Верес сидел, прислонившись к боку спящего Горыныча, и гадал – вернет ли чужак их домой? Надеяться на это очень хотелось, но чутье подсказывало, что слишком доверять этому человеку в черном одеянии не стоило. Что вымысел, а что правда в его рассказе? Ясно было только, что в пузыре этом они оказались именно по милости пришлого народа и то, что выход из него чужакам известен. Ведь на тот момент, когда стало понятно, что лесным жителям к себе домой не попасть, этих образин и близко в пузыре не было. Стало быть, знали тайную тропку.
Горыныч во сне простонал имя своей жены, и Верес подумал, что сейчас тоже бы охотно встретился с этой болтушкой, сидя под любимой березой. И пусть бы Марта трещала без умолку, зато какое это было бы счастье.
«И чего это нас с Кикой ее болтовня раздражала? Да еще и Горынычу жаловались. Эх, глупые мы были, счастья своего не понимали, - уж в какой раз с тоской подумал леший. – Вот и соседа жены лишили. Хотя он сам дурень – кто ж такие вещи бабе своей говорит?»
Струйка пара, что выпустил Горыныч, сопя, чуть не обожгла лешего, и он отодвинулся подальше к хвосту.
«А с другой стороны – чтобы мы без него делали? В тот раз, на горе, может, и отбились бы, а дальше?»
После того, памятного праздника летнего солнцестояния, когда выяснилось, что обратного пути домой нет, и весь народ волей-неволей опять у заповедной горы собирается, Горыныч сначала чуть не поубивал всех со злости, ища виновника, но потом смирился. Покориться судьбе помогла Кика, когда узнала про «шутку». Сама чуть не прибила шутника, а после заявила покрасневшему от стыда Змею, что все случившееся - наказание за его глупость, и остальной народ безвинно пострадал по его милости.
А народ, действительно, страдал без привычного простора. Ведь такое даже в страшных снах не снилось – каждому лешему, у которого по целому лесу на хозяйстве было, досталось во владение лишь кусочек небольшой. Сколько драк по первости было, пока не поделили. Особенно хозяин буйствовал, но супротив большинства разве попрешь?
А кикиморы? Слыханное ли дело – столько баб в одном болоте. Ор порой такой, что хоть уши затыкай да беги. Только вот беда – некуда. Русалкам и водяным тоже не сладко - речушку да озерцо на всех делят. А речка-то странная сделалась – раньше до Кикиного болота по ее бережку можно дойти было, а теперь петлей изогнута, концы которой у заповедной горы сходятся.
Впрочем, к тому времени, как чужаки объявились, народ уже чуток пообвыкся. В безлесной долине, где пришлые поселились, жить все равно никто не хотел, так что новых споров не возникло. За иноземцами приглядывали, конечно, но чисто из любопытства. А потом вот чародей сам приперся с войском и требованиями несуразными. Хорошо их Горыныч тогда унял – враз угомонились и больше не лезли. Даже на охоту в лес не выходили, обходясь тем, что само в холмы выбегало, прельстясь посевами. А может и плохо то. Ведь после, в такой тесноте да покое, народ обленился и засыпать стал. Верес на себе почувствовал это, и если бы не Змей, которого даже во сне мучили чувство вины и тоска, время от времени не будил его жалобными стонами: «Сосед, я домой хочу, к Марте», то добром бы дело не кончилось. Долго ль лешему одеревенеть без движения? А так и сам просыпался, и остальную братию поднимал.
Много воды утекло с момента образования пузыря, и однажды, когда Верес будил самого дальнего собрата у холмов, его внимание привлекли иноземцы, копошащиеся на склонах. Тут и пришла ему в голову мысль о виновности чужаков в их беде. Почему он раньше не дотумкал до этого? Не понять.
Воротясь, леший рассказал Горыне о своих сомнениях, а тот, недолго думая, закинул соседа на спину и полетел выяснять истину. И кто ж знал тогда, что поспешный плевок обернется новыми годами ожидания?
Чувства Горыныча в тот раз пощадили, не стали объяснять его вину. А зря. Может, удалось бы избежать беды от промаха колдуна. Это ж надо было этому черному так поддаться на жалость и ляпнуть! Горыныч же, после того, как его ткнули носом в то, что своими плевками он лишает себя встречи с женой, впал в такую тоску, что на много-много лет в спячку впал. Верес уж стал беспокоиться и хотел даже рискнуть - одному к колдуну за советом отправиться, но Кика отговорила.
- Погодь, - сказала она. – Дай Горынюшке самому в себя прийти, а ты тем временем подумай, как у чужака про тропку тайную спознать. Не нравится мне этот черный. Ох, не нравится. Сперва нас пытался под себя загрести, теперь вот других воевать хочет. А оно нам надо – помогать этому?
«Права, ведь, Кика. Нам бы вернуться к просторам своим. И чтоб тишина да покой вокруг, а не эти образины воюющие. Эх, попасть бы туда, да посмотреть, что деется дома. Может, те чужаки нам и мешать не будут», - подумал Верес, и решил, что ежели Скарон вновь откажется взять его с собой, то он постарается тайно проследить за колдуном. «Только бы Горыня поскорее проснулся».
Но Горыныч с этим не торопился.
Продолжение http://www.proza.ru/2017/11/07/2535