Как становятся знаменитыми…
В каждом авиационном полку и даже в каждой авиационной эскадрилье есть своя знаменитая личность. И это не обязательно кто-нибудь из начальников. Этой знаменитостью может быть механик-сверхсрочник из ТЭЧ полка, который из одноцилиндрового мотоциклетного двигателя решил сделать реактивный двигатель. Не менее знаменитым может быть и техник самолета, который догадается приварить кувалду к валу турбины реактивного двигателя (11000 оборотов в минуту), чтобы дробить кирпичи для отмостки дорожек на аэродроме. Главное, чтобы по конечному результату от реализации своей идеи, они становились известными во всей округе и легенды о них передавались из уст в уста на многие поколения.
Была и у нас в полку такая знаменитость. Это был начальник гарнизонного дома офицеров (ГДО) майор Молотков. Вообще-то у нас по штату был гарнизонный клуб, но по проекту гарнизон предназначался для базирования нескольких авиационных полков и был заранее заложен дом офицеров с соответствующими должностными единицами. Но что-то там не сложилось, полк остался один, а дом офицеров с начальником в должности майора так и остался. И вот от этого майора идеи сыпались, словно яства из рога изобилия.
Решил как-то майор Молотков порадовать боевых подруг летчиков, техников, офицеров штаба рассказами о ратном труде их мужей. Чтобы это событие имело соответствующий резонанс на уровне гарнизонной общественности, начальник ГДО все обставил должным образом. Вокруг домов офицерского состава (ДОС) он установил на столбах несколько многоваттных громкоговорителей, которые в одно прекрасное раннее, раннее утро стали вещать на полную мощность. «…Рано встает июньское солнце, но еще раньше встают наши доблестные и отважные летчики, техники, механики…» и т. д. И не беда, что майор Молотков не знал, что две эскадрильи полка, из трех, два часа тому назад возвратились с ночных полетов и только провалились в глубокий и такой беспокойный сон.
Очумелые от сна офицеры с голыми торсами высовывались из окон, маленькие дети, не привыкшие к таким громким звукам ранним утром, напуганные, плакали навзрыд, а жены пытались беспомощно успокоить тех и других. А начальник ГДО с этого утра стал знаменитым. Гарнизон неделю не мог успокоиться после этого события. Как сказал начальник штаба: – Даже по сигналу «ТРЕВОГА!» в гарнизоне не бывает такого светопреставления. В последующие дни все успокоились и с хохотом вспоминали, кто в чем высовывался из окон, чтобы высказать свое «восхищение» задумкой майора Молоткова. И многие поколения обитателей гарнизона во все последующие годы цитировали рассказ про «раннее июньское солнце».
Но слава в одиночку не ходит. Уже в следующий раз майор Молотков решил свою новую идею реализовать не для всех (не всем все нравится), а лично для себя.
В полку каждое утро все солдаты и офицеры выходили на физическую зарядку. Особенно командиры не измывались, но гарнизон по утрам жужжал, что твой улей. Все, кто находился «на базе» или не участвовал в плановых полетах, выполняли физические упражнения по интересам: одни играли в волейбол, другие бегали и прыгали, третьи купались в озере. Правда, на спортивных снарядах людей было маловато. И то, это стало после того, как два летчика с первой АЭ вывихнули руки, а штурман со второй АЭ подвернул ногу, выполняя соскок с брусьев. Командир, помощнику по физподготовке сказал, как отрезал: – Еще неделя и мне некого будет посадить за штурвал, чтобы я летчиков на снарядах больше не видел. После этого помощник старался, чтобы летчики реже появлялись возле общеукрепляющих спортивных снарядов, а отсылал их на специальные (лопинги, батут, качели), которые для этого привезли в гарнизон.
Но все равно, весь состав утреннюю зарядку проводил в своем коллективе: в эскадрилье, в ТЭЧ ап, с офицерами штаба. А вот начальник ГДО оказался вне этих коллективов, как бы сам по себе. Тем более, что решил он заняться более эстетическим видом спорта, теннисом, места для занятия которым, в гарнизоне не было. Но поскольку партнера для игры в теннис в полку отыскать было трудно, Молотков выбрал для себя укромное тихое место, газон за зеленым забором из кустарника, и по утрам стал играть в свое удовольствие, как он считал, никому не мешая.
На зарядку, в свободные от полетов дни, мы выходили в 7.00, занимались до 8.00, затем к 9.00 появлялись в столовой и после построения в 9.45, расходились по своим рабочим местам. Летный состав готовился в классах, а технический состав уезжал на аэродром и занимался там подготовкой техники или оформлением документации, которое тоже занимало много времени.
