Из книги без названия
1.
Как странник за порог квартиры,
За МКАД, за лес, за край страны,
Я б за пределы вышел мира,
Чтоб посмотреть со стороны,
Как за магической чертой
Он прирастает пустотой,
Как в мгле невидимого шторма
Ничто приобретает формы,
Как движется из вечных врат
Незримых сущностей парад…
2
За деревом (родом), за телом
Наблюдая, определяешь счастье:
Когда заодно с целым
Разномастные части.
И – на первый взгляд чушь! –
Жизнь: когда из целого липкой мути
Отрываются в новь и чуждь
Части, одинаковые по сути.
3
Мы, староверы в новых странах,
Желаньем движимы одним:
Быть равными средь этих странных
Смиренных странников равнин.
За весью - веси, дни - за днями,
Вот чётки для моих молитв.
Читаю жадными ступнями
Слепые письмена земли.
Благодарю за неудобья,
Вникаю в тайный смысл преград
И узнаю свои подобья:
Овраг, река, распутье, сад.
Так странно быть собой и - многим,
И знать: на многое дробясь,
Мир зрячим щупальцем дороги
В идущем узнаёт себя.
Меня! И я, перебирая
За днями дни, за весью весь,
Иду-молюсь родному краю
И познаю Благую Весть.
4
Пора.
Я готов молчать.
Случайно ли: пост = весна?
- Как тебе в этих ночах?
- Весьма…
Зябко. Очаг зачах.
Ключник сменил ключи.
Пора.
Я готов молчать.
- Молчи.
5
Русь святая?
Русь слепая!
В тесные снега свитая,
Сонно в облаках витает
Бело-рдяно-золотая.
Между снами, в мех зевая,
То Европу от Мамая,
То Мамая от Китая,
То Китай от самурая,
Развалившись, заслоняет,
Про себя не вспоминая –
Что ей будет хаты с краю?
Манвантары коротая,
По иным мирам ступая,
Здесь богатства не считает,
Спит себе.
Во сне, бывает,
Полстраны поубивает,
Да у ней не убывает,
Спит да спит.
Снега не тают,
На полозья налипают,
И ползёт, куда не зная,
Русь святая…
Иль – слепая?
Что ей свет… Не понимает –
Вечереет иль светает…
Оттого-то и святая…
6
Мы сторожихами крыльца
С тобой проруганы неспешно.
Понятно их – рукой Творца
Прописан образ твой нездешне.
Мы были здесь. Точней – бывали.
И, вопреки немот табу,
Вдруг пальцы клавиши узнали,
Вдруг губы вспомнили трубу,
И облаков кипящих груда
Возникла из чужого сна,
И над хранящим тайну прудом
Взошла нездешняя луна
И осветила сад, беседку,
В которой между «нет» и «да»
Мы виделись с тобой так редко,
Так никогда…
7
Душа поэта
Пока молчанье набухало смыслом,
Мы на-бухали кислым
(Фальшивый cabernet).
Материя, которой, в общем, нет
Пьянела
(Душа, душа пьянела! Тело – висло,
Ленивилось и щурилось на свет
При этом).
Молчанье – с ядом ваза -
Наполнилось
И засочилось умною заразой:
- Жить на планете и не быть поэтом –
Предательство и преступленье сразу, -
Сказал Большой Поэт,
Как водится, некстати.
Сидящие вокруг предатели и тати
Наперебой смертельно согласились
В немых улыбках:
«Сволочь!», «Гнида!», и петино родное: «Жопа!»
И доострили вслух:
- Стишки, конечно, сила.
«Сало! Силос!»
- Как думаешь, от грыжи помогают?..
Братанье лжи и тьмы страшней потопа,
Но, само собой,
Поэт был тот ещё библейский Ной:
- Душа, друзья, не думает, а знает!
- Да где она, душа?
- В тисках меж головой и…
Петя, Петя! – Жопой!
- Петюня, враг мой!..
Головой и
Диафрагмой.
- Вот мудрость высек!
Скажи ясней: в районе бабьих сисек.
- Довольно версий,
Соглашусь: в районе персей.
- О! там душа!
- И даже – две, прошу заметить!
- Мне души нравятся, примерно, номер третий…
- А у Поэта нашего Матильда без души,
Торчат какие-то шиши.
- Бездушные – не в жилу небесам,
Зато как лакомство самим поэтам.
Мысль подарю, а рифму – сам,
Ну, что-нибудь с инцестом иль минетом.
- Наш Петя не исправится,
И хам, и жлоб он!
- Минет не нравится?
Ну двигай сразу в …
- Ему нельзя –
Души под диафрагмой нет.
- У нас, ничтожеств. А Поэт
По всем стезям
В России больше,
Чем поэт…
8
Себе на 50-летие
Пятьдесят не диагноз - клиника,
Здесь не катит киношный дубль,
Я своим неразменным полтинником
Разменял полновесный рубль.
Не начать исчисленье по-новому,
И обратный отсчёт не начать.
Покатился полтинник к целковому
И уже не покатится вспять.
Всё ж немало проехал, бродяга,
Пусть на кляче, не на коне.
Если выдать по рваному за год,
На чекушку с закуской – вполне.
9
Мы в неволе своей – вольны,
И в неверии – трижды верим.
Что ещё отнять у волны,
Разбивающейся о берег?
Разбивающейся от тщет
Вырваться – хоть единой частью.
Нас в стремлении к счастью нет,
Нам счастливей в своём несчастье.
10
Всем доподлинно известно:
В тридевятых мхах раёв
Быть-была у Бога Бездна,
Что без дна и без краёв.
Заплатили Богу бабок,
Ксиву справили – не трусь!
Положили Бездну на бок
И прозвали Бездну – Русь.
Хитр-узор по полю выткан
Бездны без обид и бед:
Чего нет – того в избытке,
А что есть – того в ней нет.
Из божков – чудных да разных –
Русским Богом стал тогда
Бог чудно цареобразный
Да в капусте борода.
