ротонда

…………………………………………………………………………………………………………вдох…
сознание придаёт времени свойства воды, воздуха, земли, огня или эфира; можно вдыхать секунды, словно только что распустившиеся цветы, подставлять руку под струю времени, наблюдая за ласковой обтекаемостью воды, получить серьёзные ожоги, слишком долго находясь под его лучами, посадить в его почву семена, которые всенепременно дадут урожай, или просто, повернувшись к стрелкам спиной, медленно упасть в пространство его существования, которое – рано или поздно – тебя снова вытолкнет на поверхность бытия; время – оно ведь не друг тебе и не враг, это ровный, несущийся поток, без запаха и вкуса, в отличие от воды который – не фиксирует ту или иную попавшую в него вибрацию, но размножает на тысячу секторов, как бы делит на множество вариантов, предоставляя попавшему свободу выбора; и лишь попав в вариант, выбора уже нет; как там – в момент тотальной остановки сердца (это потом оно оглушит соседние галактики, потом сойдут лавины, перевернутся айсберги, океаны встанут в рост, отбросив диктат луны, пояс астероидов вспыхнет бенгальскими огнями, пеплом разлетевшись по космосу, это – потом…), а пока ты стоишь на улице, словно в центре цилиндрической постройки, увенчанной куполом, окружённый невидимыми тобой колоннами – какими-то зданиями, светофорами, людьми, автомобилями, под опально-голубым сводом, зажмурив глаза, закрыв уши ладонями,- что тебе этот мир, кружевная ротонда, да, роскошный узор, но сейчас он рассыплется, ещё мгновение – и ты один, в оглушающей тишине, безупречном молчании времени…сейчас ты встретишь человека, ради которого пришлось покинуть Бога;
о чём думают в такие минуты, что говорят себе, как дышат? когда тело, словно носовой платок хочется как следует выстирать, выбелить, выгладить, сверхаккуратно сложить в горизонталь, развернуть, - в вертикаль, и убрать во внутренний нагрудный карман, не допустив ни одной мысли, ни одного нечёткого движения, ничего лишнего – ясно, собранно, спокойно, образец сияния разума; но тело, к сожалению, не носовой платок, не столь совершенно, хотя много общего; странное место, где ты действительно один, совсем как в первый день жизни на Земле, - когда вот оно – тело, пища, чьё-то тепло, голос, присутствие жизни, но какое это имеет значение, когда тебя сжали, уплотнили, впечатали в материю, - белым жирным крестом вписан в белый квадрат, - продолжая заворачивать в паутину, пока она не состарится и не отвалится с течением времени, что должен чувствовать свет, втиснутый в батарейку, даже если эта батарейка находится в самом роскошном фонарике, в самой невинной и чистой руке, даже если этот свет облачен в мантию маяка где-нибудь на самом краю суши, спасая корабли от гибели, даже если этот свет питает города и континенты, поддерживая жизнь всей популяции, - не думаю, что даже это имеет для него значение – для того, кто лежит в новорождённом человеческом теле, наблюдая сумерки за окном; неиссякаемая беспредельность вряд ли станет прыгать от радости, обнаружив себя однажды пылинкой катастрофически маленькой планетки, где-то на задворках заброшенной галактики;
………………………………………………………………………………………………………………………воздух……………
пока ты стоишь на улице, словно в центре цилиндрической постройки, увенчанной куполом, окружённый невидимыми тобой колоннами, закрыв уши ладонями, - можно вдыхать секунды, словно только что распустившиеся цветы, а если бутоны ещё не раскрылись?

