No Little Charity Глава девятая

Ольга Новикова 2
Глава 9 Разрешение

- Дамы и господа, позвольте Вам представить: слабоумный гений - Грегори Хаус!
В ответ на это заявление Хаус распахнул глаза, и Уилсон, стоящий в ногах больничной койки  со злорадным удовольствием пронаблюдал за сменой выражений на его лице - от удивления к стыду, а затем, к сварливому раздражению:
- Что ты здесь делаешь?
Уилсон облокотился на изножье кровати:
- Я собирался тебя о том же спросить, но теперь и сам вижу, - он указал тростью на кровать. Хаус лежал неловко, наполовину прикрытый одеялом с правой стороны. Его левая нога покоилась на подушках - от бедра до лодыжки, перевязанная и обложенная льдом в области полусогнутого колена.
Хаус поерзал, стараясь устроится поудобнее.
- Все не так плохо, как выглядит, - пробормотал он.
- Не так плохо, как выглядит? - рявкнул Уилсон, но, вовремя вспомнив, что они всё-таки в отделении скорой помощи, а не в отдельной палате, зацепил тростью кольца шторы отгораживая кровать Хауса и возвращая себе хладнокровие в процессе. Более спокойно он проговорил:
- Это выглядит, как вконец испоганенная тобой нога.
Хаус осторожно наблюдал за ним, но то, что Уилсон понизил голос, слегка успокоило его, и он ответил с ухмылкой:
- Твои способности к наблюдению оставляют желать лучшего.
Уилсон снова облокотился на спинку кровати.
- Мне кажется, я должен сказать сакраментальное «Я же тебе говорил», - усмешка Хауса растаяла от сдерживаемой глухой ярости в его голосе. – А ещё мне кажется, что ты скучаешь по трости и таблеткам настолько, что готов составить мне компанию с болью.
- Да ладно, Уилсон, -  тихо буркнул Хаус и принялся оправлять больничное одеяло, чтобы избежать пристального взгляда друга.
- Да ладно?!! Да ладно?!! Я частенько молча стоял в стороне, наблюдая, как ты творишь одну глупость за другой. И даже иногда помогал совершить некоторые их них. Но это… - Уилсон потёр шею и медленно вдохнул, стараясь успокоиться. - Я поверить не могу. После всех этих месяцев… в конце концов, после того, что я сделал для тебя…
- После того, что ты сделал?!! – теперь уже закричал Хаус. - После того, что ты сделал для меня?!! Ты сказал, что это твой выбор, ты сказал, что это никакое ни мученичество, а теперь ты хочешь, козыряя своей инвалидностью, читать мне мораль? Так вот, у меня есть для тебя новость: твое несчастье не делает тебя лучше других, Уилсон - Хаус многозначительно нахмурился. – Твое несчастье не фамильный герб, которым ты можешь лицемерно кичиться передо мной.
- Ты мудак, - зашипел Уилсон, нависая над Хаусом. - Я не ждал от тебя благодарности. Ни твоей жалости, ни твоего «спасибо» или новой квартиры. Я просто хотел вернуть своего друга. А теперь ты сидишь здесь, весь побитый, и все в Принстоне грёбаном Общем гадают, сможешь ли ты снова ходить! И на сей раз винить некого - только самого себя. Да я просто обязан отдать тебе это. – Уилсон махнул тростью на свою правую ногу, -  тогда ты стал бы идеальным калекой: обе ноги хромые!
Хаус фыркнул неожиданным смехом, попытался что-то выговорить сквозь него, но не смог и только, беспомощно задыхаясь, указал на вкладыш в ногах кровати.
- Чему ты радуешься? - Уилсон схватил вкладыш. Постепенно, по мере чтения, его нахмуренное лицо расслабилось, и он тоже засмеялся, смущенно глядя на Хауса, наконец, взявшего себя в руки.
-Всё равно ты - мудак.
-С вывихнутой коленной чашечкой и порванным сухожилием. Немного хирургии, немного реабилитации - и я буду в порядке, - Хаус пожал плечами. - Могло быть хуже.