С таким распорядком дня и летный и технический состав имели для отдыха достаточно времени никаких жалоб на плохое самочувствие не поступало. Но, вместе с тем, стали все замечать, что летчики, бортовые техники и операторы одного из звеньев последнее время стали какие-то взвинченные, иногда не высыпаются, совсем плохо реагируют на «розыгрыши», которые присущи всем здоровым авиационным коллективам. На несколько вопросов со стороны особо наблюдательных, «а что случилось», ребята просто отмахивались. Особенно не стали приставать, но командир заметил, что-то не так. И в разговоре проскользнуло: кто-то колотит в доме по утрам, как кувалдой по мозгам, а кто – не можем узнать. И так несколько недель.
В конце концов, это им надоело и, никому не жалуясь, несколько офицеров однажды встали рано утром и пошли по всему дому искать, кто же это по утрам «забивает гвозди». Обошли весь крайний подъезд – никого не нашли, кажется все тихо. Но только же стучал. Вот гад, наверное, затих, на время. Решили выйти на улицу, покурить. И только присели у подъезда на скамейку, снова услышали резкие хлесткие удары, где-то за углом. Все, сразу вместе, ломанулись на звук, прямо через густые и высокие кусты сирени. Выбежали из кустов на аккуратненький газон со стороны глухой стены своего дома и остановились, как вкопанные. Перед ними стоял майор Молотков с ракеткой в руках, на размеченной, под тениссную, площадке, с местом для подачи, а на стене дома, в том месте, где расположены спальни, были нарисованы красивые синие круги, в которые майор пытался попадать теннисным мячиком. Из-за густых кустов майора не было видно, зато звук распространялся по стене дома до верхнего этажа и казалось, что стучат внутри дома, а не снаружи. Пришлось командиру звена заслонить собой Молоткова и спасать от разъяренных летчиков. Но выслушать все, что думают летчики об увлечении начальника ГДО теннисным спортом, Молоткову все-таки пришлось.
Так майор Молотков стал знаменитым во второй раз. Теперь с ним побеседовало все командование полка, такой случай воспитательной работы нельзя было упускать, когда еще представится случай повоспитывать майора. Не наказывать же инициативного начальника ГДО, хотел как лучше. Все на зарядку вставали в 7.00, а он о стенку мячиком стучал уже с 6.30. А после того, как все выходили на зарядку, он присоединялся ко всем, поэтому, был неуловимым несколько недель.
После этого случая инициативы майора в гарнизоне начали угасать и о нем, на время, как бы совсем забыли.
Инициатива – категория беспредельная…
И тогда начальник ГДО занялся обустройством аэродрома и подъездов к нему.
Как-то, на аэродроме, подходит ко мне майор Молотков и говорит: – Слушай, я вот видел, что вы из хорошего металла делаете противни для грязного масла. Зачем такой хороший металл грязным маслом портите. Выпиши мне несколько листов, я наглядную агитацию сделаю, вечно стоять будет.
Конечно я знал, что не положено техническое имущество не по назначению применять, но делаем-то мы общее дело. Почему бы и не помочь. И человек вроде неплохой, хочет наглядную агитацию изготовить (а рисовал он, действительно, классно). Выписал ему 4 стандартных листа марки Д16, как подарок от нашей эскадрильи и он отстал от меня. Но не от других. В разговоре с замами по ИАС 1-й и 2-й АЭ, я выяснил, что он и у них выпросил 6 листов марки Д16. Но вскоре этот эпизод с Д16 забылся.
Наглядная агитация в гарнизонах меняется часто, разве за всем уследишь. Да и не наше это дело, летного и технического состава.
Аэродром (полоса, рулежки, стоянки) от штаба был на удалении 2-3 километров. Дорога хорошая, выложенная бетонными плитами, такими же, как и на рулежных дорожках. Едешь быстро на машине и только вздрагиваешь на просмоленных стыках, да слегка тебя прижимает под действием центробежной силы. И вот на одном из таких закруглений, по дороге на аэродром, стали происходить странные случаи. Сначала на обочину, в болотистую почву, выскочил топливозаправщик ТЗ-5. Через пару недель на этом же участке дороги, на скорости, не справился с управлением водитель маслозаправщика. Не прошло и месяца, как произошла авария с АПА-2. И в завершение всего, машина заместителя командующего воздушной армии (правда, без пассажиров) столкнулась с «газиком» командира батальона, в которой ехали командир автороты и замполит батальона.
Сразу после этого, командир полка, он же начальник гарнизона, приказал комбату создать специальную комиссию и разобраться с этими автопроисшествиями. Начались разборки. И все было бы ничего, если бы не водитель заместителя командующего ВА. Тот, на вопрос, – Почему выехал на встречную полосу? – ответил с детской непосредственностью: – Из-за КПСС! Что тут началось…
Можно только представить эту немую сцену при таком ответе. Замполит батальона (он же председатель комиссии) запрыгал, как зайчик, на одном месте, замахал коротенькими ручками и закивал головой вниз-вверх, не зная, что сказать и какой наводящий вопрос задать, чтобы выйти из этого дурацкого положения. Водитель-то не простой, а зам. командующего ВА, тогда, как всем было известно, что по негласному «табелю о рангах» должностное положение такого водителя приравнивалось к званию майора. Во всяком случае, такого уровня водители, на территориях авиационных гарнизонов, чаще всего не подчинялись даже капитану. Да и не каждый капитан стал бы связываться с водителем заместителя командующего, себе дороже.
