2
Теперь пришла пора рассказать о даме Бумаговой, звезде общества орехов. Эта женщина находилась в хроническом поиске спутника жизни, и ей удавалось находить мужчину, который согласится стать её мужем, ведь своей очаровательной игривостью и кокетством она обезоруживала любого. Для них играл марш Мендельсона, они надевали друг другу на пальчики золотые колечки, а через два дня молодожёны вновь приходили в загс, но уже с совсем иной целью: с целью развода. Почему так происходило? Да по самым разным причинам: то муженёк забудет закрыть тюбик с зубной пастой, то не помоет за собой тарелку, то забудет повесить туалетную бумагу. Видимо, у Эммы Петровны был слишком романтический характер и она искала идеального мужчину, который не станет раздражать её этими бытовыми мелочами. Половина мужского населения города уже носила фамилию Бумагов, ведь новобрачная любила, чтобы муж менял свою фамилию на её. Вот и теперь она сидела на своём почётном месте и стреляла глазками, выискивая нового кандидата.
– Дама Бумагова, – шутливо обратился к ней мистер Джонс, – обрати внимание на Джеймса Кукинга.
Дама Бумагова поморщила носик и игриво ответила:
– Ты сам обрати на него… внимание!
– Да чем он тебе не угодил? Хороший парень!
– Смотри у меня, а то вот попадёшься мне… под руку!
Мистер Джонс улыбнулся и отошёл в сторону. А Женя Куклин, он же Джеймс Кукинг, сидел понурый, с упавшей на глаза прядью волос (парень частенько забывал стричься) и ел грецкие орехи с таким видом, будто у него совершенно отбит аппетит и он только и делает, что насильно заталкивает себе пищу в рот. Это было неудивительно: Джеймс работал дегустатором собачьих кормов. Как и Линда, он страшно стыдился своей профессии, и в эту самую Линду был по уши влюблён. Это было известным фактом в обществе, и многие втихаря подтрунивали над ним: мол, что он нашёл в этой серой мышке? Особенно смеялась дама Бумагова и искренне не понимала, как можно смотреть ещё на какую-то женщину, когда здесь есть она, Эмма Петровна. Ей даже не приходилось делать ничего особенного, чтобы привлечь к себе внимание. Казалось, она уже родилась на свет с этим умением. И вот дама начала рассказывать, и все взгляды обратились к ней.
– Сидим мы с моим сто двадцать вторым мужем на кухне, а он вдруг как начнёт… как начнёт… как начнёт… сморкаться! Да так зычно, что аж уши закладывало! Ну я ему и говорю: «Милый, для этого есть… уборная!», а он мне в ответ: «Да ладно, мы же не на приёме… у президента!»
– Какая красивая история любви! Жаль, что быстро закончилась! – захихикал с набитым ртом мистер Джонс.
– А по Фрейду это говорит лишь о неудовлетворённости супругов друг другом в интимном плане, – задумчиво произнёс Фрейдист.
– Типун тебе на язык! – очаровательно махнула ручкой дама Бумагова.
– Знаю, знаю, Эмма, с тобой невозможно не чувствовать всю полноту гаммы чувств и эмоций, – ответил Фрейдист, – значит, дело в твоём супруге.
– В бывшем супруге, – поправила женщина.
– А по-моему, эта Бумагова – просто привереда! – зарычал Тобби.
– Молчи-молчи! – Майкл Кротов стал испуганно закрывать другу рот ладонью, но Тобби фыркнул и укусил его, а Майкл взвизгнул.
– Да! Она и понятия не имеет, что такое брак! Она несерьёзно относится к браку! Я был женат семь лет, я по другой причине развёлся!
– По какой же? – с неподдельным интересом спросил Фрейдист.
– А тебе всё скажи да расскажи! – огрызнулся Тобби. – Это очень личное.
– Ну что ты завёлся? – шептал Майкл.
– Я знаю, почему ты перепугался! Ты боишься, что Бумагова снова тебя женит на себе!
Действительно, Майкл Кротов был одним из мужей Эммы, и развелись они, потому что муж совершенно неуместно во второй вечер семейной идиллии упомянул о Тобби, и эта причина очень льстила последнему.
А между тем дама Бумагова сидела и выискивала, на кого бы положить глаз. «Джонс не годится, он слишком туп, – мысленно говорила потенциальная невеста, – Фрейдист отпадает, с ним кашу не сваришь, от Джеймса псиной несёт, Валёк снова на первый этаж пошёл со своей замухрышкой… Кто же, кто же? А почему бы и не Тобби?»
С этого момента Эмма твёрдо решила выйти замуж за Тобби и стала искать подходящего случая, чтобы окольцевать этого безумного лохмача, который стал вдруг казаться ей неотразимым. Как мужественно топорщатся у него усы! А какой взгляд! И вовсе не безумный, а просто очень и очень страстный. Дама Бумагова даже стала временами искренне верить, будто Тобби влюблён в неё. А Тобби всё недоумевал о бурно развивающемся романе между Вальком и Линдой. «Неужели этот голубой способен быть с женщиной? – думал Тобби. – Тут какой-то подвох. Он ведь мне явно намекал, что не прочь со мной… что не прочь со мной… что не прочь со мной… ТОГО! А когда я ему дал понять, что он не в себе, то он мне явно намекнул, что желает, чтобы весь этот разговор остался между нами. Думает, для всех окажутся новостью его наклонности!»
Однако в вопросе о женщинах Тобби недооценил Валька, который поднимался с Линдой на второй этаж, и они поминутно останавливались на ступеньках и целовались, прижимаясь к перилам, погружая руки в волосы друг друга и шепча что-то любовное. Тобби этого никак не мог понять, однако не об этом ему следовало думать сейчас. Впрочем, он и не мог думать о том, о чём ему следовало думать, ведь он и не подозревал, что дама Бумагова уже мысленно рисует себе в воображении картины их супружеской жизни.