Глава 7
Ричарда швырнуло на берег, немного проволокло по песку и мелкой гальке и отпустило. С трудом шевеля руками и ногами, он постарался отползти как можно дальше, чтобы следующая волна не утащила его обратно в море. Но, к счастью, все последующие огромные валы, опрокидываясь на побережье, не обладали той же силой, что волна, разбившая дом Джонсона. Сноу с трудом перевернулся на спину и понял, что он весь опутан водорослями, которые оборвал у дна и выкинул на берег шторм. Темнота и ветер лишь осложняли процедуру сдирания зеленых мокрых стеблей. Наконец, он смог встать и оглядеться. Рядом с ним все было погружено во тьму, лишь чуть в отдалении горели фонари на набережной Зандворта, да два-три уцелевших садовых светильника на территории, где находился разрушенный теперь дом полковника.
Сноу сунул руку в карман и с облегчением вздохнул: коммуникатор не выпал! Он быстро нашел нужное меню и включил поиск маяка Блумберга. Зеленый огонек почти сразу замигал на экране. Присмотревшись, Сноу сориентировался и двинулся вправо – туда, куда указывал вектор направления.
– А-а-айво-о-о! – позвал он, сложив руки рупором и стараясь перекричать грохот волн и вой ветра.
Штормовой порыв сорвал крик с губ и унес в темноту. Со стороны дороги, отстоящей от берега на сотню метров, ударил яркий луч света – подтягивались спасатели. Рядом с ним, в метре над поверхностью промелькнуло что-то большое и тут же растворилось в ночи.
– А-а-а!.. – донесся из темноты чей-то крик.
Ричард, увязая в песке и постоянно падая, побежал на голос. Дорогу себе он освещал включенным коммуникатором. Очередная волна, видимо девятый вал, достала его и, свалив с ног, потащила в море. Ричард растопырился как краб, пытаясь хоть как-то задержать сползание в бушующую пену прибоя. Это ему, с грехом пополам, удалось, он затормозил скольжение и на четвереньках отполз подальше. Встав, он снова крикнул, и до него донесся ответ: Блумберг был где-то совсем рядом. В темноте вспыхнул неяркий огонек, и Сноу понял, что это светится МИППС Блумберга.
– Айво?
– Здесь я! – донеслось сквозь грохот штормового прибоя.
Сноу пошел на свет и через несколько метров споткнулся о распростертое на песке тело. Рядом сидел человек со светящимся коммуникатором в руках.
– Айво! Живой?
Ричард потряс шведа.
– Да живой я, живой. Вот полковник намного хуже. Кажется, он утонул… захлебнулся.
Сноу вновь посмотрел на распростертое тело и внезапно схватил его поперек, поднял и, перевернув вверх ногами, стал сильно встряхивать. Из носа и рта полковника толчками полилась вода.
– Ну же, полковник! Давай, оживай, оживай, черт тебя возьми!
Джонсон натужно закашлялся. Айво вскочил на ноги и забегал вокруг. Сноу продолжал встряхивать полуживого полковника. Тот хрипел и булькал.
– Всё, Ричи, всё, хватит! Клади его! – прокричал Айво.
Их осветили два мощных фонаря.
– Вы пострадали? Требуется помощь? – это подоспели спасатели.
– Вот, сначала ему.
Ричард осторожно опустил Джонсона на песок. Полковнику в рот тут же сунули кислородную трубку и стали производить различные манипуляции.
Через десять минут Сноу и Блумберг отогревались в большом реанимационном флайте, а над полковником продолжали колдовать медики.
– …произошел сбой в программе и волнорезы поднялись со дна с большим опозданием – несколько очень крупных волн достали с десяток прибрежных домов и смыли в море. До сих пор нашли не всех пропавших, – сказал им один из спасателей.
Негромкие разговоры врачей за ширмой прекратились. Ричард и Айво тревожно переглянулись.
– Доктор, как там он? – негромко спросил Сноу.
– Жить будет, – выходя из-за занавески, ответил врач. – Но у него очень сильное сотрясение мозга, и мы ввели его в состояние искусственной комы. Прогнозы можно будет делать только после детального обследования в госпитале. Пока всё.
– Спасибо, доктор.
Сноу скинул теплосберегающий плед, которым его укрыли санитары, и повернулся спиной к решетке вентилятора, откуда дул горячий воздух. Насквозь промокшая одежда никак не хотела высыхать, а переодеваться в казенные обогревающие костюмы не хотелось. Детективы переглянулись.
– Айво, а где Шар? – вкрадчиво спросил Ричард.
Блумберг молча выпростал руку из-под накидки и показал завернутый в обрывки мокрой салфетки Шар.