Улыбка Уилсона исчезла.
- Точно. Могло быть намного хуже.
Хаус отвёл взгляд
-Я знаю
- Ты мог потерять ногу.
- Я знаю
- Тебя могло парализовать.
- Я знаю.
- Ты мог разбиться насмерть.
- Я знаю.
Хаус дёрнул углом рта и, наконец, посмотрел на Уилсона:
- Я все это знаю.
Уилсон вздохнул и поджал губы. Простое «Я знаю» было, по меркам Хауса, почти равно извинению. Решив, что и так много добился, Уилсон сменил тему:
- Где твоя куртка?
- Удалось спасти, - ответил Хаус, указав на бумажный пакет на тумбочке. – Джинсы – другая история, - он откинул одеяло, и Уилсон увидел, что работники скорой помощи разрезали левую штанину, лоскуты от неё болтались под ногой Хауса, но правая штанина была нетронута. - Они здорово разозлились на то, что я не позволил срезать их полностью.
- Как ты планируешь их снять?
Хаус посмотрел вниз на свои колени, потом на шину и бинты, упаковывающие ногу
- Сделаю из них  шорты, - он сдвинул ледяной компресс. - Может, пойдём уже домой?
- Ты же вроде сказал, что тебе нужна операция? - Уилсон, хмыкнув, сел на стул у кровати.
Хаус отмахнулся:
- Я не позволю этим клоунам даже прикоснуться к себе. Томлисон ждёт меня завтра днём.
- Ты позвонил Томлисон, но не мне?
Хаус снова пожал плечами:
- Томлисон, конечно, сука, но не будет, по крайней мере, брюзжать на меня.
Прежде, чем Уилсон мог ответить, медсестра отодвинула штору, отгораживающую кровать Хауса от остального помещения скорой:
- Ваши документы на выписку готовы. Вам помочь с этим? - она протянула ему больничную одежду и быстро отступила, потому что Хаус буквально вырвал вещи у неё из рук, зыркнув недобрым взглядом.
- Извините, - мягко сказал Уилсон, вставая с кровати. - Боль делает его немного раздражительным, - он укоризненно посмотрел на всё ещё угрюмого Хауса и двинулся за медсестрой к её столу. – Я, наверное, должен буду что-нибудь подписать? Думаю, для всех будет лучше, если я как можно быстрее заберу его от вас. И, пожалуйста, нельзя ли найти какие-нибудь ножницы?
Она примирительно улыбнулась в ответ и подала ему документы на выписку. К тому времени, как Уилсон вернулся к кровати Хауса, тот уже успел облачиться в больничную рубаху.
Уилсон прислонил к кровати принесённые костыли, захватил ручкой трости и снова задёрнул занавески. Из кармана он вытащил ножницы:
- Сам совершишь обряд пострижения или мне это сделать?
Хаус молча взял ножницы и откинулся назад, чтобы иметь возможность  разрезать джинсовую ткань у пояса.
- Это была моя любимая пара, - пробормотал он, когда левая нога была освобождена от штанины. Когда он закончил, Уилсон забрал ножницы и протянул ему брюки от хирургического костюма. Хаус расстроено заворчал, когда не смог достаточно согнуть травмированное колено для того, чтобы самостоятельно надеть штаны.
- Вот, - Уилсон со вздохом помог ему всунуть ноги в штанины…
- Ты не должен был извиняться за меня, - проворчал Хаус, придвигаясь к краю кровати. Он с трудом натянул штаны на раздутое колено.
- Тогда бы ты ждал своих костылей ещё полчаса, - Уилсон указал на них подбородком, видя, что Хаус осторожно спустил ноги на пол. - И мы не ушли бы отсюда раньше двух.
Хаус, опираясь одной рукой на кровать, а второй всё ещё поддерживая штаны на уровне коленей, попытался встать, но, едва оперся на левую ногу, как зашипел от боли и слепо зашарил свободной рукой в поисках опоры, теряя равновесие.
