Часть 3. В цветочном ореоле счастья
Глава 10,
В которой я понял, что всё не напрасно
Со времён того сна прошло довольно много времени. Месяцы, после – годы. Однообразная жизнь постепенно приелась. Я свыкся с тем, что жизнь такая и уже не пытался что-либо изменить… Вырос, наверное, вот и поменялись взгляды. Так, говорят, бывает. Так случилось и у меня.
Весенние сады расцветали и снова облетали к осени, нежный вишнёвый цвет ложился на замшелую землю… Я и Рет гуляли по этим садам и долгими часами смотрели на цветущую даль. Меня завораживало такое зрелище, ведь оно было поистине прекрасным!
-Люблю я цвет вишни…
-Он такой нежный. Ты прав! – мы часто вздыхали и говорили только друг с другом.
С работой у меня не заладилось, пришлось бросить её и вернуться к родителям. Не сказать, что жизнь стала прежней, после смерти матери лишь чуть-чуть ослабло давление, а в общем, всё осталось таким же. С отцом отношения не ладились, но иногда мы всё-таки находили общий язык. Скажу даже, что Рет пару раз играл с папиным вороном, это было первым знаком примирения, жаль, первым и единственным…
Папа даже сказал, что Рет «довольно необычная птица», хотя не скрою, при каких обстоятельствах это сказано: Рет сидел и, давая нам нравоучения, пытался раскрыть конфету. Крылья, конечно, не руки, и как не пытался он, в итоге мне пришлось предложить свою помощь. А Рет очень любил есть сладенькое… Порой даже воровал его и хрустел ночью, тихо и жадно вгрызался.
Он сидел вместе с нами за столом, на специальном маленьком стульчике и клевал свои зёрна, а после порхал надо мной.
Так было часто, сначала веселило, после – вновь надоело.
***
-А давай сходим в лес? – воспоминание о зелёном мире заставляла его улыбаться. Но даже там, в тишине и спокойствии, под трели диковинных птиц, нам было грустно и одиноко, и такие моменты часто были наполнены тихой неистовой грустью.
-Ты молчишь… - начал я; птенчик, также изрядно выросший и окрепший, сидел в сумке и постоянно высовывал хохолок.
-Лес изменился…
-А я думал, ты не заметил! Да, время идёт…
-Смотри… - он окликнул меня и сорвался, сел на ближайшую сосновую ветку, - Смотри!..
-Куда же?
-Там, впереди…
Однако я заметил не сразу.
Девушка. С такими же белоснежными волосами, что и я. Она шла по лесной лужайке и собирала какие-то цветы.
-Эй! Куда ж ты?!
Птенчик сорвался с ветки и полетел над самими кронами. Если бы не его яркость, я бы его потерял. И вот он. Показался. Сел прямо перед незнакомкой на траву и, чирикая, наклонил головку.
Она остановилась, стала улыбаться, после согнула руку, точно приглашая сесть. И он сел! Впервые! Раньше сторонился даже меня…
«Какие вкусные цветы!» - пронеслась его мысль.
-Рет!
Девушка вздрогнула, увидев на горизонте человека. Венок на её голове покачнулся и чуть не упал на травы.
-Вы кого-то искали? – и тут она поняла кого. – Он прилетел сам… Я… не…
Рет вцепился в её кружевное платье и крепко на нём сидел.
-Я попробую… - пальцы коснулись крыльев, она хотела его спугнуть.
-Не стоит! Он своенравен. Пусть посидит, если позволите.
-Да мне-то совсем не сложно… - девушка села на пенёк и представилась, - Мирабелла. А кто, собственно, Вы?
Невдалеке нашёлся ещё один пенек, и туда сел я, после заговорили.
-Что делаете в этом лесу? В глуши мне редко встречаются люди…
-Это всё он! – махнул я на птенчика, - Куда сказал, туда и…
-О, это я понимаю! Идёте по зову сердца?
-Иначе он будет кусать…
Это выглядело немного смешно, особенно то, как после Рет сорвался с места и принялся бегать по травам, он прыгал, как когда-то скакал по снегу, и рвал цветы, и кусал их, обламывая молодые черенки и лепесточки. Я сидел и смотрел за ним, также смотрела она. Мы говорили о каких-то мелочах, так сразу не сказать и не вспомнить конкретно. Просто говорили, улыбались, и для меня это было, мало сказать, непривычно, для зажатого и довольно ассоциативного человека, полностью ушедшего в свой внутренний мир.
