В зипунах домашнего покроя…
Н. Заболоцкий
Ленин всегда ждал прихода ходоков. Знал: придут немытые, сырые, пахнущие жгучим самосадом и навозом – конским ли, коровьим? Чёрт их разберёт вонючих! Встанут у дверей: не наследить бы!.. А Ленин с хитрецой на них посмотрит: ничего, мы подотрём, не баре. Ведь не кулаки же вы какие!.. Или кулаки всё-таки? Тогда ступайте сразу к Феликсу Эдмундычу, – это рядом – третья дверь по коридору – железная. Да, шучу-шучу – чего там, я же вижу: голь перекатная, ну прямо с картины Репина «Бурлаки на Волге». Милости прошу, товарищи, – к столу. А Надюша принесёт нам чайку да с сахарочком!.. Поди, забыли уже, какой он, этот сахар?.. Знаю: горька доля крестьянская!.. Но на то и власть советов, чтобы сделать жизнь слаще. Берите-берите – только по кусочку: остальное – детям – вон их сколько ныне по приютам мыкается!..
Ходоки присаживались к столу, разливали кремлевский чай по блюдцам и, причмокивая, пили, так и не решаясь взять предложенный хозяином сахар. А Ленин говорил и говорил о той поре, когда выйдут электрические кони на поля народного труда, и народ, ликуя, понесёт по стране золотые хлебы изобилья. При этих словах ходоки стыдливо начинали развязывать свои котомки и вытаскивать оттуда ржаные кренделя. Они очень боялись оскорбить вождя революции своими нехитрыми угощеньями. Но аппетит у Ленина был отменный, и он схрупывал гостинцы один за другим. «Ну, и чёрств же ваш скудный дар истерзанной земли, – смеялся. – Все зубы об него сломаешь!» Ходоки умиленно смотрели в рот Ильича и счастливые, одновременно кланяясь и подталкивая друг друга, начинали двигаться к выходу. «Прощевайте, Владимир Ильич, благодарствуем за угощение, не болейте!..» «И вам не хворать! – махал им рукой Ленин. – А к Феликсу Эдмундычу непременно зайдите: он вас тоже чем-нибудь постарается угостить».