- можешь убрать ладони с ушей, кроме белого цвета, здесь звуков нет: внутри белого цвета сны спящих бутонов…
под белым потолком кружила белая бабочка, вожделение смотрело на неё моими глазами,
вожделение боялось сделать вдох, - ибо понимало эту хрупкость…
мимолетность вздохнула, улыбнулась, и снова закрыла глаза;
(во мне осталась память об огне, о расстоянии между «согреться» и «обжечься»,
бутоны ведают о солнце, у белой бабочки есть красные прожилки);
- а может быть, мотылёк – это сон лепестка белой розы?
или его единственное желание накануне падения с увядающего бутона?
вдруг есть такие лепестки, которых подбирает у самой земли ветер и несёт под самые облака, чтобы те послушали историю и рванули туда, где давно не было дождей, где цветы угрюмо склонили головы в ожидании ливней;
мимолётность вздохнула и улыбнулась, - иногда облака так похожи на бутоны роз,
а вожделение, обернувшись дождями и грозами, проходит стороной,
оставляя после себя радугу и – пусть недолговечную, - но свежесть;
- за что я люблю облака? за то, что мы одинаково смотрим на мир и несёмся в одном направлении, а ещё за их богатое воображение; облака, сколько в вас кротости, совсем как после слова «обжечься» и за мгновение до того, как встретить человека, ради которого пришлось оставить забвение;
- можешь открыть глаза, здесь только кобальт, других прикосновений нет;
……………………………………………………………………………………………………………………эфир……
разве я могу серьёзно относиться к тому, что смотрю на твою фотографию в рамке у себя на столе? когда там, у меня за спиной, строит гримасы ангел-хранитель, отражаясь в стекле, за которым мне удалось спрятать тебя, стянув у мира; он кривляется, шумит и мерцает, я всё вижу и улыбаюсь, в унисон тебе, человеку, который, что бы ни случилось, первым делом умеет рассмешить, зачастую не сказав ни слова;
разве я могу серьёзно относиться к вестям о тебе, когда там, за спиной у новости мельтешит и мерцает твой путь, который тебе необходимо пройти, и ты идёшь, не сказав ни слова, там, где другой воет от боли;
разве я могу деловито ступать за тобой, когда здесь, у меня под ногами,  другая земля, и её сердцебиение дано распознать только мне, и я распознаю, стараясь ходить как можно тише, в унисон её вздоху под вечер;
разве я могу прикоснуться к тебе, когда там, над твоей головой, так безудержно солнце и разнузданно небо, и взволнованный город старается не дышать под корсетом мостов, когда ты выходишь из дома;
разве я могу что-либо сказать, когда маленький человек с большой буквы «ч» однажды произнёс тебе все слова мира в придыхании «мама», приобщив к самому сокровенному в молчании;
и как же я отважусь думать о тебе, когда там, в святая святых, двойник дельфина, поскуливая и помахивая хвостом, ждёт тебя у окна в такт вальяжно развалившемуся на пианино коту, с виду такому равнодушному и беспечному…
разве я могу серьёзно относиться к тому, что смотрю на твою фотографию в рамке у себя на столе? когда там, у тебя за спиной, мне строит гримасы Бог…стянув меня у вечности…
- или просто повернувшись к стрелкам спиной, медленно упасть в пространство его существования;
……………………………………………………………………………………………………………земля…
посадить в его почву семена, которые всенепременно дадут урожай,-