После Рет взлетел и сел мне на майку, я погладил его, тот приласкался крылышками, чирикнул что-то на своём, после смолк. Девушка отдала половину букета птенчику, так как видела его интерес к цветам, она, кажется, посчитала, что за яркой и нежной внешностью сердца, может, или лучше сказать утвердительно, – скрывается такая же тонкая натура.
Скажу, что Мирабелла тоже показалась мне немного не такой, как все. Эти длинные белые локоны, застенчивая улыбка, взгляд…
-Мы ещё встретимся?
-Если хочешь…
И тогда была озвучена дата и место – этот знаменательный лес. Он так много дал мне и столько всего показал, что я не нахожу слов, чтобы выразить благодарность! Ведь кто есть мы без природы?
***
Примерно с того времени моя жизнь стала полниться светом, его становилось всё больше, и он разгорался, как пламя. Я чаще улыбался, а Мира была рада видеть птенца, её не пугала и не отталкивала «открытость», она даже сказала, что втайне от всех выпускает своего – тоже часто.
-Моя мама говорила, это плохо…
-Но я так не считаю!
-И я… Это порыв, душевный свет…
-Хорошо, когда есть он, а не наоборот… - и это была не единственная фраза, в которой наши мнения и взгляды совпадали почти полностью, бывало – совпадали и мысли. Рет говорил, что читал их по глазам Миры, а я, жаль, не мог то проверить.
-Ты верь, ей можно! – отчего-то с улыбкой вещал он, прыгая и кувыркаясь на ладони. Рет вообще стал сам не свой, краше, пушистее. Постоянно летал и делал в воздухе невообразимые пируэты. Скажу больше и не прогадаю, если скажу, что прежде он помешался на грусти, а сейчас – воспарил, точно влюбился. Это слово витало между нами в воздухе, но все, как один, проглатывая его и улыбаясь, боялись сказать, как если бы после слов внезапно всё вмиг оборвалось…
***
Уставший, он продолжал летать и был очень счастлив, эта неожиданная «новая жизнь» вдохнула в него новые силы. И я это тоже познал, почувствовал и всё время был в хорошем настроении.
Теперь всё стало окончательно ясно. Он влюбился, следовательно – и я. Мирабелла молчала, взглядами отвечая на чувства, однако было понятно, что ей на меня не плевать. Просто мы были слишком скрытными, запуганными птичками, боящимися за себя и друг друга.
-А ведь знаешь, я раньше не была такой…
-Почему?
Она опустила белокурую голову.
-Рассказать?
-Да.
-Если хочешь… Просто в моей жизни было много печали. Родители предали меня, и я осталась лишь с бабкой. Она, конечно, любила меня, но всё же, ты сам понимаешь, что бабка – она не мама.
-Прости… - это слово затерялось средь ветра.
-Я сама начала. Не стоит… - тонкая рука коснулась моей ладони, накрыла её, как крыло.
И долго мы так сидели, молча, просто рядом, с улыбкой.
-Холодает… Пора идти.
-Нет! – я снова поглядел на неё, - Не надо…
Весенний лес выглядел красиво и тоже умолял остаться. Цветы пели, травы о чём-то шептались, листва звенела в вышине, было изумительно красиво…
-Но солнце уже садится…
-Ты – мой внутренний свет… - она улыбнулась и обняла за плечи, - Поэтому я останусь здесь!
-Будем вместе…
-Навек!
Эти немного наивные строки прозвучали как песня. Они слились с красотами вечера, и хрустальные лепестки точно засветились в ответ. И тогда же, глядя на первые звёзды, я задумался о том, как же счастлив!
-Мир!
Её глаза отражали белоснежные блики, а косы были, как Млечный путь.
-Ты что-то хотел сказать?
Сотня чувств перемешалась и бушевала во мне.
-Да… хотел…
Её маленькие ушки приготовились внимать словам.
-И? Почему ты молчишь, Алекс?
В тишине звучали какие-то странные ноты. Волнение переплеталось со страхом, а недавнее восхищение точно куда-то исчезло.