Уилсон предвидел это, поэтому, сам опираясь на здоровую ногу, с готовностью обхватил Хауса за талию. Покачиваясь, они пытались сохранить равновесие, пока Хаус натягивал штаны на бедра.
Когда их глаза встретились, оба не смогли сдержать улыбку.
- Ну и парочка! - пробормотал Хаус.
- Мы, словно актеры, играющие «сладкий момент» в женском кино, - заметил Уилсон, и оба начали смеяться, обхватив друг-друга за пояс и удерживаясь с помощью двух здоровых ног - по одной на каждого.
Уилсон попытался подавить смех:
- Это… - задыхаясь, еле выговорил он, - не смешно.
- Да, - прохрипел Хаус. – Но это - смешно.
Он выпустил Уилсона и ухватился за кровать:
- Подай мои костыли, Хромоножка.
Уилсон, осторожно переступая, добрался до изножья кровати и протянул Хаусу один из костылей:
- Карета подана, Колченожка.

- Тебе нужно ещё что-нибудь?
Уилсон тяжело опирался на трость, чувствуя полное изнеможение, но, стараясь его скрыть.
И понял, что не преуспел в своей скрытности, когда Хаус ответил:
- Мне нужно, чтобы ты лёг спать.
- Хорошая идея - я не против, - Уилсон напоследок осмотрел спальню: Хаус устроен на кровати с подушками под его левым коленом и плечами, костыли в пределах досягаемости, бутылка воды и флакон предписанного ибупрофена - на тумбочке. - Кажется, у тебя есть всё, что нужно?
- Тебе больно, - Хаус приподнялся на локтях, едва Уилсон шагнул к двери. - Тебе нужны наркотики и сон, именно в таком порядке.
Уилсон остановился, свободной рукой опершись о дверной косяк:
- Я заеду утром.
- Ты мог бы остаться здесь, и заезжать не понадобилось бы.
- Твой диван - не лучшее место для калеки, чтобы провести ночь. Я живу всего в четырёх кварталах отсюда.
- Недалеко. Но тебе всё равно придётся ехать, а это означает, что твоя голова не коснется подушки ещё, по меньшей мере, с полчаса. А если ты останешься, уснёшь уже через пять минут.
Уилсон опустил голову, глядя на носки ботинок. Он подумал о неудобной необходимости перебираться из квартиры Хауса в автомобиль, потом из автомобиля - в свою квартиру. Перед глазами у него уже всё расплывалось от усталости. Не хватало калеке заснуть на ногах. Он снова покосился на Хауса через плечо, а тот приглашающе похлопал ладонью по пустой половине кровати:
- Только не пинайся, и тогда я готов обещать, что тоже не буду.
Уилсон вздохнул.
- Я одолжу тебе мою пушистую пижаму со снеговиками, - соблазнял Хаус.
Это заставило Уилсона отступить от двери и полностью повернуться к Хаусу.
- У тебя нет пушистой пижамы со снеговиками.
Хаус улыбнулся победоносной улыбкой и кивнул в сторону гардероба у двери:
- Третий ящик, на самом дне.
Он опустился в подушки, насмешливо наблюдая, как Уилсон роется в ящике.
Отодвинув несколько скомканных толстовок и изношенных пижамных штанов, Уилсон нашёл на дне идеально свёрнутую пижаму. Он вытащил её, и на миг зажмурился от яркого и где-то даже зловещего красно-белого рисунка на мягкой фланели. Снеговики на рубашке бесчинствовали. Уилсон оглянулся назад, на Хауса, удивлённо приподняв брови.
Глаза Хауса были уже закрыты, но он сказал:
- Отец их ненавидел.
Уилсон снова оглядел пижамную куртку. Никакого ярлыка, косоватый шов на планке, который вряд ли был бы выпущен за заводские ворота, две разных по форме цветные пуговицы. В его воображении живо промелькнула целая история: Хаус, страдающий после предательства и ухода Стейси, хромающий по дому его родителей и жалующийся на нежелание экономного отца как следует протопить комнаты. Блайт, шьющая пижаму, чтобы её сыну было тепло, из ткани, которую стал бы носить только безумец.
