Это было тогда, когда закончились две войны: мировая и гражданская. На эти первые мирные годы и пришлось акме Саши Самаритянина. В деревне его так и звали: Самаритянин. Теперь, когда настал новый мир, он и построил свою жизнь созвучно гимну Интернационала. Все свои силы, волю и помышление он отдал строительству новой коммуны. Будучи человеком одновременно честным и практичным он хорошо понимал, что люди не придут на пустое место. Благодаря недюжинной силе и здоровью он сам построил ферму, поставил большую избу. На заработанные деньги купил племенной скот, жатку, разбил большой яблоневый сад. Но в коммуну к нему никто не шел. Не доверяли. Не верили односельчане. Потом закончился НЭП, началась коллективизация. Самаритянин был человеком предусмотрительным и вовремя сменил вывеску с коммуны на колхоз. И пошли туда люди. И развалилось все.
Если спросите, откуда я узнал об этой истории, то расскажу. Лет 18 тому я был по служебным делам в одном отдаленном колхозе. Асфальт, как и линии передач закончились километров за десять до места назначения. Машина, вся в пыли и заляпаная грязью, остановилась у правления колхоза. Как потом оказалось того самого. Я зашёл в севшую по окна в землю избу. В кабинете председателя со стены смотрел на посетителей подзабытый уже лик Ленина. Окна завешены феранками. Муха билась о стекло. Тикали ходики. Сухой дед, председатель, крепко пожал руку и пригласил сесть. Сам он направился к сейфу, откуда достал мутную литру самогона и сало. Через четверть часа зычный голос председателя заполнил комнату, властная ладонь легла на стол: “Да на последних выборах народ по моему участку проголосовал за меня, я здесь президент, слышишь? А мой дед ещё здесь первым председателем был, и он Самаритянина помнил, слышишь?!”
В колхозном саду набрали ящик мелких яблок, которые лежали в листве под древними, чахлыми яблонями. Моего коллегу пришлось занести за руки и ноги в машину. В правлении также мирно тикали ходики, и билась муха в окно с феранками.