Гипотеза А. М. Домнина*
-------------------------------------------
*Алексей Домнин – пермский писатель, автор поэтического переложения «Слова о полку Игореве». В предисловии к исторической повести «Матушка-Русь» (Домнин А. М. Поход на Югру. Матушка-Русь. Дикарь. Свердловск, 1966) им было высказано предположение о том, что автором «Слова» мог быть участвовавший в Игоревом походе князь Святослав Ольгович. Данная гипотеза была поддержана рядом исследователей «Слова», в частности А. П. Комлевым и К. К. Белокуровым (см. их статью-комментарий: «Слово о полку Игореве»: Заметки об исторических временах и лирических пространствах // Слово о полку Игореве. Свердловск, 1985).
-------------------------------------------
Перечислим фрагменты, в которых автор «Слова» сообщает нечто о себе, намекает на себя и, наконец, называет себя по имени:
1.
Много раз, обращаясь к читателям, автор называет их «братия». Например: «Не лепо ли ны бяшеть, братiе, начяти старыми словесы» (1-2) или «Уже бо, братiе, невеселая година въстала» (256-257). Такое обращение типично для летописи (которая писалась монахами). В любом случае обращение «братия» говорит о том, что автор не женщина.
2.
Лишь один раз в «Слове» автор говорит от первого лица:
Что ми шюмить что ми звенить? Давечя рано предъ зорями Игорь плъкы заворочаетъ - жаль бо ему мила брата Всеволода (239-242).
Следовательно, автор – очевидец битвы на Каяле, но он не Игорь и не Всеволод.
Конечно, восклицание «Что мне шумит, что мне звенит» можно воспринять как фигуру речи, но заметим, что этим художественным приемом автор пользуется всего один единственный раз, а это, естественно, придает такому исключению вес.
Итак, автор – мужчина, участник похода. Исключаем все противоречащие этому версии – Святослава Киевского, его жену, Ярославну и т. д. Автор – или князь, или дружинник (боярин), причем высокопоставленный, о чем можно судить по глобальности его рассуждений и независимому тону.
Рассматривая кандидатуру автора-князя, мы исключаем из четырех князей, участвовавших в походе, Игоря и Всеволода. Остаются Святослав и Владимир. Учитывая, что в финальной здравице (723-726) Владимир называется вкупе с Игорем и Всеволодом, мы исключаем также и его. Таким образом, из князей остается только Святослав, третий по старшинству участник похода.
3.
Посмотрим, где еще автор говорит о себе:
Пети было пес<н>ь Игореви того (Олга) внуку (63-64).
Предположим (как Роман Якобсон и академик А. С. Орлов), что в этом месте автор под «тем» имел в виду Бояна, а под «того внуком» – соответственно себя самого, песнотворца нового времени.
Итак, Автор – «внук» (восприемник) Бояна – начинает свою «трудную повесть», подстраиваясь под стиль «деда». Данный фрагмент в композиции целого зеркален другому фрагменту, в котором Боян подскажет автору концовку: «Рекъ Боянъ и ходы на Святъславля…» (707-708). То, что в этом «самом темном месте» автор, возможно, называет себя по имени рядом с Бояном, логично и ожидаемо.
4.
Вспомним, как автор представляет участвовавших в походе князей:
Трубы трубять въ Новеград; - стоять стязи въ Путивле! Игорь ждетъ мила брата Всеволода. И рече ему буй туръ Всеволодъ: «Одинъ братъ одинъ светъ светлыи ты Игорю - оба есв; Святъславличя!..»(73-79).
Итак, сначала упоминаются через свои города Игорь (Новгород-Северский) и Владимир (Путивль). Затем на сцене появляется Всеволод, пришедший с дружиной из Курска. Таким образом, оказываются перечислены три «молодых князя», которых автор славит в конце своего «Слова». А затем иносказательно называется и последний участник похода – рыльский князь Святослав: обращаясь к Игорю, Всеволод называет его «единственным братом». Так вспоминается их старший, ныне покойный брат.
Итак, князей всего четверо. Трое из них названы выше. О четвертом князе, на первый взгляд, ничего не говорится. На самом же деле автор указывает на него через поминание его отца. Унаследовав от Олега Святославича новгород-северское княжение, Игорь взял на себя заботу о его единственном сыне – Святославе.
Таким образом, в начале повествования мы имеем конструкцию:
3 + 1 = 4.
