Вся наша большая семья иногда собиралась в дедушкиной хате за одним столом. Точнее, столов ставили много, потому что, кроме нас деревенских, нужно было усадить бабушкиных дочерей приезжавших из Кропоткина, их мужей и детей. На столы подавали еду, взрослым в стаканы разливали брагу и самогон. Отец мой после двух выпитых рюмок начинал повторять, - Я партизан. Об этом все знали, и с ним не спорили. Однако, он продолжал твердить это, ибо хотел этим он сказать совсем другое. Он считал, что, раз он партизан, то в отличие от остальных может говорить что угодно, и делать, все что захочет. С этим не соглашалась старшая мамина сестера тетя Ната. Она не прощала моему отцу его выходок, и говорила прямо, что хорошие люди погибли на войне, а в живых остались только такие, как мой отец. Этого было достаточно для того, чтобы отец становился неуправляемым. Между ними начинались жестокие словесные перепалки. Они говорили друг другу такое, после чего могли бы и поубивать друг друга. К счастью этого, не произошло, потому что многие годы они не только не разговаривали, но и не смотрели друг на друга.
Вообще Анастасия Яковлевна, хоть и родилась в простой семье, была женщина предприимчивая и незаурядная. Прежде, до войны, она училась в школе, которая находилась в нескольких километрах от дома моего деда. Автобусы в те довоенные годы там не ходили, и из школы домой детям приходилось добираться на проходивших мимо их дома товарняках. На повороте, поезда немного притормаживали, и тогда нужно было спрыгнуть на насыпь. Ната спрыгнула неудачно, и переломала позвоночник. После этого она всёже поправилась, окончила школу и вышла замуж. С первым ее мужем Павлом они прожили недолго. Его в начале войны забрали на фронт, и он совсем молодым погиб. Большой его портрет всегда висел под стеклом в доме тёти Наты.
Тётя Ната знала, как нужно разговаривать с людьми, умела подружиться с кем надо. После войны она снова вышла замуж, приняла в свой дом молодого молотобойца, который только что вышел из тюрьмы, и у которого не было ничего своего. Простить её мужу то, что он сидел в тюрьме, несмотря на то, что он перед тем воевал и на фронте, отец мой не мог. Тюремников он ненавидел. Он гордился тем, что никогда не связывался с блатными, и говорил, что чужее ему не нужно. Но Нату, похоже, никто, кроме отца моего не осуждал. Хоть какого-то мужика да привела в дом.
Тётя Ната сначала жила со своим мужем Борисом Сергеевичем в казённом доме. Но потом дед Яков разделил свой участок пополам, и половину отдал молодым. Первое время Ната жила со своим новым мужем хорошо – все-таки четыре руки. Они построили новый дом, подняли хозяйство. Борис Сергеевич любил рыбачить, а зимой месяц посвящал охоте. Он приносил домой то лис, то зайцев. Ната с мужем ходили в гости и сами принимали гостей. Приглашали на на зайчатину, на козлятину.
Ната отличалась от большинства сельских женщин. Был у неё красивый трофейный дамский велосипед, и одевалась она иначе, носила не косынки, а береты. А дядя Боря завел себе не дворнягу, а настоящего охотничьего пса Дика. Но Дик, не зря был охотником. Он залез к соседу в крольчатник, и сосед, поймал пса и перебил ему заднюю лапу. Уж не знаю, как этот Дик с одной задней помогал на охоте, но Ната из-за него поругалась с хозяйкой кроликов, в очереди у магазина. Та, женщина простая, и как бывало в подобных ссорах между женщинами, сказала б-дь. Тетя моя нашла трех свидетелей, и заявила в суд. Соседке за оскорбление присудили полгода принудительных работ. Притом на суде она заявила, что соседка за свою жизнь до той поры нигде не работала.
У тети Наты не было своих детей, но к ней часто приезжали племянники и родственники издалека. Она наверно, осуждала родителей моих, за то, что они плохо меня воспитуют, видела, как много я болтаюсь, и была убеждена, что из меня ничего достойного не вырастит. О, попался бы я ей в оборот! Как-то она позвала меня и заставила сделать что-то, потом еще что-то, и т. д., а потом накормила. В тот день я понял, что она была сторонницей трудового воспитания, и даже привлекла себе в союзники Тома Сойера. Книжку о нём, о его строгой тёте Полли и о покраске забора она меня заставила прочитать. Для меня она сама была такой тётей Полли.
В карьере, где работал дядя Боря, платили мало. Зарплаты были маленькие у всех, кроме эксковаторщиков. Тётя Ната каким-то образом добилась, чтобы её мужа Бориса Сергеевича отправили учиться на эксковаторщика. Эксковаторщиком он стал, но власть поменялась. Наступила эпоха Н. С. Хрущова, когда экскаваторщикам стали платить также, как и всем.