Ему понравилась придуманная версия. Да и другой не было -даже если бы он спросил, Хаус ни за что не рассказал бы ему реальную историю этой пижамы. Уилсон улыбнулся и положил куртку со снеговиками на место, прихватив вместо неё футболку и полосатые штаны. Когда он отправился в ванную переодеться, его уже преследовал тихий храп.

- Так что, это сработало?
- Ммммм… - Уилсон приоткрыл глаза, скользнув взглядом по знакомому тёмному потолку, и снова закрыл их, надеясь опять уснуть.
Как бы не так! Настырный голос продолжал допытываться:
 - В скорой ты сказал, что сделал это, потому что хотел вернуть своего друга назад. Это сработало?
- Тот факт, что ты затеял этот разговор, когда я едва соображаю спросонок, говорит о том, что - да.
Кровать колыхнулась, когда Хаус закинул руки за голову:
- Я не думаю, что помню его, - задумчиво проговорил он.
-Кого? - Уилсон повернулся на бок, не желая проигрывать своё сражение за сон.
- Твоего друга. Каким он был раньше.
- Я помню, - сонно пробормотал Уилсон, протянув руку назад, чтобы неловко погладить бедро Хауса. - Он здесь…
Хаус слушал, как дыхание Уилсона замедляется и выравнивается, и ещё долго просто лежал, бездумно глядя в потолок, прежде чем заснуть.

Когда Хаус получил, наконец, разрешение на первую пробежку в его планы неприятно вмешалась природа.  Зима  решила напомнить о себе противным ледяным  дождем с ветром. Так что, демонстрировать свои успехи ему пришлось на беговой дорожке. Уилсон пришёл с подношением в виде бутылки с минеральной водой, но явно был не настроен на беседу и задержался ненадолго.
Ко времени второй пробежке  тротуары уже были по большей части очищены, и Хаус, выбравший из осторожности короткий маршрут, бежал, никуда не торопясь, наслаждаясь отсутствием боли со стороны излеченного колена и упиваясь холодным воздухом, режущим лёгкие. Слегка озябший за время этой лёгкой пробежки, он поравнялся с домом Уилсона и, подпевая мурлычащему в уши плееру, почти пробежал мимо какого-то бомжа, валявшегося на тротуаре прямо перед фасадом здания.
Пробежал бы, если бы бомж как раз в этот миг с огромным трудом не перевернулся на спину. Хаус остановился и вытащил ракушку наушника из одного уха… Этот бедняга…
- Хаус… - тихий почти стон заставил его резко развернуться.
Лежащий на спине на тротуаре бомж, как оказалось, был вовсе не бомж...
Уилсон!!!
Двумя быстрыми шагами Хаус вернулся к нему и опустился на колени. Он принялся ощупывать Уилсона, но тот вцепился в его запястье.
- Я в п`рядке, - выдохнул Уилсон. - Домой…
Он попытался сесть, но даже попытка сделать это заставила его лицо побелеть, и он со стоном повалился назад.
- Ты не в порядке, - проворчал Хаус, оглядываясь в поисках трости Уилсона. Но она оказалась зажата между телом Уилсона и тротуаром, и Хаус решил, что вернётся за ней позже. Он мягко потянул Уилсона, вынуждая приподняться и сесть, и игнорируя болезненное шипение, вызванное этим движением. Обхватив Уилсона поперёк груди, спросил прямо в ухо:
- Ладно, встаём. Ты готов?
- Нет, - дрожа, откликнулся Уилсон. - Я хочу на свой диван.
- Сначала придётся дойти до него, - Хаус выпрямился, поднимая Уилсона с тротуара.
Ухватившись за плечи Хауса и уткнувшись ему в шею, Уилсон, задыхаясь, скулил:
- О, чёрт! Чёрт! Дьявол!