-Ты хотел что-то сказать…
На бледном лице вспыхнул огонь.
-Я знаю…
-Так что же?
Последний солнечный луч коснулся её головки и скользнул вниз – по одеждам.
-Ты красивая…
-Ты говорил…
По выражению лица Мирабеллы было ясно, что это – не правда, точнее – не вся она.
-Ты тоже…
Наши белые головы начинали отливать синевой.
-Какая большая Луна…
-И странно-яркие звёзды…
Обрывки фраз стали казаться шёпотом, так тихи они были, так чутки. Дыхание – наоборот – громким, отрывистым.
-А ещё…
Она обернулась. Тонкие ножки уже шли по тропе. Мы возвращались. Трава кусала ботинки.
-Что ты хотел? – ангельский лик выглядел немного встревоженным.
-Мира…
Но сказать всё я так и не смог. Простоял, как глупец, после сделал шаг, улыбнулся.
-Дай мне руку.
-Зачем?
-И вторую… - я обхватил их и тут же отвёл назад, а после обхватил её, обнял и скрылся в тени большой кроны. Мы приблизились, и дыхание уже обжигало лица. А после губы слились…
-Вот, зачем…
-Ты влюбился!
***
Она всегда была такая красивая… Со смешными золотыми веснушками, ореолом блестящих волос… А ещё всегда с цветами. Мира вплетала их в волосы, часто носила на голове венок, даже одевалась в платья с рисунков из лилий, роз или ромашек… И это ей было к лицу.
Особенно красивым показался такой интерес в тот день, когда настала пора Признания. Это произошло у неё на усадьбе, и, помню, всюду также были цветы… Много алых лепестков, яркая бушующая зелень…
Мирабелла стояла ко мне спиной, а на плече у неё кто-то сидел. Такой же кто-то, как и у меня, маленький мохнатенький шарик. Рет спрятался под пайту, как только увидел своего «сородича», торчали одни глаза и хохолок.
-Не бойся… - это сказала уже девушка. Птичка её молчала. Кажется, не говорила совсем. Только надула белую шапочку на голове и, встревоженная, начала чистить пёрышки.
-Ах…
-Я думала, пора познакомить вас…
Птичка с её плеча слетела вниз и села на спинку стула. Рет вздрогнул и начал царапать лапками. Пришлось расстегнуть молнию, чтобы он поскорее выполз.
-Вот и всё! – весело промолвила она, когда две птички встали на лапки и вытянулись. Они стали щебетать, и крылья взвили в воздух. Алые перья смешались с серыми, полёт закружил их по воздуху, и они витали в нём, делая невиданные пируэты…
-И всё… - повторила Мира, склонив голову на плечо и коснувшись моей тёплой руки, после обняла за плечи.
-Всё… - повторил я, не сводя взгляда с птичек. В полупрозрачных облаках отразился полёт и солнце. И я тут же вспомнил об одной вещи – достал из кармана подушечку, которую когда-то вышил Рет бисером. Он был так же ярок и переливался на свету. – Это тебе… подарок…
Был сюрприз и у Миры. Рет периодически смотрел вниз, на меня, и улыбался. Подобное поведение пернатого могло означать лишь одно – это была Любовь. И сегодня она сомкнула объятия…
***
Весёлый, я сидел на кухне. Взгляд бегал из стороны в сторону. Воспоминания кружили в голове.
Вчерашний вечер! Его красоту вряд ли можно описать словами! Слишком много цветов… слишком много красок… слова не нужны, их не было и там, одна мысль, что Она рядом, – и вот оно – высшее счастье…
-Какой же чудесный день! – Рет прошептал эти строки, сияя от восхищения и красоты. Он прочитал мысли, не стоит сомневаться – правда видна по глазам. Прыгнул с ладони на ладонь, после в миску с водою.
-Купайся… - оставил его. Но не ушёл. Остался.
-Какой день…
Кивок получился ответом.
-Я вижу…
-Ты счастлив?
-Не меньше тебя…
Птенчик чирикнул и, мокрый, прыгнул на спину.
