Любимый мой сад у цвета арахиса дома и кованой голубой калитки. Только ради него я хожу по этой дорожке и ненароком вспоминаю лето.
Она шла, куря свою сигарету, и отчитывала меня за то, что не разрешаю ей курить. Я отбирал её зажигалку и подпаливал одуванчики, сгоравшие в секунду. У этой яблоньки нежно обнимал и вместе с ней падал на траву, целуя её смуглые скулы. У сетчатого забора мы подкармливали старого пса булочками с изюмом, или маком, оставаясь подолгу сидеть с ним. А после шли на остановку, и я стоял с ней, пока она не сядет в салон автобуса.
После я возвращался по той же тропке, мимо почты, заскочив в магазин, подолгу стоял у этого сада. Иногда из окна дома мне глядела старушка и тепло улыбалась. Ах, эта яблонька! Как её любили воробьи. Запах её цветения всегда перебивали ландыши, росшие в саду, розы, ромашки и мелисса. Один раз я сорвал веточку яблоньки и нёс в подарок сестре. Она собирала гербарий, где ветка стала главной гордостью с едким запахом сидора и сохшей травы.
Последние наши дни по-летнему жаркие, и она в бирюзовом костюме: топ и юбка в пол, - ругала саму себя, дёргая её вверх. До безумия приятные дни в счастливых заблуждениях бессонных ночей. Она поднималась ко мне в комнату, что-то рассказывала, после она пила чай, а я крепкий кофе. От одного его запаха ей становилось дурно, и каждый раз говорила: - «Фу! Как ты можешь это пить? А сердце?» - а сердце я подарил ей на растерзание и зажимал костлявую кисть руки, как жемчужину в своих ладонях. Я восхвалял её словами, она надменно слушала, но я видел этот неловкий румянец на щеках, носу и кончиках ушей.
В особо жаркие дни, когда надо гулять, я слышал одно и то же: - «Давай полежим». Так до самого вечера, иногда я молча целовал родинки на её спине, слышал звонкий смех и особо любил, когда прижимала меня своими холодными руками.
Дни летели незаметно и вся «любовь» превращалась в некую привязанность, с которой я не мог бороться и уже искал новый предмет обожания. Совсем скоро ей надо было ехать в Москву, я не грустил и не радовался скорому расставанию. Свой день рождение я справил с ней, тогда она подарила, ставшее мне оберегом – кольцо, которое я ношу и сегодня, только на цепочке. До вечера мы гуляли, поехали ужинать ко мне, и она ели успела на последний автобус.
Глупо. Как же глупо вышло. Мы встретились только через два дня. Она и я, так безразличны друг к другу (давно ли?). Мы сказали одно и то же, посмеялись от неловкости, но оба понимали, что расставания не избежать. Я обнял её, мы попрощались и разошлись. Странный сладкий аромат обвил меня и я ещё долго жил воспоминаниями о ней, но так и не нашёл равную.
Теперь реже, но иногда брожу по этой тропке. Пёс давно исхудал, последний раз ткнулся носом в мою ладошку, а на следующий день не было ни пса, ни будки, ни его цепи. Из дома, цвета арахиса, не выглядывает старушка своими уставшими, но добрыми глазами. Только мужчина всю зиму убирал снег. А яблонька так и растёт. С первыми морозами прилетали синички, ели сухие ранетки, а в сильные морозы на ветках красовались снегири.
Долгими поисками одна смогла затмить всё прошлое, разжечь пожар потухших чувств и никогда не вспоминать о ней. Но я всё хожу мимо того самого сада…