- Держись за меня, - проговорил Хаус и фактически потащил на себе дрожащего и отчаянно хромающего Уилсона к двери его квартиры. Он знал, что его друг сейчас раздавлен своей беспомощностью и слабостью чуть ли ни больше чем болью. Он помнил, как это. И поэтому, почти надеялся, что Уилсон потеряет сознание, прежде чем сломается окончательно.
Наконец они добрались до квартиры, и Хаус как можно бережнее опустил Уилсона на диван. Осторожно подняв его ноги на диванные подушки, он сходил на кухню за стаканом воды. Уилсон за это время успел вытащить из кармана пальто флакон с таблетками и с благодарностью принял стакан. Когда он многозначительно посмотрел на открытую дверь квартиры, Хаус вспомнил о трости, оставленной на тротуаре и необходимости её доставки владельцу прямо сейчас.
Возвратившись с тростью, Хаус встряхнулся, смахивая холодную влагу с плеч и шеи и увидел, что за время его недолгого, но всё таки отсутствия Уилсон даже не сдвинулся с места - только убрал викодин обратно в карман пальто и прикрыл лицо рукой. Хаус остановился рядом с диваном, глядя на своего дрожащего друга и спросил:
- Не хочешь рассказать, что случилось?
- Лёд случился. А я не заметил.
- И сколько же ты там пролежал?
Уилсон опустил руку и уставился покрасневшими глазами в потолок.
- Понятия не имею. Долго.
- Где твой телефон?
Уилсон нехотя махнул рукой в сторону приставного столика - телефон, как в колыбели, покоился в его зарядном устройстве.
- Это же глупо, - рассердился Хаус. – Сколько раз ты вытаскивал меня из подобных ситуаций? Ты что, ничему не научился?
- Да, - Уилсон, наконец, посмотрел на него. – Научился. Тому, что как только я отворачивался, ты снова оказывался в похожей.
Хаус, немного подумав, согласно кивнул.
- Не хочешь переодеться? Ты насквозь мокрый, - он попытался снять с Уилсона пальто, но тот отмахнулся:
- Дай таблеткам подействовать - мне не так уж холодно.
- Да ты едва губами шевелишь. И весь синий, -  возразил Хаус, но послушно отступил. - Ладно, как хочешь...
- Иди домой, прими душ и переоденься, - предложил Уилсон, снова обращая взгляд к потолку. – Я ещё немного так  полежу...
Хаус снова кивнул и двинулся к выходу, но на полпути вдруг услышал, как Уилсон пробормотал:
- Может я и правда должен избавиться от проклятой вещи.
Он живо вернулся и, испытующе глядя Уилсону в лицо, уточнил:
- Ты… готов это отдать?
- Мммм… Не тебе, - Уилсон покачал головой. – Удалить совсем
Хаус почувствовал, что у него подгибаются колени, и едва добрался до кофейного столика, чтобы сесть перед диваном.
- Ампутация… - выдохнул он почти без вопроса.
Уилсон, скривившись от нового приступа боли, кивнул:
- И никаких возвратов.
- Не будь идиотом! - рявкнул Хаус, радуясь, что хотя бы дар речи ему не изменил. - Ампутация - не решение.
- Но избавление.
- Избавление? Избавление от возможности ходить.
- Весьма условной возможности, - горько поправил Уилсон.
- Они должны будут отнять почти всё бедро, - Хаус старался говорить спокойно, но веско. – Тебе не к чему будет крепить протез. В лучшем случае, это жизнь на костылях.
- Зато без боли, - прошептал Уилсон, закрывая глаза.
У Хауса перехватило дыхание, когда он увидел, одинокую слезу, выскользнувшую из-под ресниц Уилсона.
- Подлянка в том, - тихо сказал он, - что, скорее всего, с болью. Эти обрывки нервов посылали болевые импульсы в течение многих лет…
- В твой мозг.
-И ты получил это вместе со всем остальным! Ампутация не отменит это, и фантомная боль останется, даже если нечему будет болеть.
