Конечно, нелегко
авторы / произведения / рецензии / поиск / о сервере
ваша страница / кабинет автора
18+
Конечно, нельзя
Надежда Бережная
Конечно, нелегко писать то, о чём
знаешь лет на двадцать пять
раньше, чем наш народ.
Почему лично мы узнали и
получили горькую правду из чудесных
уст чудесного человека.
Видели бы вы эти глаза, добрые
к месту и нет, глаза, в которых
можно утонуть, любимые глаза.
Именно они, владея необыкно -
венными знаниями, говорили на
ушко то, что только обсужда -
ется в постели с любимой жен -
щиной, но мы скажем, прости!
Мы, весёлые от его забот, тепла,
доброты, богатства, недоуменно и
недоверчиво принимали инфор -
мацию, такую ненавистную для
наших ушей.
К примеру, что, оказывается,
господин Жданов своим приказом
сбросил в шахту уфинских гениев
в 37-м и его отца Матющина Николая.
Слышали, что Адольф (не
поворачивается язык сказать его партклич -
ку), учился у Виссариона (тоже
не поворачивается) в организации
первых лагерей для узников
рабства и расстрелов.
Слышали мы и о том, что
в течение первых десяти лет
после 45-го, запрещали литератур -
ные труды, а, к огорчению Родины,
уже после десяти лет, память
отказывала фронтовикам в точности
и меткости описания пережитого.
Слышали и то, что немцы воевали
с русскими парнями, а не как
нам внушили, с детьми и дамами.
Также говорилось презрительно о
девушках, получавших после встреч с
немцами плащи - презервативы.
Слышали о том, что презирали
фронтовики, только и попавшего в ок -
ружение и сделавшего на этом
всю войну, Симонова.
Говорил и о том, что легко перепры -
гивали с вагона на вагон идущих
навстречу друг другу поездов
и как нашей пленной девушке из
Киева трудно приходилось в роли рабыни
в Германии.
О том, что все живыми пришли
из разведок, кроме одного, и это
на его совести.
Рассказывал презрительно, как
диктор телевидения равнодушно
сказал двадцать лет
назад, в 92-м, что редеют
ряды ветеранов и возмущался,
что, конечно, редеют, лет сколько
прошло.
Говорил, что сдав все экзамены,
сначала не был допущен руководить
разведчиками - бойцами, как сын
врага народа, а сами пришли
с братом с войны в орденах.
Говорил, как матушка его
прятала своих сыновей по подвалам,
переезжая из города в город и
умела детей голодных прокор -
мить.
Говорил, что даже в Одессе было
голодно в сороковых, есть было
нечего.
Рассказывал о цепях в карманах,
о повсеместной слежке, ну не
выйти, и поэтому только с
парнями, кучей ходили по
делам СРАЗУ ПОСЛЕ Войны 1941г. в Уфе.
Говорил, что когда он сказал
медсестре, на которой
собирался жениться, что слава Б-гу, что
Сталин подох, она возразила, что весь народ скорбит,
как же так, и он оставил её.
Ребята сказали ему, что, однажды,
она так на него посмотрела вслед,
но нет, он ей не простил.
Говорил, как Михалков в 54-м
пользовался успехом на танцплощадке
санатория Кисловодска и что он
с милицией дружил.
Говорил, что Сталин двадцать
миллионов убил до войны, ему
этого показалось мало и что
потом Сталин сделал войну,
чтобы убить ещё двадцать и
итого Сталин убил сорок
миллионов россиян за свои
годы правления.
Говорил, что когда, они, народ,
поняли, что наверху что - то
не так, то они как следует
стали воевать и что
наш народ всегда уважаем
всеми государствами,
несмотря на правителей.
Говорил сочувственно, что он
и, что весь народ считали,
по газетам, что Тухачевский -
враг народа, даже не сомневались,
ошибочно верили прессе.
Говорил, что смеялся, что меньше
его никто не получает заработную
плату, когда хотели ему язык
завязать.
Говорил, что они, солдаты, увидели,
как живёт Европа.
Слышали, что они играли, дёргая
друг друга через отверстия в
столах за крайнюю плоть,
и что так больно было, если не успел
удрать. Смешно было им.
Говорил, что в их роду были не только
дьяки при царе Иване Грозном, но
и конокрады, что непросто, и что
в сто лет дьякон, прадед, был осуждён на
яму медвежью из -за сооблазнения кающейся
девушки, но особенного порицания в голосе родных
не слышал.
Говорил о дамах полусвета на
Ленинском в Москве, в семидесятых,
слыша их разговор, проходя мимо.