Академик А. С. Орлов, как следует из его перевода, полагал, что в «самом темном месте» «Слова» автор говорит о самом себе (ему «речет» Боян свою последнюю припевку). Действительно, упоминание автором в конце текста себя в смычке с Бояном выглядит органично. В таком случае оказывается, что автор говорит о себе в форме загадки, а затем, уже явно, называет имена трех своих товарищей.
Таким образом, в конце «Слова» мы получаем конструкцию, зеркальную предыдущей:
1 + 3 = 4.
5.
Участвующие в походе князья в тексте поэтично названы четырьмя солнцами:
Чръныя тучя съ моря идутъ - хотятъ прикрыти 4 солнца… (149-150)
Тем невероятнее, что одно из четырех солнц забыто в конце:
Слава Игорю Святъславлича, буй туру Всеволоде, Владимеру Игоревичу! (723-726).
Куда же подевался четвертый князь? Погиб в плену, как полагали первые издатели? Но и в этом случае он, кажется, должен бы заслужить отдельный «аминь». Или, может быть, он повел себя как-то недостойно?* Но тогда он не был бы выше назван «солнцем».
Логичным ответом на столь очевидное недоразумение стала гипотеза писателя А. М. Домнина Здравицу произносит сам Святослав!** Поэтому он и не называет себя. Таким образом, пропуск имени в тексте есть его подчеркивание.
---------------------------------------------
* По предположению Б. А. Рыбакова, Святослав не славится автором потому, что он был виновен в том, что увлекся погоней за «девками половецкими», из-за чего Игорь был вынужден принять бой (См.: Рыбаков Б. А. Петр Бориславич. Поиск автора «Слова о полку Игореве». М., 1991. С. 143).
**Догадка о том, что фигура умолчания в финале «Слова» является указанием на авторство, принадлежит отцу писателя, А. К. Домнину, страстному поклоннику «Слова». Об этом А. М. Домнин рассказывает в предисловии к повести «Матушка-Русь».
---------------------------------------------
6.
В «Слове» называются по отчеству жены трех князей-солнц – Ярославна, Глебовна и Кончаковна. Жена Святослава не названа, что является дополнительным подчеркиванием этого князя (и его жены) в ряду четырех «князей-солнц».
Кстати, о женах. В «Слове» женитьба уподобляется плену. Хан Кончак говорит:
Аже соколъ къ гнезду летитъ, а въ соколца опутаеве красною дивицею (699-700).
В то же время образ опутывания сокола используется автором для описания пленения князя:
Уже соколома крильца прип;шали поганыхъ саблями, а самаю опутоша въ путины железны (348-351).
В «Слове» описывается и бегство из плена. Продолжая аналогию, мы получим бегство от жены, то есть принятие монашеских обетов, которые также являются оковами (но большими).
Так сбежал когда-то от оков мира Никон. Причем, «сбежав» сам, именно он помогал «бежать» другим*. Никон ковал оковы величайшие по сравнению с оковами мирскими, за что, возможно, и был прозван Великим.
---------------------------------------------
*Не Феодосий и не Антоний, но только Никон постригал желающих в монахи (в летописи рассказывается, как однажды он постриг одного знатного юношу, что вызвало гнев великого князя Изяслава, в результате чего Никон покинул Киев и отправился в Тмутаракань). Это обстоятельство легло в основу гипотезы М. Д. Приселкова о тождестве Никона Великого и митрополита Илариона (первого «митрополита из русин», любимца Ярослава Мудрого).
---------------------------------------------
7.
Согласно летописи, слава малой победы над половцами принадлежит Святославу*. Однако в «Слове» читаем:
Чрьленъ стягь бела хорюговь; чрьлена чолка сребрено стружие – храброму Святьславличю! (134-136)
Таким образом, Святослав передает свою славу старшему – дяде Игорю Святославичу. Это тоже аргумент А. М. Домнина.
---------------------------------------------
*Игорь со Всеволодом в погоне участия не принимали, и поэтому Святослав как старший по иерархии (он «старше» Владимира Игоревича и, конечно, Ольстина Олексича, черниговского воеводы) возглавлял тот отряд. Поэтому именно он (от имени всех участвовавших в преследовании рускких частей), как об этом рассказывается в Киевской летописи, обращается на военном совете к Игорю с речью, в которой говорит про усталость «своих» коней.
---------------------------------------------
8.
