У парадного подъезда

Адепт Боткин
старинный русский романс

-  Ну, что, Иван Соломонович,- проворчал Дитрих, подходя к седому взъерошенному мужчине с порочным лицом льва и желтыми глазами канарейки,- извозчиков-то как ветром сдуло.
Кряхтя, они вместе наклонились над овчинным полушубком, бесформенной глыбой, лежащим у ног Кладезя, под которым в быстро густеющих сумерках, угадывались смутные очертания Председателя Сергеевича Толстого.
Вдруг дверь парадного подъезда позади них распахнулась, и из сияющих недр ее, в толпе безудержных старлеток кубарем вывалился розовый и гладкий, как только что народившийся на свет младенец,  Федор Михайлович Короленко, известный всей Златоглавой режиссер и продюсер.
Увидев неподвижно лежащего Председателя, он остановился как вкопанный, стряхнул висевших на нем девиц и озаренный, внезапно посетившим его ужасным подозрением, яростно вцепился в тургеневскую гриву Кладезя.
На обледенелых ступенях парадного завязалась безобразная русская свалка. То ли от ударов острых каблуков, то ли от ядреного морозца, добравшегося до его гениталий, зеркало русской кинематографии незаметно пришел в себя и, упершись разбитым ртом в чью-то задницу, прорычал:
- Оррревуааарр!
-Жив! Жив! Милай! - мартовским котом заорал,  трусливо прятавшийся от этой сутолоки в темноте хор настоящей русской творческой интеллигенции.
Междоусобица, так бурно было начавшаяся, так же неожиданно закончилась  общим недоумением.
-А мы тебя, бл…дину, чуть в прорубь не спустили. Экая ты, братец, скотина,- растерянно сказал, поднимаясь из желтого сугроба Дитрих.
- Жив, батюшка!- просветленно заплакал хор настоящей русской творческой интеллегенции, кладя поясные поклоны, и целуя вновь обретенного всероссийского бесогона, по православному сочно в губы.
Внезапно, из снежной мглы возник отчаянный, похожий на разбойника, таксист и приятели, воспрянув духом, поволокли упирающегося Председателя в возок.
- К цыганам! В Замоскворечье!- выкрикнул Короленко, и лихой возок мгновенно скрылся в набирающей силу пурге, унося чаяния  русского кинематографа в морозную неизвестность.