- Эй, эй, эй! – Затараторил тот, что помельче. Через противогаз его было не сильно слышно и это было скорее похоже на бубнеж, но в наступившей тишине, я его слышал отчетливо. – Спокойно. – Он опустил ствол автомата и поднял руки на высоту плеч. Однако второй, тяжеловооруженный, в кевларовой броне с ног до головы, не снял рук с ручного пулемета.
- Чего надо? – Не приветливо ответил я ему. Меня совсем не смущало, что их двое, а я один, после победы над Ансури, меня уже ничего не смущало и чувствовал некоторую расслабляющею эйфорию. Но на всякий случай положил ладони на рукоятки ножей.
- Эй парень, ну ты чего? Мы же люди, свои. – Чувствовалось, что человек старался изо всех сил понравится, но я знаю таких, им нужен лишь ваш хабар.
- Чего надо? – Повторил я с той же интонацией. Мне эти двое стали ещё больше не нравится, особенно тот здоровяк с пулеметом.
- Нам это, того. Просто пройти хотим. Наслышаны об этих местах, вот о звере этом. – Он показал пальцем на поверженного Ансури. – Неспокойно нам, а лучшего места нет. Путь здесь короче. В Меру идем, нагрузились хабаром, решили дорогу срезать. Думали проскочить мимо этого. – Он кивнул на тушу. – А ты его уже здесь того. В общем, удачно мы завернули.
Клянусь, в этом момент я расслышал какую-то издевательскую нотку в его голосе! Вот блин, угораздило же меня зайти в это Депо! Ушел от одной беды, угодил в другую! Понял, что посчастливилось встретиться с мародерами.
Я посмотрел на здоровяка, увидел, как тот заметно напрягся, а рука в кожаной перчатке огладила вороненую сталь пулемета.
И тут мелкий резко прыгнул в сторону, закричав здоровяку, - Кончай его Миша! – И я уже видел, как Миша переводит ствол в мою сторону, как блеснули алчно глаза за стеклами противогаза и как палец в черной коже перчатки жмет спусковой крючок. И тут голова Миши взорвалась, обдав вокруг себя пространство красным и кашицей мозга, вперемежку с осколками черепа.
Я не стал ждать, когда мелкий очухается, бросился влево, под металлический хлам. Видимо он не заметил моего маневра, слышно было как чертыхнулся, пытаясь понять откуда прилетела смерть его напарника. Потом, справа от меня, что-то грохнуло, послышалась возня и матерщина, мародер пытался забиться в угол. Все, что нужно мне было знать о противнике, я уже знал, поэтому решил сам закончить начатое кем – то другим, кто смог так профессионально расправится с Мишей.
Переместился правее, уже вижу его, он напуган, дергается, нервно озирается, на каждый шорох готов выстрелить. Судя по его поведению – он решил отсидеться. Возможно это хорошее решение, но только не в моем случае.
В моем случае – он должен умереть!
Достал ножи, мои охотничьи инстинкты обострились, я готовился к прыжку, когда кто-то накинул мне на голову мешок.
Как я такое мог не заметить? Кто сумел подобраться так близко ко мне сзади? Это было с моей стороны очень не профессионально! И так можно умереть.
Меня несут связанного, с мешком на голове. Примотали к какой - то палке за руки и ноги. Ни чего не вижу, потерял пространственную ориентацию, не знаю в какой местности нахожусь. Голова только мерно покачивается в такт шагам моих пленителей. И одно, что сейчас доступно, это чувствовать запахи, окружающие меня. Похителям это не доступно, они в противогазах, я же со времени борьбы с Ансури, без противогаза, получаю свою дозу смертоносного яда. Внезапно почувствовал прилив злости к такому своему положению, задергался – завертелся на шесте, пытался разорвать веревки, надежно стянувшие запястья рук. Не вышло. Но и теми, кто меня нес, не было произнесено ни звука, ни кто не прикрикнул на меня, не заставил успокоится. Это я не сразу понял. С начало пленения и до сего момента, никто из них не произнес ни одного звука! Ни одной команды, даже шепотом не прозвучало. Было это весьма странно.
Я стал потихоньку подремывать, сказалось напряжение последних суток, когда заметил, что перестало поматывать. Видимо колонна остановилась, чего ранее не случалось. Кто – то взял за ноги, я задергался, моментально хватка усилилась на столько, что подумал - мои кости сейчас лопнут. Пришлось повременить с сопротивлением. Поставили на ноги, освободили от пут, кроме рук.
Сняли мешок с головы, моментально ослепил солнечный свет, проникая даже сквозь плотно сжатые веки, я судорожно заморгал до слез, стараясь привыкнуть к ослепительным лучам.
- Ну, здравствуй, Рыжий! – Кто-то со мной поздоровался знакомым голосом.
- Кто это. – Спросил я пятно перед глазами.
- Как кто? Это я, Гриша.