Про четыре солнца говорится и в следующем пассаже:
Темно бо бе въ третiй день! Два солнца померкоста, оба багряная стлъпа погасоста. И съ нимъ молодая месяца Олегъ и Святъславъ тъмою ся поволокоста (352-357).
Таким образом, вместо ожидаемых «молодых месяцев» Святослава и Владимира (порядок по старшинству) мы видим Олега и Святослава.
Возможно, Олег (старший) и Святослав (младший) являются своеобразной записью полного имени «Святослав Ольгович». О том, что имя Святослава Ольговича могло ассоциативно повлиять на «ошибку переписчика», писал, например, Владимир Набоков.
9.
Слово «слово» встречается в тексте дважды: первый раз – в названии и второй раз – во фразе, предваряющей «золотое слово»:
…Святславъ изрони злато слово слезами смешено и рече: «О моя сыновчя Игорю и Всеволоде!..» (374-378)
«Святослав изронил злато слово» = Святослав изронил злато «Слово о полку Игореве»*.
Процитированная фраза выпадает на самую середину «Слова», относительно которого, как мы знаем, выстраивается симметрия множества элементов. Это уже само по себе делает авторскую подпись в этом месте вероятной.
Вспомним и «оговорку» в этом месте текста: великий князь Святослав называет своих двоюродных братьев «племянниками» (в другом месте «ошибся» сам автор, назвав Святослава их отцом).
Предположим, что автором «Слова» является Святослав Рыльский, тезка великого князя и племянник Игоря со Всеволодом. В таком случае «оговорка» исчезает: СВЯТЪСЛАВЪ (Рыльский. – И. Е.) ИЗРОНИ ЗЛАТО СЛОВО СЛЕЗАМИ СМЕШЕНО. И РЕЧЕ (ОМОЯ) СЫНОВЧА ИГОРЮ И ВСЕВЛАДЕ:…»
Как видим, иная расстановка знаков препинания позволяет «вчитать» в это место авторскую подпись. Чистоте прочтения немного мешает слово «омоя», но оно созвучно «слезам»: «и сказал (слезами) омывшись племянник Игоря и Всеволода...» Далее следует собственно «золотое слово».
---------------------------------------------
* Игра в тезок характерна для автора «Слова». Так, например, две зеркальные друг другу церкви Богородицы, упомянутые в начале и конце текста, были воздвигнуты Мстиславами Владимировичами, но разными. Другой пример. Названные в соседних эпизодах «сын Глебов» и «сыны Глебовы» были сыновьями двух разных Глебов.
---------------------------------------------
10.
Предположим, что А. И. Мусин-Пушкин в издании 1800 г. благоговейно воспроизвел пятиэтажное название «Слова» с оригинала:
Слово
о полку Игоря,
Игоря сына
Святославля,
внука Ольгова.
Глядя на строки заглавия, в нем можно прочитать имена четырех князей-солнц. Соответственно, полное название «Слова» можно перевести как «Речь о полку Игоря, Владимира <сына Игоря>, Святослава, Всеволода <внука Олега>».
Акростишное прочтение полного названия может быть таким: «Слово пои Святослав».
11.
Летописный рассказ об Игоревом походе предваряется фразой:
Святослав князь
Иде въ вятиче (хъ) Корачеву*
ОРУдей ДЕЛЯ СВОИхъ» (Ипат. лет., 1185 г.).
Как нетрудно заметить, слово «оруд;й» является «смычкой» между словами «Корачеву» и «деля». Соединив слова, получим акростих: «КОР(Ю) ДЕЛ(А) СВОИ». В обратную сторону читается: «СВОИХЪ ДЕЛО РУКЪ»:
Таким образом, во фрагменте, воспевающем на внешнем плане победу, прячется покаянная фраза. Данный акростих можно воспринять как эпиграф к рассказу об Игоревом походе, который следует сразу же за ним. Среди прочего войдет в него и покаянная речь, которую летописец вложил в уста Игоря (он кается в пролитии крови христианской «в земле Владимира»). Акростих «корю дела свои» говорит о том, что автор летописного рассказа принимал участие в походе Игоря.
Выше мы предположили, что автор «Слова» и автор летописного рассказа – одно лицо. В принципе, все сказанное укладывается в гипотезу А. М. Домнина. Молодой рыльский князь следовал за Игорем по пути зла, а потом, став монахом, в этом раскаялся. Собственное покаяние он, рассказывая о походе, вложил в уста князю Игорю, своему дяде.
