Кажется, разве можно научить быть русской, немкой или француженкой? Ведь национальность даётся вместе с Душой, плотью, кровью! Оказывается можно и нужно. Национальность сродни языку. Человек усваивает с рождения язык той страны, где он родился. Если русский будет слышать с рождения только английскую речь, он станет говорить по-английски.
Гоголь с рождения слышал малороссийскую речь, ей он богато украшал свои сочинения, посвящённые Малороссии: «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Миргород». Но это была речь простонародья. Гоголь же рос в дворянской семье, где говорили и писали письма по-русски. Правда, отец писателя Василий Афанасьевич Гоголь-Яновский писал комедии на малороссийском языке.
Позднее Гоголь говорил о том, что речь русского художника можно и нужно украшать диалектными словами.
Гоголь создал миф о Малороссии. Фактически, он создал им украинскую нацию. В.Г. Белинский считал, что в «Мёртвых душах» Гоголь, практически, освободился от малороссийского влияния и стал истинно русским писателем. Об этом можно спорить.
Во второй (поздней) редакции второго тома чётко звучит малороссийская тема.
Чичиков гостит в доме помещиков Платоновых, от которых узнаёт, что мать их из-под Полтавы. С одним из братьев Платоновых Чичиков должен отправиться в путешествие по России, вернее, продолжить, поскольку во втором томе он также едет в своей бричке по российским просторам, как и в первом. Ясно, что тройка Чичикова должна завернуть в Малороссию.
Но даже, несмотря на все приведённые факты, Гоголь вошёл в историю мировой культуры как великий русский писатель.
Почему? Потому что он воспел бесконечные российские просторы, дороги, создал образ «птицы-тройки», славословил таланты русского мужика и русскую речь. А, главное, по Гоголю, русский человек – это православный человек.
В свете этой тезы женщина в России – это хозяйка Православного Дома или монахиня. Третьего пути Гоголь для женщины не видел. Третий путь – это служение Искусству. Но Гоголь такой путь для женщины не предусматривал.
Известно, что большую часть жизни Гоголь провёл в Пути, как и любой смертный. Ибо наша жизнь – это Дорога. «Кто идёт: нельзя, чтоб не пришёл» - эти слова из второго тома «Мёртвых душ» и были лейтмотивом всей поэмы, задуманной Гоголем в трёх томах.
Поэма должна была, по мнению Гоголя, стать учебником жизни для русских. Но перед смертью Гоголь прозрел: нет и не может быть никаких «новых» истин, кроме евангельских. Читающее и не читающее общество с ним согласилось, приняв за неопровержимый факт сожжение второго тома в феврале 1852 года .
Из странствий Гоголь писал письма женщинам, к которым был не равнодушен. Это письма к Марье Петровне Балабиной, Александре Осиповне Смирновой и Анне Михайловне Виельгорской. Были ещё многочисленные письма матери, сёстрам, приятельницам, старушке Шереметевой, которая любила Гоголя как сына.
Часть писем вошла в книгу «Выбранные места из переписки с друзьями». В письмах Гоголь давал советы матери, как воспитывать племянника-сироту Николая Трушковского, как образовывать младшую сестру Оленьку, как жить в деревенской глуши сёстрам Анне и Елизавете – выпускницам столичного института благородных девиц.
В письмах Гоголь касался в основном темы Души. Особенно интересна переписка Гоголя с Анной Михайловной Виельгорской. Они привыкли беседовать за границей во время прогулок, на которые маменька отпускала незамужнюю дочь, что по правилам того времени было немыслимо. Видимо, Софья Михайловна видела в Гоголе не мужчину и не жениха, а духовного наставника.
Гоголь влюбился. Он мечтал жить с Анной в одном из поместий её родителей, вместе заботясь о кормильцах-крестьянах, посвящая труды и дни их процветанию. Ей он советовал читать полезную литературу – травники, ботаники. Такая литература имелась у всех помещиков. Земских врачей тогда не было, и они обязаны были лечить крестьян сами. Лечили с помощью лекарственных растений.
Гоголь открыл в то время прелесть древнерусской литературы. И посылал в подарок близким своей душе подругам «Домострой», которым восхищался и из которого делал выписки в тетрадь.
В одном их писем Гоголя к Анне Виельгорской есть целая программа: как стать русской, актуальная и на сегодня для тех, кто хочет воспитать себя русским: «Вы древнего языка нашего не знаете. Вот почему я медлил Вам советовать, какие книги прежде читать. Всё, что больше всего может нас познакомить с Россией, остаётся на древнем языке. Остаётся одно средство: Вам нужно непременно выучиться по-славянски. Легчайший путь к этому следующий: читайте Евангелие не на французском и не на русском языке, но на славянском….Вы его полюбите. Этот язык прост, выразителен и прекрасен…. Итак, Бог в помощь! Будьте русской; Вам следует быть ею. Но помните, что, если Богу не будет угодно, Вы никогда не сделаетесь русскою. К источнику всего русского, к нему самому, следует за этим обратиться. Бог в помощь!» (30 марта 1849, г. Москва).
Письмо, адресованное Анне, было написано Гоголем в доме графа А.П. Толстого на Никитском бульваре, мимо которого множество раз проходил и заходил во двор этого дома к памятнику Гоголю, его прямой духовный последователь поэт Николай Рубцов.
«И … Николай учил меня быть русской» - эти слова бывшей студентки Литературного института Лады Одинцовой, словно связующая нить, соединяют гоголевское и рубцовское время.
