Ты знаешь все мои механизмы, все мои подзаводки, подзарядки — знаешь и приводишь их в действие. — Выстрел, и реакция запустилась. Знаешь, где искать меня, если я ухожу, знаешь от чего мне бывает больно. Выстрел! И пошло, пошло, пошло крутиться колесо, которое набирает, набирает обороты, и его уже не остановить. И вот, я уже не просто человек, я вышедшая из строя машина, тормоза летят, отваливаются какие-то мешающие полету гайки, разваливается на части корпус, а главное, мотор! — Мотор задыхается на всех оборотах, он привык к ласке, он привык работать и за хорошую работу получать крошечный кусок сытного счастья. Мотор разочарован, мотор скрипит, изнашиваясь с каждым рывком от непомерной ноши, ему невдомек, куда его несет, чем он плох. — Он вышел из моды, он слишком эмоционален, смотри, он горит, он горит, не боясь сгореть! Он не понимает «забей», он знает только, что должен доказать — прямо тут, прямо сейчас, — что он честен, что он рабоч, что он предан.
И кто бы прижал его нынче к груди, и кто бы услышал его надрывный стук и клокот, и кто бы понял, что в нем заперт лучший человек, что больно не дать ему выхода, страшно, что он останется в этой тюрьме, погребенным под собственным отчаянием, запертый чужим равнодушием. А ты все достаешь дребезжащую мелочь и считаешь, считаешь, считаешь, ты почти понимаешь, что мелочи этой так ничтожно мало, так до постыдного мало! Лопается последняя пружина, взвивается ввысь последняя шестеренка, замедляется птица, летящая в небе, и замирает. Я дышу тебе прямо в лицо, а ты меня не видишь, я дышу тебе прямо в лицо!
Безветрие. Под ботинком серебрится то ли болтик, то ли выброшенный скоростью ключик. Плавно падает за горизонт солнце. Пахнет гарью, и запах этот свеж и приятен.
© Copyright: Эля Григ, 2015