-----------------------------------------------
* Вторым пришествием великого князя Святослава в Корачев начинается новая часть летописного рассказа, синхронная с «золотым словом», в которой великий князь обращается к Игорю, «утирая слезы». В этой части – а это самая середина текста – автор, будучи тезкой великого князя, по нашему предположению, также говорит о себе.
-----------------------------------------------
12.
Если «Слово» создано Святославом Рыльским, то и рассказ Киевской летописи написан им же*. Летопись же вели, как правило, монахи. Следовательно, князь Святослав мог принять постриг и создать оба текста в келье. В пользу такой возможности говорит и молчание об этом князе летописи (поскольку он сам ее и писал), и то, что автор называет себя «внуком» Бояна: монах-летописец в большей мере может быть назван «внуком» летописца Никона, создателя старого летописного свода. К тому же, изменив статус и имя, бывший князь (теперь его зовут иначе, допустим, Власием, в честь его чудесного избавления от утопления в море, о котором говорится как в «Слове», так и в летописи) мог смиренно обращаться к другим князьям как «Господине» и «Княже».
По нашему мнению, автором «Слова» написан также пролог Галицко-Волынской летописи (Ипат. лет., 1201 г.), которая сменила Киевскую летопись, оборванную на 1199 г. В таком случае возможно, что князь Святослав Ольгович, автор «Слова» и летописец, в это время переехал из Киевской обители в Галицию (не в Плеснеск ли из смутного сна Святослава?).
-----------------------------------------------
* Обоснованию гипотезы о том, что автором «Слова» является летописец, который написал ряд статей Киевской летописи, посвящена книга Б. А. Рыбакова «Петр Бориславич. Поиск автора «Слова о полку Игореве» (М., 1991).
-----------------------------------------------
Ясно, что автором может оказаться не сам Святослав, а его литературный «призрак» или потомок, или кто угодно, кто хотел бы внушить читателю мысль, что автором является князь Святослав*. Но согласно самому тексту – это он. Когда бы и кем не было создано «Слово», его автор зачем-то очень последовательно через весь текст проводит эту идею.
-----------------------------------------------
* В Ипатьевской летописи за 6674 (1167) г. сообщается о его рождении: «Том же лето родися Олгу сынъ и быс и нарекоша има ему въ крещеньи Борисъ, а мирьсти Стославъ» (Ипат. лет., 1167 г.). Таким образом, крестильное имя князя Рыльского было Борис.
-----------------------------------------------
Рассуждение об авторе «Слова» можно было бы начать и с другой стороны, издалека.
Что есть «Слово»? С одной стороны – это политическая речь. Все прочее, включая поход, – только повод к ее написанию. Судя по финальной здравице, эта речь должна быть произнесена в присутствии Игоря, Всеволода и Владимира (следовательно, они уже вернулись из плена). Присутствие столь превозносимого в «Слове» великого князя Святослава также желательно. Поэтому, предположительно, место произнесения речи – Киев. Отсюда заключаем, что автор был, вероятно, близок ко двору Святослава Киевского. А поскольку он явно с большой симпатией рассказывает о «буйном туре» Всеволоде (не забыв его молодую жену Глебовну), а также приводит в тексте плач Ярославны, жены Игоря, то, скорее всего, наш автор близок к семье Игоря. Каково отношение автора к героям своего произведения? Возможно, только к Игорю он относится неоднозначно. Всеволода он хвалит за удаль, а Святослава Киевского превозносит за мудрость. Итак, предположительно, автор не просто киевлянин, симпатизирующий великому князю Святославу, но человек, близкий Ольговичам.
С другой стороны, в «Слове» так много внимания уделяется теме битвы как свадебного пира, русско-половецкому сватовству и обсуждению женитьбы русского князя на половчанке, что на «Слово» можно посмотреть и как на некий свадебный тост. Прошло время, и князья вернулись из плена домой. Вместе с Владимиром приехала на Русь его жена-половчанка с сыном. Здесь их покрестили и вторично справили свадьбу. Помимо отца и дяди жениха, прославляемых в здравице, выше был назван отец невесты – хан Кончак. Кто произносит этот тост? Возможно, четвертый князь – Святослав Рыльский: он свой, он Ольгович. Вот он стоит с рюмочкой зелена вина, «со слезами смешенного»!