А народ – навоз железный!
Сам – люби! Спасай! Ликуй!
Пока Бог храпит из бездны,
Гулко спящей на боку…
11
Вечер. Дымы.
Нарезка заката.
С востока – набеги тьмы
Нерезко. Покато.
С востока немая рать –
Обутые кони.
- Эй, в дозоре! Не спать!
- Будьте покойны…
С востока – навалом тьма.
- Черти, не спите!!
Глаз миллиард! – Обман,
Звёзды… - Гасите!
- Вот неспокойный Бог!
Спал бы до зори.
Звёзды… закат издох…
- Эй, в дозоре!..
12
В этом полушубке,
В этом полушалке
Обжигали шутки –
Не были б так жалки.
В этом полуштофе,
В этом полулитре
Всё на свете – по фиг,
Что ни царь – Лжедмитрий.
В этом полу-плаче,
В этом полу-смехе,
На ветру собачьем,
Да на рыбьем мехе,
В этой полу-воле,
В этой полу-вере,
Как в промозглом поле
В драном пуловере.
В этой полу-драме,
В этой полудрёме
Пол-Москвы за нами
В полоумном доме.
В этом полу-гимне,
В этой полу-песне
Потихоньку гибнем,
Но зато все вместе.
Эй, судьба-игрунья,
Отпусти поводья!
Полу-полнолунье,
Полу-половодье.
13
Ты в моём тепле,
Я в твоей петле.
Я в тебе – свечой,
Ты ко мне с мечом.
Я к тебе с венцом,
Ты во мне – свинцом.
Ты - моя любовь,
Я тебе – любой…
14
Нам послал друг друга Бог –
Кроха в валенках.
Он из всех небесных крох
Самый маленький.
На Крещенье сад зацвёл
Красно – дюже как!
Потому что он нас свёл
Друга с друженькой.
15
Умахать бы за море
По рассветной дымке.
Постоять бы в тамбуре,
Покурить бы «Примкм».
Позабыть бы номер твой,
Киса, птичка, лапа,
Перекрыть бы намертво
Телефонный клапан.
Осветить бы лампочкой
Грязные потёмки,
Погулять бы в тапочках
По карнизной кромке…
16
Поэт – ведун. Поэт ведом
Из крохот сна в огромность слова.
Во всякой хляби ищет дом,
Чтоб из него – в бездомность снова.
В стогу – игла. В тумане – нить.
Найти лазейку в чёрных дырах!
Чтоб духом заострённым сшить
Два разбегающихся мира.
17
В той стране – чечевица да лён,
В той стране – за паденьем паденье,
Мы живём, как стихи без имён,
Не обязанные к рожденью.
В той стране – домино да лото,
В той стране – изобилье в лохани,
Мы живём, как луга без цветов,
Не обязанные – вдыханью.
В той стране – телевизор, диван,
В той стране – муха пьяная в пиве,
Мы живем, как без песен слова,
Не обязанные – счастливеть…
18
- Кабы мне в свою страну
Да в глухую старину -
Я тогда хоть на войну!
Православная рать –
Силушкой поиграть!
Жарки сечи,
Полонянок плечи!
Хоть монгол, хоть швед, хоть жид –
Враг бежит, бежит, бежит!
- Ну и ну!
- Или мне в свою страну
В неглубоку старину –
Эх, махнул б на целину!
«А путь и далё-ёк…»
Железный конёк!
Забота проста –
Опрокидывай пласта,
Здравствуй, целинная,
Рублёвка длинная.
- Ну и ну…
- Кабы мне в свою страну
Даже пусть не в старину –
Я б тогда хоть на Луну!
- Ну?
- Вот те ну!
Загляну
На ту сторону
Да затяну:
«Матушка Россия всему свету га-ла-ва!,,»
-Э-ва!
А когда б в свою страну
Да в сегодня-быстрину?
- Ну ё, ну!
Утону…
19
Струна оборвана,
Душа надорвана –
Пьянка.
Нужна нам кухонным,
Засижемухонным
Нянька.
Не давят напасти,
Не гонят к пропасти –
Воля!
Давно не рекруты,
А всё перекати
Поле.
Куда! – не скошено,
То поле брошено
Нами.
То поле выдуло,
И поле выдало
Камень.
С небес – наш тип лица,
Но всё не сыплется
Манка.
Душа надорвана,
Струна оборвана –
Пьянка.
21
- Везде неволя! А может спробовать
Побег из совестей – к звездам: здрасьте!
Как на тем свете – вопрос есть – с робами,
С пайком на курево и харч в санчасти?
- Уж если – принц ли, пёс – но был явлен,
Какие принципы? Везде начлаг есть, учти, мямля!
Хоть по ту сторону о небеси, слышишь,
Но можно Господа просить: «смилуйся насчёт крыши!»
- Везде неволя – не надо таймера.
Срок! Оставлю здесь свои космы.
Там вохры – ангелы. А какая камера –
Космос!
22
Хоронюсь в смех,
Как лиса в мех,
Как леса – в пух:
Ха-ха-ха-ах-ух!
Смог, духота –
Скок в хохота!
Резь между рёбр –
Весел да добр.
В темени темь –
Шутки днём-день.
Хоронюсь в смех,
Как земля в снег,
Как земля в мхи:
Ха-ха-ах-хи-хи!
Хохочу вскачь –
Прячь, мой смех, плачь!
Хо-хором, гурьбой –
Скрой, мой смех, вой!
Голенькую – ежу!
Хоть чуть усмири жуть…
Хоронюсь в смех,
Точно тать в грех,
Точно в дурь псих:
Ха-ха-хи-хи-и-их!
Скук деловых спазм –
Захохотал – спас.
Тоск групповых клин –
Пересмеял, блин.
Даже людской страх
В смех-потроха – ба-бах!
Сбросили меха –
Хи-хи да ха-ха.
Стаяли снега –
Го-го-го да га-га-га.
