Всё рухнуло окончательно и бесповоротно. Можно было сколь угодно убеждать себя, что произошла обычная размолвка.
Но интуиция подсказывала, что на этот раз это не просто ссора — это конец.
После стольких лет замужества не так-то просто было привыкнуть к выматывающей тишине и праздности.
Домашние дела отошли на второй план. Не хотелось ни стирать, ни убирать, ни готовить.
В будние, в силу привычки и обязанностей, Вера ходила на работу. В выходные же, чтоб не сходить с ума от тоски, собиралась и шла в кафе, или просто бродила по городу. Вот и сегодня, нехотя позавтракав, она выпила чаю с имбирём, надела плащ и вышла из дома.
Моросил дождь. Капли холодными пальцами скользили по волосам, трогали лицо, щекотали шею. Зонт остался в прихожей на вешалке. Мысленно посетовав на забывчивость, Вера с удивлением поняла, что отныне забота о здоровье не имеет для неё никакого значения. Что её ждёт такого, для чего стоило бы жить? Трудовые будни, безрадостные праздники в компании телевизора, старость и смерть? О том чтобы устроить личную жизнь не могло быть и речи. Хотя, казалось, почему бы и нет? Дети взрослые, сама ещё не старуха. Да и к тому же недурна собой. Но для новых отношений нужны были силы и, главное, желание. Ни того ни другого у неё не было.
Продрогшая, с мокрыми волосами, она шла вдоль набережной Фонтанки и вспоминала, как часто они гуляли здесь с Вадимом. Взгляд упал на музей Фаберже. Захотелось зайти и хоть на миг соприкоснуться с прошлым.
С их последнего визита тут мало что изменилось. Разве только поменялась выставка. Нынче были представлены работы Сальвадора Дали.
В сюрреализме Вера абсолютно не разбиралась. Как, впрочем, и в остальных направлениях. Тем не менее она взяла билет и прошла в галерею.
Любитель и знаток живописи, муж мог часами стоять у понравившегося холста. Вера скучала, но неудовольствия не выказывала. Вот и сейчас, рассеянно переходя от одной картины к другой, она без интереса рассматривала полотна, пока не остановилась перед "Постоянством памяти".
Тому, кто не знаком с эзотерикой и символизмом, непросто постичь смысл выраженного сюжета. Возможно, Дали подсознательно чувствовал, что наша реальность вовсе не такова, какой мы привыкли её воспринимать. Что время — это всего лишь часы, которые придумали люди. И стрелки отмеряющие минуты, не более чем существующая в сознании иллюзия. Что настоящее эфемерно: его или ещё нет, или уже нет. Но есть прошлое — наша память. Это единственное, что мы имеем.
Прошлое… это всё, что у неё осталось. Но даже теперь обиженное самолюбие не позволяло признать, что львиная доля вины в случившемся принадлежит ей. Словно сумасшедший художник-абстракционист, она рисовала только ей понятные образы. Но в хаосе тонов, форм и линий, невозможно было различить ни любви, ни нежности.
Вера попыталась припомнить, как давно они оказались в плену разногласий. Последние несколько месяцев, лет? Когда живёшь в браке долгие годы — привыкаешь друг к другу, воспринимая совместное сосуществование как данность. И, самое главное, перестаёшь дорожить общением. Близость становится обыденной и скучной. И вот однажды ты понимаешь, что как прежде уже не будет. Из отношений ушло главное — тепло.
Последней точкой стал отказ Вадима от трудового контракта с иностранной фирмой. Упустить такой шанс! Сколько она его ни уговаривала, ни просила — не послушал. Личные интересы оказались превыше интересов семьи: то и обижало. Слабак, жили бы сейчас не тужили.
Где-то она понимала супруга, и даже сочувствовала. Вырастить и выучить детей — задача не из лёгких. Вадим использовал любую возможность, чтобы заработать денег. Старался как мог, но в олигархи так и не выбился: как был младшим научным сотрудником, так и остался.
Доля здравого смысла в его аргументах, конечно же, присутствовала. Когда тебе за сорок, начинать с нуля непросто — силы и здоровье не те. Однако интуитивно она чувствовала, что не в возрасте дело, просто мужа и здесь всё устраивало. А ведь она так мечтала о Европе!
Вера смирилась с его выбором, но в душе поселилась обида. Словно синильная кислота, она разъедала не только быт. Уже не хотелось ни общения, ни интима.
Со временем молчание вошло в привычку. И ей уже было всё равно, что чувствует муж, и чувствует ли вообще.
В то воскресное утро ничто не предвещало перемен. Весеннее солнце, растолкав тучи, весело заглядывало в окна. Смеясь, звенела капель. Она готовила на кухне завтрак. Вадим вошёл, сел за стол и спокойно сказал: Вера, нам нужно поговорить. Похоже, наши отношения прошли точку невозврата. И ты, и я, мы мало что можем дать друг другу — эмоциональный ресурс исчерпан. Попросту говоря, мы совершенно перестали понимать друг друга. Конечно, можно и дальше влачить никчемное совместное существование, но к чему это приведёт: к неврозам, болезням, преждевременной старости? Ты вправе назвать меня эгоистом, но я устал от такой жизни. Помнишь второй закон термодинамики? Он гласит, что круговой процесс, целью которого является самопроизвольная передача теплоты от холодного тела к более тёплому, невозможен. Прости, но тепла больше нет. И я ничего не могу с этим поделать.
Некогда любимый и близкий, собрал вещи, буднично положил ключи на тумбочку — и вышел.
Ей хотелось спросить: а как же я? Но комок, так некстати образовавшийся в горле, не позволил.
Расставание — это всегда больно. Даже когда кажется, что чувств больше нет.
Воспоминания отвлекли. И ей уже было не до картин. Вера вышла из музея и повернула в сторону Старо-Манежного сада.
Она шла не поднимая глаз, полностью сосредоточившись на своих переживаниях и мыслях. Под ногами в прозрачных лужах отражалось скучное небо, грусть и безвременье. Питерская весна, скорее, напоминала позднюю осень, безрадостную и долгую. А может, не в затянувшейся весне было дело?.. Просто личная вселенная уменьшилась вдвое. Там, где был Он, образовался вакуум.
Как бы ей хотелось взять холст, натянуть на подрамник и нарисовать всё заново. Но — увы! — этюд под названием жизнь невозможно ни переписать, ни исправить...