-Я счастлив!.. - подытожил он, - Раньше был глуп… Что такое любовь? – вдруг начал он, и этот монолог оказался длиннее прежнего. Даже длиннее того, что он произнёс, рыдая, после «вечера ужасных смертей». И я понял одно: пусть даже всего пару дней, но лучше жить в счастьи, чем мучиться, рыдать, оградившись от мира и полностью погрузившись в себя! Тем более, что счастье всегда удлиняет жизнь… делает годами дни и мгновения… Счастье, ничуть не печаль, со времён дождливого зимнего периода прошло как будто тысячелетие! – Ты тоже чувствуешь это, Алекс?
И я не мог не улыбнуться в ответ.
-Только потому, что ты будешь! Да, я чувствую это...
***
Думал о счастье и я. Вечерами, в ночи, в лучах жаркого солнца, под звёздами. Думал о нём, о себе и о жизни. Обо всём, чем мог думать сейчас.
Особенно – о любви…
После воодушевлённых речей птенчика я перестал бояться этого слова. Стал учиться у него чувствам. Стал намного увереннее. Я даже понял, что без него – никто. Так сильно было влияние Рета…
Мне с ним повезло. Сумел найти общий язык. Сумел понять, услышать. Лучше сказать – проникнуться. А ещё повезло с цветом. Уж с чем с чем, а с ним – особенно, это такая редкость – красота и внутри и снаружи! А ещё это просто красиво…
«Мы нашли друг друга», - я часто так говорил. Говорил с ним, по началу – играл, я даже не думал о том, что он – не человек, не было ни единой мысли. Не важно! Ведь если бы был, и то, как было в реальности, - Рет всегда оставался моим лучшим другом! Был и, надеюсь, останется.
Он хотел знать, знать всё, я тоже хотел этого, и, кажется, это птенчик вселял подобные мысли, всё время вдохновлял, подталкивал. И радостно было от того, что мы сумели понять друг друга и полюбить, как говорится, всем сердцем…
Не понимал я тех, кто глядел на своего птенчика только раз и больше никогда не выпускал и не слушал… К сожалению, не все могли дружить со своим сердцем, от того и были непонимание, злость и черствость души. Люди «чернели», перья становились острыми, а маленьким детям-птенчикам они ломали их светлые крылья-мечты… Чернота была их пороком, и порок впускал свои корни в души других…
Так нельзя! Ведь это они ведут нас по жизни, не мы. Это нам не дано, но нам даны наши чувства.
Я любил Рета, птенчик это видел и знал, и часто выражал ответные чувства. Испытывал что-то, и было бы смешно не сказать об этом, но я лучше скажу другое – каждый раз, когда мне становилось плохо или печально, я просто прижимал руки к груди и думал о том, что мне делать? Я слышал в ответ голос или видел Его. В любом случае я находил ответы…
Даже когда ему было плохо и больно, он хватался за осколки мечты и собирал из них целую картину, строил свой идеальный и неповторимый мир…
Мы нуждаемся в них, чтобы быть добрыми, а кто-то выбирает жизнь обескрыленную – гибнет и чахнет во зле.
И я думал часто о том, как сумел обуздать это счастье, как стал тем, кем я есть? Почему? Мы рождались с задатками чувств, и эти самые чувства ещё в утробе определяли, какими нам быть. Чёрные перья не предвещали «открытость», а алый огненный цвет оказался самым горячим… Ещё Рет был слишком упрямым и правильным, вторым подчас мог объяснить всё. Даже то, что было совсем безрассудно…
Наш мир сложный и непонятный, в нём на каждом шагу скрывались какие-то символы или знаки. Многие – не настоящие, и даже горизонт, издали кажущийся таким красивым, чаще всего – иллюзия, нарисованная акварелью сознания; от того так туманен наш мир. И так странен. Да, я подобрал бы это слово и не ошибся. Люблю называть вещи, как они есть. Рет сказал так же.
Итак, про наш мир. Всё, что надо, я вроде уже рассказал. Какие мы, где живём, и какова наша жизнь. Про птиц. То, какие они. И то, кто они... Я сказал всё, что знал, но, спорю, меня может дополнить другой, и это снова будет не полная правда…
Я лишь хотел сказать людям: «Эй Вы! Все Вы… Очнитесь! Живите ярко, в гармонии с собой и слушайте его, своего Птенчика!»