Отмолил грехи –
Хо-хо-хо да хи-хи-хи…
23
Беспощадны площади пустотой.
Больно? Ладно, пощадят за Чертой
Иль за Чёртом за её пощадят –
Вот народят пустоглазых площадят!
Вот надарит им вещей
Добрый дядющка Кащей,
Вот народится вещат
От племянников – Кащат,
Уж народится,
Станут площади полнеть
Да народиться,
А народ - всё тать да неть –
Запищат на гаде гад…
Вот тогда и пощадят…
24
Мне снился день в пахучем майском чреве:
Гроза ушла – я бросился любить
В умытый двор души. А дождевые черви
Во весь асфальт. И некуда ступить.
И снилось вновь: я и красив, и молод,
Утробу января спешил белым-белить,
Ненастья усмирить. А ненасытный холод
Во всю судьбу. И некого любить.
25
Мы кукожимся в неврастении –
Лужи слёз, обид по краям – горки.
Дело, собственно, не в растении,
А в плодах его полусла… горьких.
Обрываюсь. Прощай же, чернил нега!
Жизнь прошла – вся, а не половина.
Пол лавины из воды и снега
Да из грязи и камней – пол лавины.
Всё ль записано в дураке-гене?
Если быть надоело – конечно же, скверно.
Не узнали бы только, что я – гений,
Неохота с памятниками ссориться из-за скверов.
В скверах и небо-то не так голубится,
И потом – гадят на плечи и за ворот,
Хорошо ещё, если белая голубица,
И куда как дрянь, если чёрный, геморройный ворон.
Он и в прежней жизни был мразь-ворог,
То накаркает, то накакает – разно.
И плевать ему, что он теперь – ворон,
Главное – опять можно на голову, грязью.
Я ж рожусь потом… стой, стой, Баранкин!
Кроме сапиенса – ты не больно!
Чтоб всплеснуть над царапинками: «Ба, ранки!»
Это ж чудо, когда за других больно.
Это ж чудо – быть других частью,
Пусть болящей, кричащей в чужих фибрах.
Ведь, сдаётся мне, это и есть счастье,
И, сдаётся, я его не зря выбрал…
26
Царь Небесный, бездны Князь!
Слово, дело!
Жизни кипенная бязь
Поржавела.
Не основа и уток –
Пни да ямы.
Не любил меня никто,
Кроме мамы.
Шарик крутится не так
Днём и ночью.
Мир стоит на трёх китах –
Это точно.
А любовь – из трёх китов –
Белый самый.
Не любил меня никто,
Кроме мамы.
27
За этим торосом кончается путь.
За этим вопросом кончается дружба,
Хоть денег - ни больше, ни меньше – не нужно,
За этим вопросом кончается путь.
За этим порогом кончается путь.
За этим пороком – прощанье с любовью,
А там – бездорожье, а там – бездомовье.
За этим пороком кончается путь.
За этим вокзалом кончается путь.
За этим бокалом, за этой закуской
Кончается всё, чем мы так неискусно
Друг в друга врастали. Кончается путь.
28
Н.Н.
Физик – блошка, алкаш, голова!
Снова дужка с очков отломалась –
Как студент… Кто? Горидзе? Авас?
Нас?.. Нас мало за пультом осталось.
Всё, как в песне поётся – не так.
Пи-мезон? Пить! Музон! – вот наука!
Клевета? Клевета! Клее-ве-та…
Грызли, грызли гранит – сгрызли Кука.
Выпьем? Выпьем! И выпьем опять.
Кто сказал, что плоха наша вера?
Хорошо под землёй (минус пять) –
Ни жены. Ни милиционера.
Вы в делах? Мы в вистах да в горе.
Помнишь, драли симпозиум в Польше?
Карты – мир. Но у нас в пивнаре
Всё равно измерением больше.
Все законы – в стакане – виват!
Все законы – ин вино, ребята.
Русский физик, ты лауреат
Премии ректификата.
Голова не болит – череп жмёт.
Мал для мозга, понятно, придурки?
Русский физик размеренно пьёт
Истину из мензурки.
Закрывают. Дотянешь домой,
Русский физик, кривая дорога?
С суммой долго. А просто с сумой
Несравненно короче. До Бога.
29
Хороши воронежские чернозёмы!
Бог за хлеб – да делить.
Чёрт за снег – да белить,
Перебеливать: «Шалишь!
Хороши нововоронежские чернозимы!»
Бог за хлеб – ан, мимо.
Чёрт за снег – да белить, да делить!
Холодно!
То есть – не тепло и не сыто.
Как снег ни дели, хлеба не хватит.
Ничего не хватит.
Кроме, пожалуй, динамита.
А потому –
Хороша, всё-таки, славная страна Швеция!
Мирно так, сыто так, бля,
Выкармливаются тут новые Нобели (или Нобеля?)
Снег – так… небесная импотенция,
А чтоб нашего чёрного кобеля
Отмыть до-бе-ля
Нужна настоящая, нобелевская, ядерная такая зима.
Бог не микишка,
Да ведь и Чёрт с книжкой…
30
Люблю осеннюю унылость.
В пролесках дум негаснущий пожар.
Уединенья Божья милость
И упоенья щедрый Божий дар.
В линейку школьную тетрадь
В карман фуфаечки на вате
И – густо мыслить по утрам,
И пусто плакать на закате.
Тугим берёзовым колком
Свой лес настроить на спасенье,
И время вывернуть чулком,
Изнанкой к будущим весеньям…
31
Три моментальных фото – на ура:
Обед с врагом,
Жуть-ужин
И похмельный завтрак –
Страны
Монументальное вчера,
Ментальное сейчас
И ментовское завтра.
32
В.Б.
Двушка-злость в кулаке зажата,
Аверс-реверс – двойной укор.
Начали с поиска автомата,
Кончили очередью в упор.