Из-за ко-о-о-го? – протяжно взвыл другой член комиссии. Из-за КПСС, – не понимая, чем так недовольно, мелкое для него начальство, ответил солдат. Правда, комбату хватило ума не вступать в полемику с солдатом и он сказал: – А вот с этого места – поподробнее, товарищ солдат.
И водитель заместителя командующего начал сбивчиво объяснять. Когда едешь на аэродром, то по сторонам дороги расположены щиты наглядной агитации, на каждом из которых написана одна буква.
Щиты располагаются на закруглении дороги таким образом, что вначале открывается одна буква, затем – другая и так, постепенно, все слово. А написано на этих щитах было: СЛАВА КПСС! Притом, на обеих сторонах щитов, так, что прочитать эту фразу можно было проезжая, как в одну сторону, так и в другую.
Это водителя интриговало, он, проехав, решал оглянуться (зеркала заднего вида было мало), а что написано с обратной стороны (мальчишки, что с них взять). В это время водитель, как правило, терял контроль над управлением и происходила авария. В беседах с другими водителями, все это было подтверждено.
Комбат, выразительно хлопнув себя по лбу, приказал всем срочно ехать на место происшествий и там, на месте, убедиться, что весь «этот цирк» из-за наглядной агитации, придуманной майором Молотковым. Приехав на злополучный участок дороги вместе с водителями, члены комиссии во всех подробностях сняли показания со всех «аварийщиков», а те порассказали им немало.
Оказывается, водители, каждый раз проезжая этот участок дороги, реагировали почти одинаково. Они наклоняли головы, увеличивали или уменьшали скорость, наблюдая, как «раскрывается блокнот с буквами СЛАВА КПСС!». И водители «заигрывались» до такой степени, что теряли управление автомобилем, особенно тяжелые последствия были у молодых водителей.
Решили, что наглядную агитацию надо срочно снимать. Но кто должен дать команду убрать лозунг «СЛАВА КПСС!», так придумать и не смогли. Никто с батальонного начальства этого делать не рискнул, но всплыл вопрос, откуда у Молоткова оказался конструкционный материал с технического склада. Вызвали начальника склада АТИ и он меня сдал, в первую очередь. Позже добавил, что и другие получали этот материал, но «обязанности крайнего» пришлось выполнять мне. Вместо того, чтобы снимать щиты, комиссия занялась моим воспитанием. Начали спрашивать, как к Молоткову попали материалы, на что пришлось ответить, что листы имели повреждения и для изготовления противней были непригодны.
Действительно в нескольких местах они имели отверстия от ударов штыком карабина СКС. Караул, когда шел при смене в караульной помещение, тренировался на щитах выполнять упражнение ближнего штыкового боя, «Коли!».
Начальство сделало вид, что поверило (оспорить было трудно – дыры отчетливо были видны), но пообещало «хорошее» взыскание. На мое предложение, что надо объяснить водителям, чтобы не отвлекались, а щиты оставить, всех ведь не снимешь, комбат ответил: – А мне, что, прикажешь указатель поставить «За поворотом – СЛАВА КПСС!»? Но, поняв, что сказал лишнее, замолчал и только безнадежно махнул рукой. После этого комбат приказал мне сдать металл на склад, а щиты объявить ржавыми. Но товарищ майор – попытался возразить я – это же алюминиевый сплав, он не ржавеет. Но комбат вспылил: – Я сказал, что щиты ржавые и не пререкайтесь, иначе за разбазаривание технических материалов получите взыскание. С тех времен я усвоил, что у некоторых начальников и алюминиевые сплавы ржавеют. Пришлось взять дежурную машину, двух механиков и под вечер, когда начало темнеть, мы подъехали, сняли щиты и отвезли в свою каптерку (подсобное помещение), а утром я отправил их на склад.
А майор Молотков стал знаменитым в третий раз, но теперь уже не только в гарнизоне, но и во всей воздушной армии. Как уж с ним разбирались «там наверху», сие мне не известно.
После этого случая, даже на пассажирском месте в автобусе, я никогда не читаю наглядной агитации и рекламы на дорогах, обращаю внимание только на дорожные знаки. Эти события происходили в сентябре 1964 года.
Фото из Интернета. Спасибо автору. Армейские водители высшего командования. Этот рассказ и о них. Служили рядом.
Следующий рассказ читать здесь: http://proza.ru/2017/11/06/184