Однажды летом на лесной поляне произошло удивительное событие. Состоялось собрание творческих насекомых. У каждой народности есть свои: писатели, поэты, музыканты, художники, архитекторы. В каждом живом существе присутствует творческая жилка: у кого-то больше, у кого-то меньше.
В жаркий июньский день, когда солнце стояло высоко над макушками деревьев, на поляне собрались представители творческой насекомолигенции: майские жуки, жужелицы, жуки-навозники, рогачи, солдатики, травяные клопы, муравьи, пчёлы, шмели, кузнечики, комары и другие маленькие, но заметные представители огромного мира насекомых. Собрание было посвящено открытию летнего сезона. Каждый из участников, обязательно должен был показать свои таланты. Командовали парадом талантов два огромных майских жука Жудзилла и Жеракл. Оба были большими авторитетами и заметными авторами. Жудзилла слыл поэтом, Жеракл – поэтом, музыкантом и автором-исполнителем. Оба жука заранее готовили поляну для встречи. Попросили команду пауков сплести большое полотно над толстым пнём, на фоне которого был бы виден каждый выступающий, стянуть между собой нитями вокруг пня крупные листья лопухов, где могла бы разместиться жужжащая, ползающая, летающая публика. Попросили светлячков постоянно подсвечивать белое полотно с задней стороны, чтобы его было лучше видно.
Ровно в полдень над пнём началось большое оживление: комариная эскадрилья прилетела раньше других, они открывали собрание; стрекочущие кузнечики расселись на высоких травинках; муравьи пришли солдатским строем сгрудившись у подножья пня; два жука-навозника притащили с собой свои коричневые дома, собранные на лугу, где прогуливались коровы; несколько жужелиц зажав носы, постарались расположиться подальше от навозников; шмели и пчёлы расселись чуть далее на полевых цветах, постоянно перелетая до пня и обратно; ехидные клопы напротив сели ближе к навозникам, надеясь перевонять первых; жуки-пожарники расселись на лопухах, к ним присоединились красные клопы-солдатики; божьи коровки повисли на кончиках березовых листьев, стараясь не задеть липких нитей удерживающих подрагивающее на лёгком ветерке паучье полотно; пауки притихли на веточках, крепко держа в лапах нити, зорко следя восемью глазами не появятся ли мухи.
Жудзилла и Жеракл бархатисто жужжали, приветствуя прибывающих. Последним прилетел пёстрый толстый мотыль-критик, усевшийся на высоко торчащую ромашку. С неё открывался отличный вид на пень.
Открыл собрание Жудзилла.
- Уважжжаемые авторы! Мы с Жераклом открываем наше собрание гимном нашего леса. Приготовиться комарам.
Жудзилла приподнялся на четыре задние ноги, встав в полный рост, и резко взмахнул двумя передними лапками.
Комары приосанились, развернули хоботки и дружно зазвенели, нарушая лесную тишину.
Союз нерушимый букашек свободных,
Навеки сплотил наш берёзовый пень.
Да здравствует созданный волей секомых,
Единый, могучий пень в солнечный день.
Со всех сторон раздалось одобрительное жужжание. Мотыль прикрыл глаза засыпая, он все же был больше ночным жителем. Толстый шмель с телом в длинных пушистых волосках, от распирающих чувств пришпорил своими шпорами, другого шмеля, притулившегося рядом на большом соцветии лесного колокольчика. Оба покатились в траву.
Команда пчёл нырнула за ними разнимая драчунов. Вскоре рой пчёл разделился на две группы: одна потащила первого шмеля назад на колокольчик, другая, схватив пострадавшего от шпор шмелишку, усадила его на жёлтую разросшуюся мать-и-мачеху. Наконец все жужуны затихли. В середину пня перепорхнул Жеракл.
- Многоуважжжаемая публика. Сейчас перед вами выступит золотой голос нашего леса цикада Кумира. На пень легко вспорхнула желтоглазая красавица с золотыми крылышками и звонко запела.
Лес родной должны тебя мы
И любить, и сохранять.
Дорогого лес наш стоит,
Все обязаны мы знать.
Всяк комарик и жучок,
Клопик, шмелик, червячок,
Бражник, муха, светлячок,
Житель Лесогородок.