С рёвом, мимо больничных коек,
Не по Волге, другой рекой,
Вы, искавшие непокоя,
Раньше всех обрели покой…
34
Я как гвоздь
Рождён случайным вздохом Бога
(Не с неба манная крупа),
Для счастья не найдя предлога,
Судьба, могуча и тупа,
В погибель – стук,
стук,
стук,
стук,
стук –
По шляпку вколотила в сук.
Я гнулся, как поётся, но не сдался –
Так виделось из сучьего нутра –
И часто словный труп качался
На гнутой шее до утра.
На мне висели
Детские качели,
Былье сушили вдовы разных лет,
Скворцы свои блатные песни пели –
Конца, казалось, этим песням нет.
Но дерево – такая ипостась! –
(Другой его, увы, мы не научим)
От вздоха Божьего в канаву, этак – хрясь
Со всем своим богатством сучьим…
И, ржавый, я сломался.
34
Н.К.
Великолепен! Мысль – гора.
Пыл горна. Парусная жадность
И трудолюбие весла,
И славность слова, и числа
Музыковатый ритм и ладность,
И лишь одна задоринка осталась,
Казалось, ерундица, малость,
Как из-под ордена дыра -
Непонимание добра…
35
А на столе – инопланетный город:
Гигантский ворот
К шахтным горловинам.
Зелёный сад – салат.
Пренебреженье к небоскрёбам-винам.
Парящийся бассейн с бедром бройлеозавра –
Всё круглое, как смысл «ужинозавтрак».
Панель ножа.
Четверозубец божества, униженный поп-артом.
Тарелка – после? Перед? – стартом
И капище души -
Высотка водки.
Три чахнущих царя:
Нуф-Нуф, Наф-Наф, Ниф-Ниф.
И я – четвёртый царь?
Инопланетный бог?
Стопарь,
Прозрачный лифт,
Вдох – выдох – тихо! Тихо!.. – вдо-о-ох.
Извольте - весело и муторно,
И не понятно: вечер, утро ли…
36
Я бегу по осевой, по разделяющей,
То шипами прорастающей,
То тающей,
По пунктиру, по щербатому рваному лезвию
(Осевая, знаешь сам, бритва та ещё!)
В своё завтра прошлогоднее лезу я.
Правда всё, что про неё напридумано,
С двух сторон – чистых два листа,
На одном – пепел феникса,
На другом – песни финиста,
И всегда она,
И всему она
Разделяюща
И – прерывиста.
По пунктирным островам,
Как по кочкам на болоте,
(Пятки-души, остро вам?
Не допрыгнете – умрёте!).
Слева – смерть, кочевая беда,
Справа – твердь, ключевая вода.
Чем разрыв меж кочками заполнится –
То и сбудется, так - исполнится…
37
В этом мире расстановка сил
Прорисована на удивленье внятно:
Бесконечность бесконечная – дурна.
Безначальность безначальная – отвратна.
Смысл бессмыслен, если троекратно
Превзойдя души моей посыл,
Сквозь мильон космических торнад
Нежность не воротится обратно,
Как об этом я её просил.
38
Когда, закрытый в себя, как в сон,
Откроешься – Боже правый! –
Как зазвучит кровяной унисон!
(Иль диссонанс кровавый?..)
И, окрасившие покой
Цветом душевных жжений,
Отмеченные ангельскою рукой
Бешеных напряжений
Гении,
Выстроившись в кругоряд,
Смеясь на вопрос: «Кто вы?»,
Откроются, вспыхнут и вмиг сгорят
Лампочкой стовольтовой.
Так и качаются в черепах
(Где божьих антенн жижа)
Две философии на весах:
Взрывом вырваться в небеса
Иль, с тихоходностью черепах,
На этой земле выжить.
39
Мы – шелест ветвей,
Порождающий ветер,
Мы наших детей
Повзрослевшие дети.
Мы часть нашей части,
Неважно – верх, низ ли.
В две стороны – настежь
Мы мысль нашей мысли,
Которой – так кстати,
Звучащее, поющее! –
Воссоздан Создатель,
Нас воссоздающий.
40
Чёрная дыра
Чёрная дыра -
Это и
Закрытая древняя Вселенная,
(Что не ново),
И
Зарытая в грязи деревня (селение)
Грязи
Вблизи Тамбова
(Тамбову – ура!),
И липкая мысль-мура
Казановы
О порочной связи
С одной из бездомных фей…
Какая дыра черней?
Используй разума
Дары.
В любом разе мы
Внутри
Дыры.
41
Чем заполнишься,
Тем и запомнишься.
Что впустишь,
То и вкусишь.
Кем скажешься,
Тем и окажешься.
42
Виноват всегда мужчина,
Даже когда виновата женщина.
Особенно - когда виновата женщина,
Мужчина виноват трижды,
Что позволил женщине стать виноватой.
43
Освободите дух с небес!
Впустите в дом мир заиконный.
Закованные в тлен и вес,
Лететь! Законы – незаконны!
44
Совесть – вселенская комплиментарность.
Желание добра ухом пятке,
То есть – испускаемый свет,
Неуменье не отдавать без оглядки
Даже на смерть, на болезнь, на старость,
Которых, как ей известно, нет.
Совесть – стереоэхо чужой боли
В твоём дремучем лесу.
Слёзы сквозь смех:
«Да пропадите вы!..» - а против воли
Кричишь, что спасёшь всех.
Совесть – настройщик эх.
45
Я – весь.
Я – всё.
Но, как ни умирай,
Как ни ползи за горизонт, за были,
Пребудешь спорою, которой дышит рай,
Иль спорной пылью с буреломной гнили.
Так буду гнить в пеньке иль в небе плыть,
Где мочится кабан или комета мчится,
С надеждой, что желание «не быть»
В ту спорную страну не просочится.
46
Творить – суть отверждать,
Твердить текучее, пустое,
Тварь извлекать из дымостоя
И что она живая – утверждать!
47
Как всё-таки Земля гнезду под стать!