Уилсон мрачно кивнул, соглашаясь. Таблетки начинали действовать, его бледность сделалась менее пугающей, и он слегка расслабился.
- Знаю, - вздохнул он. – Просто очень хочу избавиться от этого.
- Так отдай мне.
- Нет, - он повысил голос, открыв глаза и глядя на Хауса с негодованием. - Я хочу чтобы она ушла, - и, отвернувшись к спинке дивана и уткнув лицо в подушку тихо, так, что Хаус едва его расслышал, добавил. - Но не такой ценой… Хочу тебя без боли.
- Нельзя всегда получать то, что хочешь, - так же тихо ответил Хаус.
Они долго молчали, потерянные, каждый в своих невеселых мыслях, пока Уилсон не вздохнул глубоко и не повернулся к Хаусу:
- Так что насчёт сухой одежды и горячего кофе? - спросил он со слабой улыбкой.
Хаус улыбнулся в ответ и протянул руку:
- Это мы можем устроить.

Кадди устроилась поудобнее за своим столом и включила компьютер. Она заглянула в расписание – сегодня начинала практику новая группа интернов педиатрии, а это значит, пол дня уйдет на то, чтобы нянчится с ними. Времени до встречи со студентами оставалось немного. Она с тоской взглянула на внушительную стопку не разобранных документов на столе, и, вздохнув, решительно углубилась работу. Кадди так сосредоточилась на своих делах, что почти не вздрогнула, когда Хаус, устроивший себе укрытие в углу в глубоком кресле, выскочил из него, как чёртик из табакерки.
- Приятно, что ты появился на работе вовремя, - поприветствовала она его, не отрываясь от бумаг.
- Это случалось бы чаще, если бы ты дала мне достойный стимул появляться спозаранок.
- Как насчет секса по-быстрому в офисе босса?
Он склонился над столом и многозначительно заглянул ей в вырез блузки:
- Ну, ты сама предложила…
Кадди откинулась на стуле назад, лишая его обзора и насмешливо смерила Хауса взглядом:
- Пожалуй, и правда не займёт много времени. И, кстати, тебя не смущает, что тогда я должна буду предоставить такие  же льготы и другим начальникам отделов.
Хаус наклонил голову набок с развратной ухмылкой:
- Твоя грудь и  ноги доктора Митчелл… Я был бы не прочь понаблюдать  за  этой утренней стимуляцией…
- Ой, брось! Да ты же слюной изойдешь, мне потом пятна с ковра выводить.
Она села прямо и её взгляд стал серьёзным:
- Зачем ты пришёл, Хаус?
Плечи Хауса напряглись, он выпрямился, глядя в окно поверх головы Кадди.
- Уилсон увеличил дозу?
- Ты же знаешь: как врач, я не могу обсуждать с тобой пациента.
- Да к чёрту конфиденциальность! -  рявкнул Хаус. - Я, в отличие от тебя, знаком с его болью не шапочно. Человек носит мой шрам, и, думаю, это даёт мне некоторое право на обход проклятых законов. Что он принимает сейчас?
Кадди снова откинулась на спинку стула и, смиренно скрестив руки на коленях, выслушала его тираду. Потом тихо спросила:
- Что случилось, Хаус?
- Что? - он был удивлён настолько, что рухнул на стул перед её столом.
- За все это время ты только второй раз интересуешься, чем он лечится. Почему тебя это озаботило? Что изменилось? Уилсон перестал обсуждать это с тобой?
- Он никогда не обсуждал это со мной, - ответил Хаус. – Но, так или иначе, я всегда знал. Знал, что он принимал габапентин и оксикодон… - он сделал паузу и задумчиво потёр подбородок. – И он знал, что я знаю и наблюдаю. И его это не волновало. Проблема в том, что теперь его это волнует.
Кадди невольно улыбнулась:
- И он знает тебя, как облупленного и поэтому хорош в хранении своих тайн.
- Да.
- Он начал… заботиться… после той аварии?
Хаус медленно кивнул, и она вытащила из своего стола папку:
- Мы собирались попробовать амитриптилин….
