письмо
- Вот ты, Матвеевна, про бурю рассказала, а я вспомнила про другой случай. - Начала Валентина.
- Было это года три или четыре назад, точно не помню. Сидела я на остановке, ждала автобус. Подошла женщина, совершенно незнакомая, села со мной рядом и вдруг начала рассказывать историю из своей жизни.
-Живу я далеко отсюда, в Башкирии. В деревню к нам автобус ходит только летом, а зимой, тогда дороги переметает, снега много, автобус до нас не доходит километров семь. Все зимой ходим пешком от трассы.
Сын у меня в Афгане служил, слал письма регулярно, такие хорошие, такие добрые нам с отцом. И девушке своей тоже. Уж она его ждала, как порой жены не ждут. Мы с отцом переживали очень. А тут письмо пришло. «Все, отслужил. В середине декабря буду дома»
Было двадцатое число, а сына все не было.
Тут сосед за сеном поехал. Стог у него остался с осени в километрах трех от деревни. Стог-то не далеко от дороги стоял, и снега за последнюю неделю не было. Вот он с четырьмя мужиками на трех подводах и поехал. Подъезжают, а стога, нет.
Она уже почти не могла говорить, слезы душили ее. Я молчала, слушая. Мне хотелось остановить, прервать ее рассказ, как-то успокоить. Но в то же время я понимала, что ей, наверное, очень надо кому-то все рассказать, облегчить душу, свою боль, которую она видимо долго носила в себе. Я продолжала сидеть и слушать, хотя мой автобус уже ушел.
-Как увидели, что стога нет, хотели развернуться, уехать обратно. Но словно кто-то приказал им подъехать и осмотреть, что случилось. - продолжала она свой рассказ. – Они подъехали, смотрят, стог-то сгорел, а на пепелище чемодан валяется. Ботинки солдатские с обглоданными костями валяются.
Чемодан подобрали, открыли, а там письмо: «Милые мои дорогие, мама и папа, сестры и братья, невеста моя Зульфия, прощайте. Не дошел до вас всего ничего, но видно такова моя участь. Сколько пережил в Афгане ужасов проклятой войны, но не думал, что смерть приму рядом с домом. Жить осталось считанные минуты. Смерть смотрит на меня десятком глаз. Целая стая волков стоит и ждет, когда догорит стог, а я тороплюсь вам письмо написать и попрощаться. Простите меня глупого. К вам торопился, да видно зря. Уже никогда вас больше не увижу. Страшно на войне, но такого ужаса я не испытывал ни разу. Все, прощайте. Надеялся, что кто-то мимо проедет и спасет меня. Вы рядом, а волки еще ближе. Сегодня они уже не уйдут. Боже, за что? Прощайте! Прощайте! И простите! Все! Ваш сын Азар».
Мужики собрали все останки. Все привезли в деревню, но долго не решились нам сказать. В чемодане были еще маленькие подарки, документы и письмо. Схоронили то, что осталось. Но как жить-то трудно стало. Все думаю о нем. Ведь он у нас старший из пяти детей был. Вот уже почти двадцать лет прошло, а я все думаю вот она наша жизнь. И верно говорят, что на роду написано - не обойдешь, не объедешь. Сам туда придешь. Только от этого мне не легче.
Подошел ее автобус. Она встала и направилась к двери. Было такое ощущение, словно она никого не видела, а говорила сама с собой. Я же сидела задеревеневшая от услышанного рассказа. Кровь застыла в моих жилах. И до сих пор я, вспоминая ее рассказ, цепенею от пережитого ужаса.