Эй, человек! В своих авто и зданьях –
Птенцом-птенец, крылатое созданье,
Бесстрашный взмах – и начинай летать!
48
Не соврёшь – не проживёшь.
Присно, ныне.
Так, цветы – всего лишь ложь
О пустыне.
Как в навозе былка ржи
Всё тучнеет,
Человек ни дня без лжи
Не сумеет.
Разновидность воронья,
Крысоголубь,
Человечек без вранья
Больно голый.
Знак неравенства судьбе,
Ползоптица,
Человек сам по себе –
Небылица…
49
Обещай участье,
Обещай беспечность,
Обещай мне славу –
Золотые дни!
Обещай мне счастье,
Обещай мне вечность,
Только – умоляю! – обмани!
50
Мы опоздали, Брут,
На сумасшедший пир!
Фуршет объеден в пух,
Остался сыр да брют:
Сыр, потому что сыр,
Брют, потому что сух...
Мы опоздали, Брут!
51
Когда я был малиновым кустом,
Я ягодами кровяными плакал.
И горевал о бытии пустом,
Когда я был кувшин, одетый на кол.
Я ластился, когда я был прибой,
К твоим ногам ладонью голубою,
И ревновал, когда я был тобой,
Солёный ветер к пенному прибою.
Но горше, чем когда бывал бедой,
Отчаянней, чем овном на закланье,
Страдал, когда я был звездой,
Упавшей с не загаданным желаньем.
52
ЕЩЁ РАЗ ПРО ВРАГА
В куче лжей и врак,
Перл в грязи и саже –
Правду - сыщет враг,
Потому что – скажет.
Враг сейчас и здесь
Без соплей и лести
Обозначит честь
В жажде обесчестить.
На тосты – наплюй!
В злобе по колено
Враг точней твою
Обозначит цену.
Соберёшься гнить
В деревянном ложе –
Враг заставит жить,
Потому что – сможет!
Беден иль богат,
В лаврах или в терньях –
Уважай врага,
Есть за что, поверь мне…
53
Когда пойму, как пишутся стихи –
(Поэзия – рифмованная йога,
Саи Баба, Ошо, Капур, Раджниш –
Любой из старцев предо мной – малыш),
Какой Румата! – сразу стану Богом!
Когда пойму, как пишутся стихи,
То Звенту воспою или Свентану,
Воздам хвалу пытливому уму –
Ведь понял, понял!.. А когда пойму,
То сразу и писать их перестану,
Когда пойму, как пишутся стихи…
54
Мы стали так близки,
Мы стали так похожи!
Качаются виски,
Обозначая высь,
В которой даже сны
У нас переплелись,
И снится нам теперь
Одно и то же…
55
Мы с тобой – одни.
Мы с тобой – одно.
Вот – бокалы-дни,
В них часы-вино,
В них стихи про нас –
Словоблудный пир.
Мастихином глаз
Мы рисуем мир.
Ведьма и сам-бес
В простынях-лесах.
В мире без чудес
Мы же – чудеса!
Кислосладкий грех –
Друг у друга красть
Целое, от всех
Спрятанное в часть.
А потом сличать
Роговицы глаз
С Богом, невзначай
Зачатого в нас.
В глубине обойм
Выигранный бой.
Знаю: быть собой
Значит – быть тобой…
56
От призванья до званья – пасть
В пропасть, в пустой каньон.
Званье – званьё – звоньё,
Гнилозубая пасть.
Гении конокрадства
С пегасом моим на «вы».
От братии – до братства
И далее – до братвы.
Прав был мой Иероним:
У Бога птичье лицо!
То есть – зерно хороним,
Сеем же – мертвецов.
Поленов (читай Пиноккио)
Ответил на тот вопрос:
Скучно быть одиноким
Богом. Прости, Христос…
57
Духом нищие,
С вами ночи чах
За стихов оброк.
Что вы ищите
В зла урочищах?
Добро?
Оголтел октябрь –
Оголел мой куст.
Жизнь прошла не зря
Да потеряла вкус.
Потерялась суть –
Плачьте, кореша! –
Прохудилась грудь,
Вытекла душа.
Канула – налей! -
Топором ко дну.
На своей земле
Мы вели войну.
Топором ко дну –
Целиком, не часть! –
Мы вели войну
За чужую власть.
Вот такой рот-фронт!
Всем кагалом – за…
Слепо веришь, крот,
Открывай глаза!
Вылезай из тьмы.
Открывай глаза.
Чудо в чуде мы,
Да кому сказать…
58
Для горожан - глухих,
Пластмассовых, в картоне –
Мы пьяные стихи
Развесим на балконе.
Бокал – бон аппети! –
И безмятежно спать.
А время налетит
И будет их трепать.
59.
Я приплыл сюда из других морей,
Не дожди лишь из неба пивших.
Я приплыл сюда из иных морей –
Стародавних, не наступивших.
Я приплыл сюда из иных морей
Не известной законной рыбой,
Я приплыл сюда из других морей
Сердцепёрой живою глыбой.
Я приплыл сюда без байдар и яхт,
Корабли-плоты – что мне?
Я приплыл сюда, чтоб о тех морях
Вспомнить…
60
Т.Б.
У стиходышащей колдуньи
Тетрадных тайников листы
Залиты жирным полнолуньем –
В них чёрт, цыгане и хлысты.
И – не глаза, а в душу дверцы.
Не жест, а жесть, не рот, а крик.
Колдунья дышит через сердце,
Оно везде у ней – смотри!..
61.
Сонет в манере а-ля Бродский
Давно гниёт в могиле братской
Книжонки под обложкой ****ской,
Что между Брегом и Блаватской ,
Язык то дойческий, то бритский –
Мир окруженья, видишь, бредский,
Почти как тот, который Брестский:
Фьють полстраны – ишь, Ленин броский!
За что его художник Бродский
В той смольной комнате уродской
С пустыми - пуфом, креслом готским
(В нём был рисован прежде Троцкий,
Да у истории - скрижаль:
Замазали. А кресла – жаль)
Писал?..