- У него нет депрессии.
- И кто теперь идиот? Ты разве не знаешь, что низкие дозы антидепрессантов могут быть эффективны при хронических болях?
Хаус поморщился и махнул ей рукой, чтобы продолжала.
- После твоей аварии он передумал и вернулся на викодин. Почти шестьдесят миллиграммов в день.
- Вот дерьмо! - пробормотал Хаус, затем внезапно встал и направился к выходу.
- Хаус? - оклик Кадди заставил его остановиться и обернуться к ней. Выражение его лица вдруг напомнило ей ту ночь, первую ночь, когда он ворвался к ней в спальню - ночь, когда Уилсон забрал его боль.
- Не говори ему об этом разговоре, - попросил он прежде, чем позволить двери закрыться за собой.

Большой конверт приземлился на стол Уилсона с сочным шлепком, но Уилсон только чуть вздрогнул и даже не отвел взгляд от экрана монитора, хотя Хаус демонстративно устроился на стуле прямо перед ним.
- Не хочешь сказать, что это? - спросил Хаус, закидывая ноги на угол стола.
Уилсон повернулся и посмотрел на конверт:
- Понятия не имею. Полагаю, ты уже посмотрел.
- Конечно. Это же было в моей почте, - Хаус посмотрел на потолок. – Понятно, учитывая, что послание из Института Боли Нью-Джерси. Но почему это было адресовано тебе?
- Я онколог. В мои обязанности входит облегчение боли моим пациентам. Я обращался за консультацией.
- Не выходит, вся информация в конверте касается лечения хронической боли, - Хаус спустил ноги на пол и наклонился вперёд. – И они особо подчеркнули, что их исследования не годятся для онкологии.
Уилсон, наконец, оторвался от компьютера. Он отъехал со стулом немного назад и, повернувшись к книжным полкам, вытащил откуда-то снизу солидных размеров папку с множеством отделений и положил её на стол.-
- Я почти семь лет собирал и хранил здесь всё, что находил по поводу хронической боли.
Он вложил конверт в папку, не заглядывая в него.
- Что, даже не одним глазом не глянешь?
Уилсон фыркнул, с видимым усилием поднялся со стула, и, схватив трость,  направился к двери:
- Я должен идти.
Хаус, однако, не отстал, а последовал за ним в коридор:
- Когда боль была моей, ты собирал всё это на всякий случай, в надежде, что однажды я захочу что-то изменить, и ты - вуаля - вытащишь эту папку и скажешь: «Эй, у меня тут есть кое-какие идеи». А теперь, когда эта боль - твоя, ты даже не потрудился вскрыть конверт?
- Не хочу об этом говорить, - пробормотал Уилсон и постарался ускорить шаг.
Хаус без труда догнал его и пошел рядом, говоря страстно, но не громко, только для Уилсона:
- Держу пари, что ты исследовал каждую клинику боли в ближайших трёх штатах и получил каждый результат каждого из новейших исследований. Ты был так уверен, что получишь контроль над этой болью, что сможешь ею управлять! Что случилось с этой уверенностью?
Уилсон продолжал молча идти, не сводя глаз с пола под ногами.
- Я не отстану!
С раздраженным вздохом Уилсон повернулся и открыл дверь. Хаус вошёл следом за ним в пустой холл онкологического отделения. Как только дверь закрылась, Уилсон круто обернулся к нему:
- Чего тебе от меня надо?
- Ничего, кроме прямого ответа: что ты принимаешь?
Уилсон фыркнул:
- Я должен идти, - он двинулся по периметру зала.
Хаус остался на месте, прислонившись к стене и наблюдая, как он хромает по залу без особой цели.
- Я изменю вопрос: сколько ты принимаешь?
- Зачем тебе это знать? - огрызнулся Уилсон, не останавливаясь.
Хаус понизил тон:
- Насколько плохо?
Уилсон продолжал кружить по залу, с каждым судорожным шагом буквально вонзая трость в пол.