из семечка вырастет яблоня, под опально-голубым сводом пахнет яблоками, яблоневый зов, за пазухой у Бога так несёт яблоками, не передать словами, как не облечь в слова вкус горячего молока в сочетании со свежим хлебом, - непревзойдённая глубина, мгновения, когда Бог выходит из укрытия, яблоневые прорехи реальности, там, где отражение не утруждает себя лицом, именем, движением, словом…Бог не отражается в зеркалах, но это не значит, что ему нет дела до того, кто же он на самом деле, - люди, города, планеты, галактики, измерения – всё это лишь косвенные признаки его существования, признаки, но не он сам; Бог не отражается в зеркале, но это не значит, что он не стоит сейчас перед ним; ты не видела меня почти пятьдесят лет своей земной жизни, но это не значит, что меня не было в твоём городе всё это время; ты не слышала ничего обо мне, но это не значит, что в твоём мире не звучала музыка, совсем как там, дома у мамы, в её синей тишине (а разве может быть шумно в пространствах учителя математики, формулы боготворят безмолвие, впрочем как и слова), усевшись перед пока ещё закрытым пианино, ты замирала, под стать дыханию квартиры, прислушиваясь к чему-то сокровенному, яростному, бессловесному, как сама жизнь, и уже у себя дома, подойдя к пианино , чтобы опустить крышку (сын опять забыл убрать ноты, твой безудержный непоседа, наследственность ещё никто не отменял), - ты устремляла взгляд в пустоту, застыв, словно увидев кого-то, припоминая о чём-то значимом, жгучем, саднящем…но нет, показалось, надо просто немного пройтись, подышать, яблоневые прорехи реальности;
литература и есть Бог, только проявлен несколько иначе, а вибрации текста – всего лишь его настроения; и когда Он проводит кончиками пальцев по верхушкам уже пожелтевших деревьев, разве не приходит ощущение бессилия, осознавание немощности слов здесь – в бездне, распознавшей бездну, и теперь медленно растворяющейся в самой себе, то, что наблюдает человек в течение жизни, то, что происходит с ним изо дня в день, носитель хрусталика, крупинки оторвавшейся от хвоста кометы, ловко припрятанной в футляр, биологическую оболочку, но ни на миг не перестававшей нестись за сердцевиной;
слова мерзнут как люди, испытывают жажду, стыд, печаль, нелюбовь, ярость, брезгливость, гордость, нежность, благодарность, словам, как и планетам, нужны любящие руки, любящие глаза, любящие прикосновения, слово не любит, когда его произносят вслух, - так оно быстрее изнашивается, как подошва, ведь и поступь – не столько средство коммуникации с дорогой, сколько отношения с самим собой; слово не любит, когда его произносят вслух, тогда оно становится громоздким, и начинает давать трещины, из которых сочится далеко не мёд, слова прекрасны в качестве пыльцы, до которой ещё не добрались пчёлы, там их истинная ценность, мощь и сила, в слове, как и в человеке, сокрыто десять тысяч солнц, но обнаружить эти сокровища способно лишь прикосновение, рождённое в тоннелях тишины, там, где любовь пытается сказать, - даруя слова забвению;

- что это? рассказ о любви? сонет, баллада, поэма?
- нет, просто текст, сертификат присутствия молчания, манифест обречённых слов;

слова обожают быть, быть написанными, головокружить по бумаге, шлёпать босиком, оставляя следы на бумажном песке, невероятной красотой обладает необусловленное звуком слово, но упоительнее оттого, что написано мгновением, ловко свернувшейся калачиком сиюминутностью, притаившейся на кончике карандаша, мгновение, которое ни при каких обстоятельствах не сможет повторить себя; и в какие бы костюмы времени ни рядили бы себя слова – чернила, пасты, графит, цифровые технологии, - здесь, в мире букв, всегда будет отдавать яблоками;
- дались тебе эти яблоки…пока ты стоишь на улице, окружённый невидимыми тобой колоннами;
…………………………………………………………………………………………………………………………огонь……………
хорошо было раньше, проще: стоишь на паперти у слов, дадут грошик – счастлив до смерти (написал четверостишие, другое), пока однажды не окажешься застигнутым врасплох сорвавшимся с ночного неба чудом – осколком качества нездешней красоты, в котором переливаются неправдоподобными цветами неправдоподобные тексты, переплетаясь, сталкиваясь друг с другом, проваливаясь, разлетаясь и снова проявляя себя, литургия – ЕГО ДНК – изгибов, спиралей, клубков и прямых из фраз, предложений, абзацев, влекущая фата-моргана, зовущая пре-испод-дня, творение миров – в маленьком кристаллике, сорвавшимся с небес; хорошо было раньше: родился, вырос, оставил себеподобных, умер (написал четверостишие и счастлив до смерти), пока однажды не окажешься застигнутым врасплох, словно в центре цилиндрической постройки, в оглушающей тишине, безупречном молчании времени, с пониманием, что сейчас ты встретишь человека, ради тебя которому пришлось покинуть Бога;
и в какие бы костюмы времени ни рядили себя слова, они всегда будут нестись из сердцевины, ни на миг не прекращающегося полёта, даже если им пришлось слишком далеко оторваться от сути, и в какие бы костюмы времени ни рядила бы себя…душа…
- шёл ли тогда дождь? да, шёл (как и положено), из-под дня уже торчали сумерки, в помещении было неправдоподобно светло (совсем как дома, или - почти как), кто-то страшно кричал, замолкал, кричал снова, напряжение в воздухе продавливало сквозь стены, прямо под ливень,
- пора, ты и так оттянул срок на пять с лишним часов, пожалей свою будущую мать, всё проиграно до деталей не одну сотню раз, тебя ждёт несложная жизнь, пора…и потом, я всегда буду рядом, ты же знаешь условия нашего договора – не оставлять тебя ни на секунду одного, разве раньше я подводил?  ребёнок едва живой, пора…
- но как только я сделаю шаг, всё исчезнет: я забуду тебя, дом, семью, себя в конце концов; ведь человек не просто не видит своего проводника, но даже не помнит, кто он сам на самом деле, стоит мне сделать этот чёртов шаг, и снова будет как тогда – десятки тысяч раз назад;
- позволь этому ребёнку отражаться в зеркалах, это очень красивая девочка, и потом, общение – не такое уж сложное задание на эту жизнь, с таким характером тебе не придётся скучать…а мамина нежность, а самый красивый на свете сынок, а муж так бессовестно смахивающий на Германа Гессе? ты ещё помнишь немецкий? не волнуйся, в этой жизни тебя не будут так ненавидеть лишь только потому, что ты предпочёл литературу и музыку убийствам и окопам, тебе не придётся отсиживаться годами в тишине с ручкой и бумагой, вместо друзей, и только представь – ты будешь преподавать свои собственные тексты в университете!
- но там столько боли, столько боли в мире людей…и душно, как душно в их телах…
- хорошо, позволь ЕМУ отражаться в её зеркалах! девочка почти не дышит! всё, исчерпано!  ладно – возвращайся домой, там что-нибудь придумают!
- как? но ты же!!! у тебя нет человеческого опыта! куда???
в операционной раздался крик родившегося младенца;