Восхищался двадцатым съездом,
и что Ельцин купил его отеческой
заботой к фронтовикам и он
помог ему выбраться из Госстроя.
Говорил, что в ЦК партии, которая
руководила всем, руководители прошли
путь будучи рабочими, затем
мастерами, затем начальниками
цехов, отделов, трестов, заводов, и
затем только начальниками в ЦК.
Говорил и о том, что если на элитных
вечеринках залетал какой - нибудь богач,
не свой, в манерах, труде, знаниях, опыте,
интеллекте, то он сразу отметался.
Говорил, что жизнь это не книжка,
и громче при нём звучала песня
о том, что наши жёны - пушки заряжёны,
наши сёстры - пики, сабли остры и наши деды -
громкие победы.
Говорил и о том, что рынок всегда
в СССР был и что СССР выпускал одну
четвёртую всего мирового валового продукта
при одной пятой суши и одной двенадцатой
её населения.
Говорил хорошо о Павле
Дмитриевиче Подшиваленко,
и о его Стройбанке, основателе
и профессоре.
Говорил, что при входе в Госстрой
к Ельцину, ладно ещё, проверяли
документы, но почему при выходе
тщательней смотрели, чем при
входе.
Вспоминал про вкусные консервы -
когда вернулся из разведки и ему
ничего не досталось, сварил на
этом бульоне пшённую кашу, -
товарищи просили, что и им дай,
вкусно пахнет. Он смеялся.
Говорил, что до сих пор в архиве
Уфы хранится то, что он начинал
на заводе слесарем.
Говорил и о том, что при одних и
тех же элементах затрат,
статьи затрат заводов в плановых
накоплениях превосходят статьи
затрат строек в плановых
накоплениях, в два раза, при
одинаковых трудозатратах
в переделах, и делянках с захватками.
Слышали о том, что в Центральном
Комитете Всесоюзного Ленинского
Коммунистического Союза
Молодёжи Белоруссии, сказали ему про
Аллу Пугачёву, что не дают ей петь,
а <<девчонка хорошая>>.
Говорил он, что в Минюге, где он
работал, на Петровке, замминистра,
начальником отдела, он делал
всё, что возможно и невозможно,
для вложения финансовых средств
в капстроительство и сельское
хозяйство Белоруссии, намного
вперёд опережая добрые события
отдачи, от такой своей политики,
и это оправдалось.
Говорил он, что была <<"игра в штаны">>,
так это называлось, в министерствах
и что если он видел, что баба
жмётся, то не смотрел, что
замужем она или нет.
Говорил он, что болванку надо
было подавать на звание.
Говорил, что когда он перерос
министра, попросил ЦК партии
уйти из Минюга и организовал
свою кафедру, пригласив сорок учёных,
и что лучше, чем кафедра, руководства
быть не может в ЦМИПКС, кафедру "Ф и А".
Говорил, что Абалкин на -
носил вред ему в работе с
учётной частью в строительстве,
ничего не понимая в этом, и
что Абалкин своими прогнозами
и анализами рассмешил всю
страну, ничего кроме этого не зная,
и резко выступил против Абалкина
учеников, говоря, что у них <<разные
пути>>, уже не говоря о том, что
несмотря на то, что Ельцин
дал ему звание профессора раньше
росчерком своего умного пера,
Абалкин решил, что множество авторских
работ якобы соавторские и
отступил, увидев обратное, и
подписал приказ о присвоении
профессорского звания. Мы получили за это
чудесную коробочку конфет и
сия счастьем, принесли домой, моим
деткам, его крестникам, позже.
Говорил, что прежде, чем
написать свою первую книгу
и издать её в Уфе, посвятив бухгал -
терскому учёту в строительства
сельского хозяйства и подсобном
хозяйстве, и, сравнив, отдать
свои знания, опыт, критику,
он исследовал двести книг с
середины девятнадцатого века,
по этому делу, уж не говоря о
мемфиском учёте, лёгшим в
его основы. Я точно не помню названия,
но есть сайт истории бухучёта, спасибо, и
Матюшин В.Н.,с чёрточкой в скобках, там
(сайт в его любимых тонах)в виде книг.
Мне сайт сказал, что добро пожаловшил.
Я его всегда уважала. и побаивалась, и слушалась.
Говорил, что Лукьянова и ГК ЧП и
судить то не за что, и что им
предъявить.
Говорил, что после убийства генерала
возле кремлёвской стены, который
хотел цветы возложить, насто -
ящие фронтовики перестали
ходить на парады Победы.
