- Ма-ам, ну ма-ам, пойдем, - ноет Каринка, - пойдем, я тебе покажууу... ну ма-ам...
- Кариночка, детка, я сейчас занята, - отвечает мама. Конечно, когда ей - она перед зеркалом уже час сидит, собирается к в гости к тете Зое - по ее словам, но я-то знаю, что это вранье.
Смотрю как мягко пульсирует светло-голубая жилка на молочной шее Каринки. Жду неизбежного.
- Иди братика попроси.
Вот оно. Кого волнует, хочет ли брат возиться с сестрой?
Я всего-то полчаса спокойно просидел в папином кресле, листал журналы со столика в гостиной. Мне нравится мечтать о разных вещах, рассматривая картинки. В этот раз я выискивал фотографии умильных котят. Хочу еще одного котенка - вот такого, с курносым пятаком, пушистого, тихонько мяукающего, беззащитного, с розовым теплым животиком.
- Мам, а когда ты купишь котенка?
- А ты не мог бы найти другое время для этого разговора? - мама спросила ровным голосом, но заметно, как ее жесты сделались резкими, порывистыми - значит, злится.
- Иди поиграй с сестрой, все равно вы остаетесь вдвоем до вечера. Так уж лучше сейчас придумай, чем ее занять.
- Я тебя давно ни о чем не просил.
- Отстань.
- Мам, ну купи, а...
- Тебе надо думать о том, как лучше уроки делать да за сестрой присматривать.
- Мам, а я обещаю и уроки делать, и за Каринкой смотреть, и котенком заниматься...
- Довольно было Мурзика, - рывками мама надевает пальто, хватает сумочку, - не забудь - каша для Кариночки на верхней полке в холодильнике. Не давай ей конфет.
Дверь противно хлопает так, что отдается в голове, я откладываю в сторону журнал. Передо мной стоит сестра, в одной руке у нее неизменный мишка с дурацким полосатым колпаком на башке, пальцем другой руки она усердно разыскивает козявку в носу.
Белобрысая, белокожая, белые ресницы на розовых веках, нос кнопкой - чисто поросенок. И голос такой же поросячий: ма-ам, ма-ам. Вот надоеда. Жду. Раз... два...
- Пойдем, я тебе покажуууу... - вот оно, так и знал.
- Что покажешь?
- Секлетик.
- Какой секлетик? - с издевкой спрашиваю, но Каринка не понимает моего тона и тянет за руку, - ну пааайдееем...
Когда я был маленьким, Каринки еще не существовало, и весь мир принадлежал мне и только мне. А еще с нами жил папа. И он тоже был мой. И мама. И бабушки - папина и мамина. И все меня любили. А потом... А потом родилась она - белобрысая порося, и все стало рушиться. Сначала ушел папа. Помню, как они с мамой кричали друг на друга в спальне. Дверь, конечно, закрывали, но я кое-что слышал: "В кого она такая?! - кричал папа, - У меня все черноволосые, у тебя и твоих родителей тоже темные волосы! С кем ты спуталась?" Тогда я не знал, что такое "спутаться", и, когда спросил об этом у бабушки Ириши, та нахмурилась и сказала, что это не моего ума дело. А потом меня перестали к ней водить.
Потом умерла мамина бабушка Таня. Потом мама стала пропадать по вечерам, а когда возвращалась и заходила в комнату посмотреть, спим ли мы, от нее пахло неприятно. Сейчас я знаю, чем.
С тех пор, как появилась сестра в нашем доме, мама перестала меня целовать, как прежде, в макушку, гладить перед сном по спине, чтобы я спокойно спал. Перестала покупать мне игрушки - те, которые я просил. Покупала лишь то, что ей "позволял кошелек".
И теперь мне предстоит очередной вечер с надоевшей до чертиков Каринкой.
- Пойдем, только потом ты будешь сама играть с куклами, мне надо уроки делать, - делаю попытку договориться с поросей, но знаю заранее, что договоры бесполезны, она скажет "ага", но после все равно будет надоедать.
Каринка тянет меня во двор. Мне не хочется одеваться, да еще и ее одевать, мысленно махнув рукой, выхожу в тапочках на босу ногу - так же как и сестра. У нас во дворе есть разные укромные уголки, потому что маме заниматься домом и двором некогда - она работает, а по вечерам уходит то к "тете Зое", то к "тете Кате". Сваленные кучей дрова, сарай-развалюшка, заросли малины над мусорной кучей - везде можно найти местечко, где поиграть.
Каринка тянет меня за сарай. Что она там забыла?
Мурзика подарил мне папа. Котенок был обычный, не породистый. Розовый нос, белая шерстка, только одно черное пятнышко на спинке. Когда Каринку принесли домой, папа ходил хмурый, - я помню, как он пинал мои машинки, что попадались ему под ноги. Мурзик подбежал поиграть, но папа ни с того ни с сего пнул и его. Котенок громко вскрикнул. Я заплакал и, схватив любимца, убежал во двор, за сарай. Там сидел долго, всхлипывая и прижимая к груди мурлыку. Помню, как трепетало сердце Мурзика под пальцами, и, когда он затих, успокоился и я.
За что меня в первый раз излупила мама, я тогда не понял. Она нашла нас с Мурзиком, который лежал на моих коленях - такой тихий и милый. Схватила меня за руку, притащила в дом и молча била по попе ремнем, вытащенным из папиных джинсов. Потом отшвырнула ремень в сторону, села рядом со мной на стул и плакала, раскачиваясь, словно маятник на старых часах. Я хорошо это помню.
- Смотли, - Каринка присела на корточки и коротеньким пальчиком стала отковыривать землю возле облупленной стены сарая, - ну смотли же, - нетерпеливо потребовала сестра. Я снисходительно нагнулся и чуть не вскрикнул: за мутным кусочком стекла из земли белел маленький череп с острыми клыками.
Да-да, я помню. Это серый котенок от соседской Пуськи. Он забрел к нам во двор поздней осенью, как раз когда у меня по контрольной вышел трояк с минусом, и я с ужасом ждал трепку. Но после того, как он успокоился, как когда-то Мурзик, мне стало так хорошо и даже радостно, что серия маминых подзатыльников меня уже не испугала. Под стеной сарая закопан не только этот серый котенок. Там лежат тихие и милые остальные три Пуськиных котенка, сама Пуська и чей-то котик с соседней улицы - красивый, черный с белыми носочками. Он долго не хотел успокаиваться, даже ободрал мне руки. Все они помогли мне, поддержали, когда мне было плохо. Жаль, что я уже который месяц не могу найти себе нового дружка. Вот, прошу маму, но она до сих пор злится из-за Мурзика. Они с папой тогда так и не поняли, что Мурзик мне помог.
Как Каринка нашла Серого, не знаю. Вот же она пронырливая, противозная. Порося. Если она расскажет маме, подзатыльниками, скорее всего, не обойдется. Мне нарисовались страшные картины того, что может быть. У меня внутри похолодело и по спине поползли мурашки.
Что делать? Что же делать?
Откуда ни возьмись, в уме всплыла картинка одежды сестры - ее розовая в цветочек курточка, красные сапожки, белый берет... Не забыть бы ее дурацкого медведя... Земля еще мягкая после октябрьских дождей...
Я смотрел сверху на прихлопывающую ладошкой "секлетик" Каринку: голубая жилка на молочно-белой шейке билась так же, как когда-то у Мурзика. У стены сарая стояла забытая после уборки картошки лопата. За сараем еще много места.