Время всегда ставит перед русскими одну задачу – сохранить себя как нацию. Если в гоголевское время русские после победы в войне с Наполеоном, впервые осознали себя как единая нация, православный народ-мессия, то в рубцовское время, атеистическое и коммунистическое, нужно было на занятой исторической позиции устоять. Что было не просто.
Очагом русскости тогда было издательство «Молодая гвардия», в котором Рубцова активно печатали. Уже после его смерти вышла легендарная антология «О русская земля», в которую наряду со стихами дореволюционных русских поэтов-державников, были включены стихи Рубцова.
Антология, по словам Валерия Ганичева, вызвала переполох в печати. На книгу обрушился с гневными инвективами академик Лихачёв: почему земля русская, а не советская.
Но мощный маховик русского державного патриотического сознания остановить было нельзя.
Лада Одинцова пишет в своих воспоминаниях, что ей, уроженке Украины, были абсолютно не понятны стихи Рубцова, изобиловавшие словами: изба, баня… «Хата» - другое дело. Это понятно. А «изба» - нет.
И Рубцов, будучи старше на шестнадцать лет, гладил её по голове, дарил шоколадки и… учил быть русской.
Учил быть русской Рубцов не только Ладу. К кругу его относились также женщины-поэтессы: Ольга Фокина, Нина Груздева, Нинель Старичкова ( все вологжанки), гражданская жена поэта Генриетта Меньшикова и библиотекарь Людмила Дербина, являвшаяся к тому времени автором книги стихов «Сиверко».
История взаимоотношений этих женщин с Рубцовым, безусловно, не может быть исчерпана в двух словах или абзацах.
Особенно интересен треугольник «Рубцов-Старичкова-Меньшикова». Из книги Нинель Старичковой «Наедине с Рубцовым» чётко следует, что поэт постоянно поддерживал связь с гражданской женой и дочерью. Они, в свою очередь, были связующей нитью для поэта с Родиной его вдохновенья селом Николой (Никольским), где выросли Николай Рубцов и Гета Меньшикова, где родилась их дочь Лена и где Рубцов, будучи студентом Литинститута, создавал шедевры своей глубоко национальной лирики.
Легко понять, почему Рубцов не торопился перевозить их в Вологду, на чём настаивала Гета. Но последний новый год Рубцова они должны были встречать втроём в его вологодской квартире на улице Яшина. Поэт купил для дочери ёлку. Выехать из Николы Гета с Леной не смогли: дороги занесло снегом. Дальнейшее известно.
Судя по книге Старичковой, отношения между ней и поэтом, были не простые, но достаточно серьёзные. Жениться Рубцов на Старичковой не собирался. Но был к ней очень привязан. И часто жил в её доме, пусть и эпизодически.
Рубцов даже предлагал ей родить внебрачного ребёнка (сына). Но она не решилась. Не решилась строить счастье на чужом несчастье. Не могла проигнорировать Гету и Лену. Да, и сама судьба, словно, отводила их друг от друга. В воспоминаниях Старичковой есть трогательный эпизод о том, как они с поэтом отправились в гости в деревню Погорелово к их общему другу поэту Сергею Чухину. Приехали, Чухин в Москве. Он учился в Литинстиуте. Соседка пустила их в пустой дом. Там они провели ночь, а утром пошли по грибы. Но знакомой тропы они не нашли. Она была перепахана трактором. И они были вынуждены прыгать через глубокие борозды, добираясь до леса.
Земная дорога не вела их к одному дому, а провела мимо него, о чём писала Старичкова в своих замечательных стихах. Но небесная дорога была у Нели и Николая общая. И светила им одна звезда – Звезда полей, Звезда Рождества.
Для Николая, для Нели и для Геты очень много значила семья, дети. Одно из самых своих пронзительных по силе лиризма стихотворений Рубцов написал в Николе, когда они с Гетой ждали ребёнка. По словам Меньшиковой, тогда же, во время зимней прогулки по Николе, и прочитал его ей впервые. Теперь это стихотворение всенародно известно, любимо и стало песней («В этой деревне огни не погашены»).
Совершено справедливо Юрий Кириенко-Малюгин утверждает, что главной ценностью для Рубцова был его Дом (Никола), дочь и Гета. Из этого и складывалась его Россия, с этого начиналась для Рубцова Родина.
Задумываясь о смерти, на которую Рубцов был обречён молодым и о чём знал (см. статьи Юрия Кириенко-Малюгина), поэт мыслями возвращался в Николу и хотел быть похороненным именно там. В стихотворении «Я умру в крещенские морозы» звучит Никольская тема, ибо именно там весной кладбище размывало водой и обнажались «отеческие гробы». Поэт хотел упокоиться там, где сияла ему Звезда полей и Рождества.
Нинель Старичкова очень уважала отцовские чувства Рубцова. Он ей был за это благодарен. Много времени они проводили вместе, хотя между ними незримо присутствовали Лена и Гета.
Рубцов учил её замечать всё важное вокруг, всё это делать предметом своей поэзии, а не только свои женские чувства. Много говорили они об истории России, Рубцов поведал Нинель о том, что мечтает написать поэму об Александре Невском. Вместе в библиотеке они брали читать Н.М. Карамзина.
Рубцов очень любил русское декоративно-прикладное искусство. Об этом пишет в воспоминаниях Людмила Дербина.
Уже после смерти Рубцова Гета пригласила Нинель в Николу погостить. В прохладный вечер протянула ей парадный пиджак Рубцова, в кармане которого Нинель обнаружила в тон костюму галстук из вологодских кружев. А вологодское кружево, повлиявшее на архитектонику лирики Рубцова, является одним из символов России, которая для него была главным источником лиризма. На этот источник указывает в своей книге «Выбранные места из переписки с друзьями» Николай Гоголь.