Всем казалось, что Ирискина сильная , с непоколебимой силой волей, всегда улыбчивая и сочувствующая.
Но в это утро Валентина Кошкина, всегда подпитывающаяся энергией и оптимизмом Ирискиной увидела в ней нечто другое, дотоле невиданное и потому пугающее.
Ирискина на все сетования Валентины Кошкиной молчала и слушала ее речи с ничего не выражающим лицом. Без милой , ободряющей улыбки « мамы» и без слов одобрения « папы». Внимательно всматривалась Ирискина в лицо Валентины Кошкиной и слепая ярость овладевала ею. Сколько же можно питаться чужой жизненной силой, чужой радостью, при этом никому и никогда не пожелав добра и благополучия. Даже спасибо Валентина Кошкина выдавливала из себя крайне редко.
- Все ей должны и окружающий мир враждебен, - думала Ирискина о Валентине Кошкиной.
Видимо у нее дома и амбарная книга имеется, где она записывает « добрые дела» и потом делится с другими рассказами, преувеличивая свою полезность в этом.
Мир просто обязан о ней заботиться. Как же ей очки то разбить, как ей показать, что все совсем иначе?
И в миг раздумий Ирискиной к подьезду подошли мальчик лет четырех с мамой, с шариком и весело щебечущий о своих детских радостях. Увидев Валентину Кошкину остановился и, посмотрев на нее внимательно, спросил у мамы
- Мама это тетя - баба Яга?
- Да, я баба Яга, - попыталась перевести его слова в шутку Валентина Кошкина.
Мама ребенка оторопела и молчала, а Ирискина почему-то вспомнила об открытости до некоторого времени у младенцев бессознательного. Так и стояли все молча некоторое время, пока мама мальчика не вспомнила , что нужно торопиться выгуливать собачку, таким образом спасая ситуацию. Ирискиной первый раз в жизни не захотелось пожалеть Валентину Кошкину. Ей захотелось думать о своем жизненном смысле и о значимых для нее людях.