- Браво! Браво! – Засуетились под пнём муравьи, строясь в высокую пирамиду, чтобы получше разглядеть большеглазую певицу. У некоторых из них глаза загорелись гастрономическим интересом. Цикада была бы шикарным подарком их королеве-матке, которая не смогла присутствовать на концерте, так как осталась за главную на домашнем хозяйстве. Командиру пришлось урезонивать подчинённых, рассаживая их по одному на расстоянии друг от друга.
Цикада допев вспорхнула и улетела куда-то в густые кусты, а на пень снова взобрался Жеракл.
А сейчас перед вами выступит команда красных: жуки-пожарники и клопы-солдатики. По пню со всех сторон поползли красные в чёрную точку букашки. Пень заиграл живыми узорами. Они менялись каждую секунду. Пень переливался квадратами и кругами, опутывался живыми нитями, складывая замысловатые фигуры. Зрелище заворожило не только всех присутствующих, но и пауков, которые из укрытия внимательно следили за каждым, а некоторыми были не прочь и отобедать.
Жеракл громко зажужжал, указывая на лимит времени, и снова уселся на пень.
- А сейчас я прожужжу вам свою песнь про богомола. Его сегодня нет с нами. Он недавно погиб от рук своей супруги, но вы знаете, у богомолов это обычное дело. На следующий год мы все будем лицезреть его потомков.
У самок богомола хороший аппетит,
И только у самцов печально-грустный вид.
Хотел самец жениться, и был не прочь самец,
Но съеден как бифштекс был будущий отец.
А после этой ночи, лучшей из ночей
Растёт его сыночек, свет маминых очей.
У богомолов лиц другого пола, тянет, как магнит,
У дочек, внуков, снох, мамаш – отличный аппетит.
Пауки бросили полотно, освещаемое светлячками, и быстро начали спускаться с деревьев на своих нитках, плотно взяв в кольцо певца. Им этот номер был ближе всего. Их дамы тоже отличались отменным аппетитом. А два паучка и вовсе начали от обуревающих чувств пеленать липкими нитями певца. Жеракл с трудом отбился, приглашая на сцену жуков навозников.
Воздух наполнился ароматом свежего коровьего помёта. Навозники никогда не оставляют своих крова и пищи, и теперь, старательно закатывали шары на пень. Всполошившиеся клопы раздулись и зашипели, выпуская не менее ароматный воздух из своих пузиков, старательно опрыскивая вокруг себя пространство. Жужелицы снова зажали лапками носы. От этой каковонии у всех появилась резь в глазах. Навозники авторы-исполнители, толкаясь на пне, запустив глубже лапки в своё сокровище, загудели песню.
Жук навозный виртуоз,
Вечно нос суёт в навоз,
Он в восторге от навоза,
Он сродни тяжеловоза.
Шар его для дам наркоз,
Лишь бы он его довёз.
Шар для дамы слаще роз,
Вводит милую в гипноз.
И тут взбунтовались клопы: «Эти навозники ещё и поют!», наперегонки забираясь на пень. На пне началась настоящая кутерьма. Навозники пытались закатать оппонентов в шары, клопы, выстроившись клином, выпуская газы, наступали по три-четыре на каждого жука по отдельности. Жужелицы начали закапываться в землю. Пауки под шумок нашли в кустах цикаду и попытались закатать её в белый саван. Золотой голос леса взывал о помощи. Божьи коровки снялись с листьев и закружили над пауками, пытаясь перевести их внимание на себя. Налетевший порыв ветра сдул экран-паутину и унёс её высоко в небо.
Жжай… - пискнула цикада, исчезая из поля зрения пауков, потому что никто из присутствующих не знал, что из земляной ямы под малиновым кустом за ними давно ведёт наблюдение огромная бородавчатая жаба.
- Вкусно-о… - Запрыгнула на пень жаба, осматриваясь кругом. Комары в панике разлетались кто куда. Майские жуки взлетели на самые высокие ветви берёзы. Пчёлы и шмели с грозным жужжанием снялись с цветков. Навозники и клопы остановили драку, даже не пытаясь убежать, зная, что жаба их не тронет. Пауки быстро скрутили нити. Собрание закончилось. Через минуту на пне осталась сидеть только довольная жаба, закусившая золотым голосом леса.
- Что важжжнее творчество или еда? – спросил товарища, трясясь от увиденного Жудзилла.
- Трудно сказать… - ответил Жеракл, почесывая брюшко. – Важно и то, и другое. С одной стороны - без еды творить невозможно, с другой - голодные творят лучше.