобираем грибов и ягод. А можно на тайменя сходить…
Продолжение следует -