62
«Глаз не посетует на недостаток эха»?
Умиляют меня нефизики-лирики, эх!
Конечно, не посетует. Потому что глаз – кроме смеха! –
Хоть прищурист да мал,
Но для хранилищ с той стороны зеркал
Самый величайший сборщик всех-всех-всех
Мыслимых эх –
От фиолетовой макушки до красных пяток.
Какой уж тут недостаток…
63
Из Сатпрема
1
Отойди от себя на шаг,
Позабудь о себе на миг –
И развалишься на «не-я»,
На названия школьных книг,
На значения древних слов,
Оскорблённые новизной,
Что как ключики от замков,
В прах рассыпавшихся давно.
Как корабль в моровых зыбях
На окраине пустоты
Не отыщешь в себе себя
Потому что, что ты – не ты.
Отойди от себя на шаг,
Этот мал-шаг парсеком смерь.
Будешь слабым – отыщешь страх.
Будешь сильным – откроешь дверь…
2
Научиться доверять
Лесу, музыке, дождю,
Научиться доверять
Полоумному вождю,
Научиться доверять
Даже злобному врагу,
Научиться доверять
Через страх и «не могу»,
Научиться доверять –
Без гаранта, напрямки,
А иначе на дверях
Всё замки, замки, замки...
64
Не славой кончить, а могилой:
Писал, писал и – был таков!
Чтоб не сошлась со стихосилой
Гнилая немощь дневников.
65
Нас понимали звёздные клопы,
Густые ветры нас листали споро,
Два Боговёнка люльковые споры
Вели за право Слова и Тропы.
А мы, грибы в нехоженом лесу,
Росли сквозь прошлогодние опалы –
Резные сердолики и опалы,
И споры сыпали на сытую росу.
66
Очередная смена вех.
Кому-то плач, кому-то смех,
Кому-то масленичный блин,
Кому-то – между рёбер клин,
Кому-то манго и урюк,
Кому-то потолочный крюк.
Герои сказок и поэм
Не перебрались в этот век.
На белый хлеб – свежайший крем,
На свежий холм – белейший снег.
Гони! Стегай! Галоп! Карьер!
Барьер… Барьер… Барьер…. Барьер…
Очередная смена вех,
Весна в розарии прорех,
У этих - гон, и гон – на тех,
Кому-то плач, кому-то смех,
И в колумбарии утех
Очередная смена всех
Уставшие от неудач,
Кому-то смех, кому-то плач.
67
Ломали у причала
Три брата-подлеца
Комедию начала,
Трагедию конца.
Один – за Веру (прежде
Пустив неверным кровь),
Второй играл в Надежду,
А третий – за Любовь.
Горланил первый: «Верьте,
Со мной спокон веков
До вечности от смерти
Совсем недалеко!»
Второй: «Надейтесь хором,
И в вечер четверга
В избе не будет сора,
А за бугром врага»
А третий звал: «Любите,
Но – ближнего, друзья!
(Кто ближе может быть вам,
Чем я?»)
Из лозунгов-пелёнок
Внимал народ братьям.
Народ всегда ребёнок,
Народ всегда – дитя.
Спелёнутое тело –
Болванка для гвоздей,
Хоть, впрочем, можно сделать
Что хочешь из людей.
На дыбу всю ораву –
Ну, где других найти?
Им умирать за правду,
Что поле перейти.
Им – слишком! – хватит Пасхи
Без злата-серебра.
Им о добре побаски
Приятнее добра.
Их судьбы многолики,
Их судьбы, что кресты:
Обычные – велики,
Великие – просты.
Им русский Бог - как праздник
О малых порадеть,
Чудно цареобразный
С капустой в бороде.
Казачьи атаманы
С серьёзностью ворон
Сквозь жёлтые туманы
Смотрящие на трон.
Беды? Ещё не вечер!
Вы знайте: суть надежд,
Как суть родимой речи –
Рыдательный падеж.
Неверная дорога?
Скорей, неверен глаз:
Не мы ушли от Бога,
А он ушёл от нас!
Заоблачную ниву
Не обещал никто:
Бессмертны – пока живы,
Безжизненны – потом…
68
Мне бы встать оглядеться,
Да всё тащат на бой.
Я в игру полудетства
Всё играю с собой.
Всё ищу себя всуе
В заповеднике тем,
В междугрядье буксуя
Между этим и тем,
Между вещным и вечным,
Между бывшим и ставшим,
Между общим и волчьим,
Между сущим и сучьим,
Между страстью и счастьем,
Между целым и частью…
69
Вздох на Запад
Обогнал, обошёл
На крутом вираже…
Я с шипящим «ещё»,
Ты – с визжащим «уже!»
По основе – утёк!
Поперёк – по утку!
По спирали, виток
Прибавляя к витку,
Ты умчался вперёд,
Мой пронырливый враг,
На сто лет, как на год!
Через лес и овраг
Моих жертв и тревог,
Моих бед и разрух,
Через слёзы от горя
Ослепших старух.
Громогласен и лих,
Как маячный ревун,
Ты из жил моих
Сделал себе тетиву.
Отпускаю, лети!..
Презирая вражду,
У истока Пути
Я тебя подожду.
70
Вздох про Утина
- Был бы Утин наш Орлов!
Иль хотя бы Соколов.
Утин был и - Утин снова!
Да к тому же окорнован…
- Тише… выпьем по одной…
- Да к тому же подсадной.
- Помолчал бы ты пока…
- Да к тому же из чека.
- Угодишь ты, брат, в Пелым!
- А прикинулся своим.
Лучше бы он был Тетерин!
Даже я ему поверил.
71
Из круговерти человечьей
Ты выплывай ко мне – на вечер.
Не бардов петь, не Брамса слушать,
А просто так – погреем души,
А просто так - ростки недугов
Зальём сухой виной друг друга
В семиметровой тишине.