- А ты как думаешь?
- Почему ты отказался от этих исследований?
- Вспомни себя! Все эти годы после инфаркта ты ни разу не захотел обсудить это со мной! Не смотря на все мои попытки! Я был твоим врачом, выписывал тебе рецепты, но ты даже ни разу не сказал мне, что чувствуешь! Ты просто требовал рецепт и сосал свои чёртовы таблетки, как леденцы, потому что ты это выбрал! Если бы я предложил новое лечение боли и нового врача, что бы ты мне сказал?
Хаус поморщился.
- Теперь я знаю! Новый врач - значит, новые вопросы. Новый врач - значит, научиться доверять кому-то ещё, ощутить себя пациентом. Это бесконечные выяснения, как и что  ты чувствуешь, это месяцы проб и ошибок в попытках определить что действительно работает лучше всего. Это значит - остаться без привычных таблеток, которые конечно убивают твою печень, но - эй! - кто заботится о будущем какой-то там печени, когда нужно реальное облегчение боли здесь и сейчас?!
Уилсон перестал шагать и устало прислонился к дивану посреди комнаты, спиной к Хаусу.
- Я знаю теперь, что ты имел в виду, когда говорил, что викодин не просто устраняет боль. Он… - Уилсон запнулся, горько вздохнул, - устраняет вообще всё…
Запал гнева, придававший ему сил иссяк, и он сник, устало опустив голову и уставившись в пол. Теперь он почти шептал:
- А если принять чуть больше, чем достаточно, ты не только не будешь чувствовать боль, но ты вообще ничего не будешь чувствовать…
Хаус обошёл вокруг дивана и стал рядом с Уилсоном.
- Итак, твоя миссия «Одинокая Белая Женщина» в моей жизни практически завершилась
- В смысле? - кисло буркнул Уилсон.
- Ну, ты уже присвоил мой шрам, и привыкание к наркотикам,- Хаус мягко подтолкнул его локтем в бок. – Только учти, что тебе понадобится нечто круче, чем деревенская магия, когда соберёшься заполучить мою сногсшибательную внешность.
- И отказаться от моего ребяческого очарования? Я, пожалуй, воздержусь.

- Итак, ты опять на викодине, - тихо сказал Хаус. - И сколько?
- Достаточно, - так же тихо ответил Уилсон.
- Боль стала сильнее?
Вместо ответа Уилсон пожал плечами:
-Я не увлекаюсь.
Хаус резко повернул к нему голову, но Уилсон продолжал, не отрываясь, смотреть на серый типовой ковёр.
- Но я бы мог, - почти прошептал он. - Дополнительная доза перед тем, как подписать кому-то смертный приговор, дополнительная доза перед заседанием совета, потому что сотрудники достали… Было бы легче.- Жизнь всегда легче, когда она слегка размыта, - признал Хаус.
- Я фактически принял дополнительную дозу на днях. Это когда ты чуть не довёл до увольнения половину сестринского персонала, - сказал Уилсон и ткнул концом трости в носок кроссовки Хауса. – Проблема с решением создаваемых тобой проблем в том, что теперь я не могу угнаться за тобой.
- Уилсон…
- Собираешься сказать мне, что это не может так продолжаться. Но я в порядке.
- Просто скажи мне…
- Я в порядке.
- Можно попробовать кетамин…
- Нет. Ни в коем случае.
Хаус встал, но не попытался двинуться за Уилсоном, когда тот снова принялся вышагивать вдоль стены.
- Со мной же сработало.
-Всего три месяца, - Уилсон покачал головой, чуть не потеряв равновесие, но выправившись. - Я не игрок, как ты, Хаус. Я не могу поставить всё на кон и потерять.
- Ты мог бы…
- У меня пациент, - сказал Уилсон резко заканчивая разговор и взялся за ручку двери. Но выходя, оглянулся и посмотрел в глаза Хауса:
- Все хорошо. Правда. Я в порядке. Приходи вечером с пивом и захвати какие-нибудь фильмы. Я буду в порядке.