Говорил, что на учёном совете,
единственный он, кто резко выступил
против союза с американцами
в экономике строительства и
что на него бурчали коллеги,
дескать, что он не хочет дружить
с американцами, на что он
ответил, что пообщавшись с
американцами, он им сказал,
что он американских законов
не знает, но его не проведёшь.
Говорил, что в транспорте
не надо произносить имена
учёных, говоря о чём - то своём.
Говорил, что о своём
лучше поговорит вне
стен ресторана.
Говорил с насмешкой о
термине "себестоимость", -
по сравнению с термином,
по - Марксу, "издержки про -
изводства", - и добавлял,
что если вещь себя стоит,
то какова его цена.
Говорил, что ни одна француженка
не может более того, что
стоит.
Говорил, что положил руку
на сердце, и Б-гу душу в
рай и к чёртовой
матери.
Говорил, что деточка наша
принесёт нам большое счастье.
Говорил, что они считались
танкистами, но сидели
на танках, открытые всем
ветрам, и, что в отличие от тружен -
ников тыла, могли быть убиты
в любую минуту.
Говорил, что брат держался на воде
Севера около одиннадцати минут,
пока подобрали, в войну, моряком,
при норме в семь минут, и настоящий
русский человек не боится
холодной воды и что стал брат вице -
президентом Российской народной Академии Наук,
включая конец двадцатого века.
Говорил, что матушка их жалела
нас, когда он ей о нас рассказывал.
Говорил, что ему булочку бы
только занесли мы.
Говорил, что в России столько
деревянных изб снесли после войны,
сколько фашист не смог за все
годы войны, и, что может быть,
лучше русской избы, и что изба
есть комфорт.
Говорил, что Павел Дмитриевич
Подшиваленко защитил неснос
всех хрущёвок, сказав, а что, если
предложить хрущёвки богачам,
то они из них чудо как хорошие
дома сделают, переконструировав
и достроив, возведя.
Говорил, что мало кто знает.
что Сократ не только сказал,
что знает, что ничего не знает,
но и что Сократ добавил, что
они, т.е. правители, и этого не
знают.
Говорил, что пренебрегал
книгами в детстве, пока
не попала в руки хорошая книжка.
Говорил, что солдаты - фронтовики,
любят детей и хорошее отношение
к детям от хороших людей всегда.
Говорил нам, что наши дети нам
не нужны.
Говорил, что в православной церкви
всё хорошо, богато так, не то, что в
других церквях.
Говорил, что наши родители, как отцы
настоящие русские мужики, а как
мамы те, на которых земля держится.
Говорил, что не хочет, чтобы
любимая женщина строила
дуру на сцене.
Говорил, что Малинин очень красив.
Говорил, зачем мы к Зайцеву пошли.
Говорил, что он нас знает.
Говорил, чтобы мы уходили
от бесцеремонных вопросов.
Говорил, что спорить неприлично.
Говорил, что дети у нас порядочные.
Говорил, что обзывать мы наших
детей не имеем права, а лишь
хлопнуть по мягкому месту, что
для этого оно и мягкое.
Говорил, что мы не для него похудели.
Говорил, чтобы не оговаривали
его подарки.
Говорил, что неужели они не видят,
что мы ради детей на всё готовы.
Говорил, что мы неплохие дочери.
Говорил, что ни за что обидели
детей.
Говорил, что мы чище стали
после общения с ним.
Говорил, что самое лёгкое и простое,
что можно дать матери, -
деньги, что забота ценней.
Говорил, а что, родственники
получают от нас подарки
как должное.
Говорил, что матерей наших
любобытство бескрайнее.
Говорил, что детям нашим
было бы что поесть, не побежали
бы к бабушкам.
Говорил, что дети наши
справятся с жизнью, да
и все они справятся.
Говорил, что красивы мы.
Говорил, что дети наши красивы
как и мы, и, что нет, мы красивей
наших детей.
Говорил, что ни в чём
не может нам отказать.
и из - за этого рушатся планы,
а потом начинается такое.
Говорил приятнейшим голосом,
всегда находясь на линии, что
да - да.
Говорил, что не любит ходить
с нами на прогулки, из - за того,
что его руки всегда заняты
пакетами, но когда руки его
свободны, нам рядом нет.
Говорил, что афганцам тоже
дали ветеранов и что при
разговоре они ненавязчивы, а
более молчаливы и не хвастливы.
Спрашивал, а как мы будем
жить без него, и утверждал,
спасибо ему, что пока жив, будет
кормить наших деток, его крест -
ников.
Вот такие фронтовики
сражались на поле битвы,
а Вы, господа, можете
так воевать с сердцем женщины?