ты ни разу не вспомнила обо мне, но это не значит, что в твоём мире не звучала музыка…хорошо, что ты не понимаешь, отчего так любишь свой город, город всевозможных дождей…невозможно решиться показать тебе этот текст, впрочем, как и лицо того, кто сейчас это пишет, зачем? это всего лишь обычный человек, чуть младше тебя (непросто было вымолить хоть какое-нибудь тело и как можно скорее), без знаков отличия, единственной чертой которого так и осталась - отстранённость (есть такие странные люди, которые ускоряют шаг, проходя мимо отражающих поверхностей)…и потом, твой муж так беззастенчиво смахивает на одного немецкого писателя; достаточно знать, что у тебя всё хорошо, а разве может быть иначе у человека, который каждый день рискует собой, кого-нибудь оберегая, у человека, готового обнять весь мир, по всей видимости, у тебя прекрасный ангел-хранитель…интересно, кто удостоился такой уникальной чести…хранить хранителя, оберегать оберег…

и в какие бы наряды времени ни рядили бы себя слова – это светящиеся пылинки, несущиеся за сердцевиной, ни на миг не останавливающей полёт, даже если пришлось слишком далеко оторваться от сути;
………………………………………………………………………………………………………………………вода……………
из пяти элементов соткана вселенная, вот только любовь не имеет к этому никакого отношения, ведь она не отражается в зеркалах, впрочем, как и причина, по которой людей  тянет друг к другу…
и когда дождь проводит кончиками пальцев по верхушкам уже пожелтевших деревьев, когда зелёной траве – уже, а не выпавшему снегу – ещё – нечего сказать, когда звук отключен, и все картинки мира стоят на «паузе», я сижу у неё в ногах, примостившись рядом с котом, стараясь не громыхать мерцанием, - это утром она – мама, жена, хозяйка, дочь, преподаватель, муза, читатель, наставник, друг, боец, уставшая женщина, завтра она – многоликая стрелка на циферблате дня, а сейчас…мне даровано – оберегать оберег под выключенный шум дождя, пока некто, совсем в другом городе, сидит на детской площадке во дворе, закутавшись в видавшую виды фуфайку, соорудив из мелко исписанного с обоих сторон листа бумаги кулёк на манер – для семечек, вытянув руку под звёздное небо, словно пытаясь что-то поймать;
- они так и не встретились? – спросил кот, приоткрыв глаз,
- зачем? они всего лишь люди, пока – люди…встретятся…при куда более интересных обстоятельствах, а пока хватит с них…яблоневых прорех;

подставлять руку под струю времени, наблюдая за ласковой обтекаемостью воды

………………………………………………………………………………………………………………………………………выдох…

08.11.17.

Юлиане Каминской.