Ты выплывай. Плыви
Ко мне…
72
Вздох на церковь
От боли как не взвыть, не закричать,
Когда, к закату вытянувши выи,
Того же прокажённого врача
Ведут ко мне поводыри слепые?
С упрямством - буридановы ослы! -
Крестами ковыряют мои раны.
Спектакль закончился, а рясы приросли
К актёрам мирового балагана.
Не всем живым я сам кажусь живым -
Уродлив и обманчив раструб зренья! –
На божьем теле шрамом ножевым,
Асфальтом, не пускающим коренья
Растущего – взаправду! – божества,
Огнём и стужею лудящего аорты
Для крика моего – неверам, вам,
Считающим меня при жизни мёртвым:
Я был, я есть, я буду, наконец,
Отпущен в выси минеральной ленью!
Я - сеятель, я - семечко, я - жнец
Любому - абсолютно! - поколенью.
И хоть прапамятью своей я слеп и глух,
И не могу доподлинно ответить,
Какое имя мой копило дух
На стыке молодых тысячелетий,
Я есмь - все имена, вся скорбь и вся любовь,
Что канули уже, что ждут е щ ё нас.
Я воспаривший червь, я удивлённый Бог,
На полкрыла лишь недовоплощённый.
73
А жизнь лежит лежмя,
А жизнь бежит бежмя,
Вот – правая, вот – левая лыжня.
Вот две беды – не сеял их, а жни,
Две колеи, две ледяных лыжни,
В правой – правая беда,
В левой – левая беда.
В этой – прав да виноват,
В той - неправ и виноват.
Навсегда
В обе, глиноснеговые, вмят –
Свят, свят, свят…
74
Не улыбнётся, нет,
И руку не протянет…
По лучшей из планет
Прёт инопланетянин.
Две мысли – поперёк,
И те приходят поздно,
Придурку невдомёк,
Что мною он опознан.
Так выпукло марсист,
Походка – нет, не танец,
Конечно, не марксист.
Но – точно! – иностранец.
Хотя в таком пальто!..
Каких ещё отличий?
И – косо на ментов,
И - выговор москвичий…
Москвич! Ещё бежит
На марьинский автобус.
Не просто, знать, бомжит,
Весь обживая глобус,
А в Марьино живёт
Альдебаранец ловкий…
И сходит, бегемот,
Со мной на остановке!
Бульвар и парапет,
Со мной – не как прохожий.
Ужели мой сосед?
Но рожа, рожа, рожа!..
Едва ль ещё такой
Урод найдётся в мире…
Он что – живёт в одной
Со мной – в одной! – квартире?
Сейчас мой тигрокот
Штаны тебе расшторит!..
- Опять у вас «аккорд»?
Ох, горе моё, горе…
75
Мы сами
- Ну-с, кто предатель? Кто пижон?
Кто мразь? Кто быдло?
Вы сами лезли на рожон,
А нужно было –
В обход! Зато – по колее.
Нет, вы – лесами.
И заблудились в той земле
Вы сами.
Вы зря не сняли паруса.
А с парусами
Разбили корабли вы са…
Да – сами!
Не ваше дело – в высоте
Стоять весами.
Вы ж не за этих, не за тех,
Вы – сами…
Змея издёвки на губе
Логичных судей:
- Вы сами выбрали себе
Трагичность судеб!
Вы сами выторили путь
К позорной яме.
Мы можем только подтолкнуть…
- Мы сами…
76
Две художницы
Злым углём и податливым мелом,
Зачерняя и снова беля,
Две художницы – словом и делом –
Каждый день рисовали меня.
Так садились две – слева и справа.
Неразлучны, как вилка и нож,
Слева - колкая женщина–Правда,
Справа - острая женщина–Ложь.
Усмирив подмастерьев ораву,
Объясняли, чем плох, чем хорош,
Эта страшная женщина – Правда,
Эта славная женщина – Ложь
Ревновали, бранились и снова
Исправлять принимались портрет.
Им казалось – ни дела, ни слова
У меня настоящего нет.
Чем в застолье – вином иль отравой
Угощали – не сразу поймешь,
Горьким вереском – женщина Правда,
Сладким пенистым – женщина Ложь
Угощали всё порознь. А вместе
Без напрасных и вздорных пари
Подарили мне маленький перстень,
Может, чтоб он нас всех помирил.
Золотая в каменьях оправа,
А в оправе – изломанный грош.
Улыбалась мне женщина Правда,
Улыбалась мне женщина Ложь.
77
Картина «Возвращение великанов»
«Когда великаны, размахивая зонтиками, отправились на прогулку, в их дом
пробрались карлики».
(Записные книжки И.Ильфа)
Картина нарисована маслом.
Нефтью. Лесом. Газом. Урановой рудой.
У гномиков, у карликов несчастных
Переполох: свет!
«Шухер, тараканы!
Великаны
Возвращаются домой».
Настрой простой: последняя халява:
В зоб, в брюхо… Ср…ть! Жрать! Брать!
Сюжет простой: клубок больных пиявок
Сосёт шестую часть земли
С названьем кратким – Мать.
На первом плане… скажем так – едальня,
Россия, Родина – странноприимный… стол.
И самый ближний лес, и берег дальний
Трещит от явств… ну, то есть – сир и гол.
Матерь белая залита виной,
Клопы, с оглядкою на свет, жируют,
Клещи не видят света – с головой
Всосались, паразиты, в плоть живую.
И от Москвы до самых до окраин,
И с южных гор до северных морей
Человек - проходит. А Хозяин,
Набивает пасть мошны своей,
Понимает: свет! Скорей, скорей!
Недра - снеговые горы! – тают.
Не до сна, повсюду ах, да ох.
Стол большой – а места не хватает,
Задний план: там драка мелких блох -
Свет? Плевать! Отдай нам пару крох!
Справа снизу – кровососы-воры,
Отлетев от нефтяных котлет,
Второпях задёргивают шторы,
Им ведь гибель - великаний свет.
