В то лето мне было шестнадцать лет, и я была больна первой своей и какой-то глупой любовью. Третий день я не ходила в клуб на танцы. И тому была уважительная причина. И имя этой причине было – Андрей.
Андрей приезжал летом из Москвы в гости к своей тетке. А с некоторых пор он стал уделять мне особенное внимание. А я была девочка деревенская, скромная, воспитанная в строгой морали, и мне его ухаживания казались чересчур смелыми. По деревенским меркам мне казалось тогда, что недопустимо было вообще, чтобы парень мог запросто зайти к девушке домой, а Андрей плевал на все эти условности, он просто не думал о них и делал так, как хотел.
Все бы ничего, но очень уж досаждали местные ребята дразнилками, поэтому я так боялась очередных вольных выходок Андрея. Он, не стесняясь, говорил о том, что я ему нравлюсь, а я так не могла, не хотела, злилась и избегала встреч с ним. Но всё же он мне тоже нравился очень – очень. Поэтому я еще страдала потихоньку от такой безысходности. Скоро все поняли, отчего я засела дома и никуда не выхожу по вечерам. А танцы в нашем клубе летом были каждый день, мы же сами их устраивали. Днем занимались делами, помогали родителям по хозяйству, а вечером вся деревенская и приезжая молодежь тянулась в большой светлый клуб на берегу реки. Никто нам не мешал, мы были в нем полными хозяевами: сами открывали, сами закрывали, носили воду, убирали после себя. Кроме танцев еще пользовались необыкновенной популярностью такие игры, как «ремешки» и «номерки».
И вот я упорно не ходила в клуб уже несколько вечеров. Утром Витька, брат моей подруги, блестя черными глазами, сообщил мне, что Андрей уехал домой вчера вечером. И они его даже проводили. Все знали, что Витьке соврать – дорого не взять. Врал он как следует, как цыган на торгах лошади, кстати, на цыганенка он смахивал довольно сильно. Я, зная про его грешок, ему вроде бы не поверила сначала. Однако, сердечко мое неприятно дрогнуло, и настроение резко испортилось. Я бесцельно бродила по двору, а потом все же решила проверить, не обман ли это.
На берегу реки за деревней росла большущая черемуха. На нее-то я и забралась, почти на самую верхушку. Черемуха была густая и вся-вся усыпана крупными спелыми ягодами. С высоты этой черемухи хорошо просматривался край деревни, часть дороги, весь берег и, главное, дом, где жила тетка Андрея. Так я сидела и смотрела то на дорогу, то на дом. А сама тем временем запихивала машинально в рот спелые ягоды черемухи прямо горстями. Я загадала: если сейчас из дома кто-то выйдет – значит, это Он, и Он не уехал. Но из дома никто не выходил, а я все сидела на ветке, как птица, и клевала черемуху.
Через некоторое время на улице возле наблюдаемого дома наконец появилась долговязая фигура, и у меня снова екнуло сердце. Только в этот раз по-другому: от радости. Я узнала своего Андрея и поняла, что меня просто надули по его же инициативе, чтобы выманить из дома.
Я тут же слетела с дерева и полетела домой вприпрыжку. Рот и язык задеревенели окончательно, я даже говорить не могла.
- Внученька, что с тобой такое? – всплеснула руками моя бабушка, увидев мои грязные руки и черный рот.
- Шеремуху ела,- прошамкала я в ответ распухшим языком.
Не стоит даже говорить о том, как мне было плохо от съеденной черемухи. Я наелась ее, кажется, на всю жизнь. Но вечером я пошла в клуб и встретилась там с Андреем.
С тех пор прошло много лет. У меня своя семья, у Андрея тоже. Говорят, что свою дочь он назвал моим именем. Я давно не ела черемухи и давно не лазила по деревьям, потому что сейчас я боюсь высоты. Но, если бы случилось со мной сейчас что-то такое же глупое и безрассудное, как тогда, в юности, я снова забралась бы на невероятную высоту, от которой кружится голова, и до одури наелась бы спелой, черноглазой черемухи…