История, как известно, ни чему не учит, но строго спрашивает за выученные уроки. Повторить эту историю стоит не один раз, что бы даже пересказ своими словами звучал как предостережение. Так я думал, о том, что расскажу выжившим в городе. Но потом…. Потом, я понял, что новостью мой рассказ ни кого не сможет удивить, им нужен от меня лишь выполненный заказ.
Шел по свежему насту снега, скрипуче продавливая его армейскими ботинками. Мерно на спине покачивался баул с добытыми трофеями: лекарством и консервами, топливом и патронами.
Размышлял.
Весь мой мир стал зоной отчуждения, человек больше не хозяин планеты, не он теперь высший организм в пирамиде природы. Но сами люди, сам человек создал для себя такие условия и теперь, порой, даже жизнь не принадлежит ему, не являясь ни предметом торга, залога, ни единицей труда. От такой правды и без альтернативности, без свободы выбора и будущего, желваками жуем нашу настоящею, теперешнею жизнь. Мы не просили для себя такого, но нам придется носить это проклятие до седьмого поколения, если конечно, до этого времени, не выродимся в тупых морлоков. Нас не устраивает навязанное будущее, мы не согласны с ним, но исправить это уже не возможно!
Мы прокляты.
И теперь, на поверхности, прометая по разрушенным кварталам радиоактивную пыль, мечется одинокий пылевой демон, в сумрачной надежде, извлеченной из глубин памяти, подхватывает консервные банки, пинает их, с тоской вспоминая теплые вечера, наполненные веселым детским смехом.
Маска противогаза прячет мои настоящие эмоции, показывая только безразличие резины, никому не нужно знать, как я сейчас ненавижу себя! Себя и время, в котором мне приходится существовать и выживать. Видеть каждый день вынужденные гнусности людей, которые просто хотят продлить своей жалкий век на один день. Видеть все эти мутации, детишек….
Ветер трепет мою куртку, пытаясь её сорвать с меня. Ему уже удалось распахнуть воротник и запустить свою ледяную пятерню мне за шиворот, студя загривок и лопатки. Но я не замечаю холода, мне так противно стало от этого мира и только одного я хочу сейчас – по-волчьи завыть. И пусть на этот призыв сбежится вся нечисть нового мира, я устал жить со страхом, чего-то ждать, жить одним днем.
И я перестал бояться.
Иду по старым улочкам древнего города. Гнилыми, обломанными зубами торчат в свинцовое небо разрушенные высотки «жилых кварталов». Строительный мусор стромбовался в артериях городских магистралей, а сверху грязным снегом накинут похоронный саван человеческой истории. Я мерю шагами это великолепие с объемным рюкзаком на спине. Снимаю противогаз в желании вздохнуть морозного воздуха и от такого простого действия, я осознаю, что все еще просто человек. Одинокий. Сталкер.
Уже давно перестал прятаться по норам, отсиживаться в пещерах Меры, забиваться в углы в слепой надежде отсидеться. Перестал нуждаться в компании – жалкой кучке трясущихся над своим последним добром людишек. Я понял, что умереть возможно в обоих случаях, как с ними сидя у костра, в ожидании новой напасти или выходя на поверхность, сталкером. В последнем случае еще есть возможность озолотится, продав то, что нашел наверху тем, кто внизу. Хотя есть крепости, военизированные подземные города, поселки охотников, но они не особо жалуют чужаков. Для них я не чужак, всем нужны услуги Сталкера, поэтому я здесь.
Морозный мир поверхности всегда встречает недружелюбно, но это единственная возможность вырваться из тесного и душного, затхлого мирка под землей. А еще это возможность увидеть небо и звезды. Ради такого зрелища не страшна даже Дикая Охота, не страшна новая эволюция и невообразимая мутация.
- Стой! – В ночи зажегся прожектор, слепя. – Кто идет! – Громогласно прорычали с той стороны светового потока.
- Это я. Рыжий! – Сказал, опуская руки. Меня узнали, вырубили свет, протянули руки, помогая подняться на бруствер.