Слева снизу – жирненькие черти,
(Бесы, тати и иная мразь)
Дань гребут – натурою, в конверте,
Им, чертям, куда страшнее смерти
Если шабаш прекратится враз.
Великанов еще нет. Картина -
Как бы ожидание: вот-вот
Громыхнёт тугой засов ворот,
Двери настежь! рвутся паутины!
И обещанные (справа сверху – звёзды),
Хлынут на Россию свет и воздух!
Правда, так сказать, непобедима.
Но в картине есть ещё мотив:
Ножками берёзку обхватив,
Сразу не поймёшь: он мёртв ли, жив?
Карлик у раздачи – в жесте мима
Мощь руки (удар или заслон?),
Напряжённо заклинает он:
«Великаны! Мимо, мимо, мимо!..»
78
Смерть Петра
«Отдайте всё…» - но, правый Бог, кому?
Жене-паскудне, дочери иль внуку?
Грядущее в отравленном дыму…
Кому? Кому?.. И он роняет руку.
Он не решал – тут нечего решать!
Казнить нельзя помиловать, конечно.
Устал не то чтобы решать – дышать!
«Отдайте всё…» - и отдыхать. Навечно.
Бывали ли беспомощней отцы,
Чтоб на одре, как тряпкою на рифе?
«Братки-Хароны, вы мои концы
Отдайте.
Всё…»
И выпускает грифель…
80
Чтоб прочность высчитать оков
Иль вес награды –
На всё достаточно стихов,
А цифр – не надо.
Писать-рыдать до петухов,
Вселяться в грозы -
На всё достаточно стихов,
Не надо прозы…
81
N.
Благодарю тебя, певец
Моей отчизны,
Где лишь безвременный конец
Начало жизни.
Судьба - суд Божий. Лишь Харон
Вручит конверт нам.
Пожизнен - жалкий пенсион.
Судьба – посмертна.
82
Дождь в Москве подряд дня три.
Карасями пахнут лужи.
Что-то чмокает внутри,
Что-то чавкает снаружи…
Нет ни денег, ни дружка,
Прокатившего б за «просто».
Мелким ковшиком шажка
Я вычерпываю вёрсты.
И как будто вся Москва –
Маросейка-моросейка,
Чмокнет, чавкнет, квакнет – кваа-а! –
Зелена судьба-злодейка.
Ни копейки… и не надо!
Эх, зачем – напрасен клад! -
Я рождён случайным взглядом
Сорок тысяч лет назад?
83
Город без зари -
Рассвет и только,
В каменные лари
Закрыли зорьку.
Звёзды не горят,
И ночь задаром.
В горло фонаря
Плывут стожары.
Город-маловер,
Горлом лужен.
Рычит – зверь! -
Когда звон нужен.
Да – третий, вечный,
Да, древний, новый…
Содом конечный
В кольце садовом…
84
Города. Заселённые наспех дома
Без примет и пометок на срубах,
Провода, бытопроводы, трубы
И распятая люстрами тьма.
Страх, жиреющий за дверями,
Недоступные речка и лес.
Звёзды самых ближайших небес
Замурованы фонарями…
85
Разговор первопроходца с женой
- Ну, куда опять?
Разве ж тебя зовут?
- Да в груди зуд -
Не могу спать!
- Что за недуг?
- А вдруг…
- Что? Да та же тайга.
- Тай – га…
- Камни-берега.
- Бе-ре-га!
- Чудь без слов.
- Зов! Как не слышишь – ЗОВ!
- Белок-соболей, что ли?
- Воли!
Чуешь хмель – в даль!
- Да в чём, скажи, суть?
- Суть? Да ведь рвёт грудь!
Солнце чуть встаёт – зовёт.
Журка курлыкнёт – зовёт.
Ветер тучи рвёт – зовёт.
Так зовёт – жуть!
А я всё сижу…
В путь, в путь…
- А меня не жаль?
- Жаль. Жаль… в даль. В даль,
Кровь гудит трубой!
- Ну, и я с тобой!
86
На розыск Истины отправлены войска,
Гудели небеса, ораторы шумели,
Крутили дулом у Земли виска,
А Истина - простая вошь в шинели
Была до безобразия близка…
87
Какие б из моей земли
Чужому овощу не поднимали грядья,
Я вылезу стручком из междурядья,
Из грязи, из асфальтовой щели,
Пусть ростом мал, пусть с виду неказист и плох –
Но чтобы знали дутые бобы, шпинаты, сельдереи
И прочие фруктовые евреи,
Что в этом царстве царь один – Горох!
88
По грани меж бренным и вечным
Грохочет квадрат колеса,
И слово становится вещью,
И новой землёй небеса.
Из наших страданий и плачей
Родятся дожди и дымы.
Дубравы взрастут из удачи,
Сады – если счастливы мы.
Из горя вдруг вздыбятся горы,
Пугая застывшим огнём,
Из общего подвига – город,
В котором мы после живём.
89
Осень. Запахло стихами.
Грустно – смеши не смеши:
Каменные Кадаши
Пахнут земли потрохами.
Лужи щербатостью шин
Пьёт припаркованный «Хаммер».
Шумно в шалмане, а в храме…
Пусто, спеши не спеши.
Осень. Запахло стихами.
Дёрни тесёмки души
И пиши.
90
Мы в середине вечного пути,
Всё в той незавершённой половине,
Которую до смерти не пройти
Ни вдоль, ни поперёк магнитных линий
Октябрь вжимает павшую листву
В сырую землю, в прели и мокроты,
Мы заблудились… Господи, ау!..
А у него, поди, свои заботы.
91
Потешьтесь в спорах… но на деле
Нельзя определить Творца.
Определить – ведь это определить,
Найти конец тому, в чём нет конца.
92
Свои стихи не доверяю нотам,
У них спокон звучание своё,
Свою строка мелодию поёт,
Облитая сердечным потом.