– Молодец! – искренне похвалил его Сноу. – Жаль вот только Параллелепипед полковника теперь не найти, наверное.
Швед снова полез в карман и так же молча достал влажный прямоугольник. Сноу уставился на артефакт, а потом перевел восхищенный взгляд на Блумберга:
– Айво, у меня просто нет слов! Ты молодец! Сохранить и Шар, и Параллелепипед, да еще и полковника вытащить из воды!.. Знаешь, я потом всё это в рапорте отражу, предложу поощрить.
– Вот это было бы неплохо, – несколько оживился Блумберг. – Особенно если зарплату повысят! А то всё только обещают… А полковника ты откачал, не прибедняйся. У меня бы он так и помер на пляже. К тому же не я его вытащил, а нас обоих просто выбросило на берег, а кто за кого держался – это еще посмотреть надо. Он, кстати, боец – пытался плыть и даже меня толкал до последнего. Хоть и еле ходит…
– Так ведь он дальний внеземельщик. Других там обычно не держат, – ответил Ричард. – У них ноги, руки отруби, они зубами за жизнь цепляться будут. И взаимовыручка у них на уровне подсознания работает. Железные ребята, что и говорить.
Помолчали. Айво последовал примеру напарника, снял с плеч накидку, бросил ее на скамью и посмотрел на Сноу:
– Ну, что, высох, спецагент?
Сноу привстал и стал ощупывать куртку и брюки.
– Сыровато… Давай минут десять еще посидим. Ты мне вот что скажи, наука: что означает совместимость двух наших артефактов?
– Это значит, что они являются составной частью единого целого, – ответил швед. – Но это так – предположение, не больше.
– А это целое состоит всего из двух частей?
– Ричи, полковник, как ты помнишь, тоже задавался этой мыслью. Он считает, что частей больше, чем две.
– Помню, но он практически ничем не может это подтвердить. Говорил лишь о том, что другие астронавты, якобы, в разговорах с ним делали какие-то туманные намеки…
– Вот именно, Ричи – туманные намеки. А если все эти намеки лишь разыгравшаяся буйная фантазия нашего космопроходца Джонсона? Что тогда? Ты, наверное, уже спишь и видишь, как мы летим на планету Желтый глаз, находим там еще кучу артефактов и с триумфом возвращаемся…
– Айво, умерь свой пыл. Что это тебя разбирает, перенервничал?
Блумберг помолчал, потом произнес:
– Извини… Но больно гладко всё получается. Нашли Шар, потом сразу наткнулись на Параллелепипед, следы ведут на Желтый глаз...
– Ничего не гладко, Айво, окстись! Посмотри на дело с другой стороны. В квартире Добровольского явно кто-то побывал и сломал карниз, в подъезде на Пасси нас поджидали и отобрали мемори-кристалл, здесь нас смыло волной…
– Ты считаешь, что и это подстроено? – усомнился Блумберг.
– Очень вероятно. Просто не рассчитали чуть-чуть. Наверное, думали нас выгнать из дома, а получилось вот как… Кстати, пока я тебя искал на берегу, мимо меня пронеслось что-то очень напоминающее байкфлаер.
– В такой шторм? Сомнительно.
– Знаю. Тем не менее, что-то пролетело, я видел. И это не были спасатели.
– Почему?
– Они бы зажгли прожектор. А этот… это пролетело в полной темноте.
Айво встал, одернул мятую влажную куртку и скептически осмотрел себя:
– На прием к королю Нидерландов в таком виде, конечно, не пойдешь, а полиция, будем надеяться, отнесется к нашему внешнему виду снисходительно. Идем?
Детективы попрощались с медиками и вышли на тускло освещенную аллею. Ветер по-прежнему задувал с севера и неистово раскачивал верхушки деревьев. Под ногами хрустели и мешали идти обломанные ветви, содранная кора и вывернутый мокрый дерн, противно налипавший на ботинки. При такой погоде нечего было и думать лететь на флаере. Автопилот вряд ли сочтет погоду летной, а если и решится подняться в воздух, то риск попасть в катастрофу очень велик, несмотря на все системы безопасности. И тут Сноу вспомнил: Мономагг, заброшенное, но по-прежнему действующее чудо конца ХХI века!
Мономагг, или, иначе – система ММГ, это доведенное до совершенства и распространенное на всю планету метро. Составы способны разгоняться до 800 километров в час и даже более. Для достижения таких скоростей в замкнутом пространстве туннелей разработали специальную систему, создающую частичный вакуум, чтобы уменьшить до предела сопротивление воздуха. Разреженная до уровня 25-30 километров над уровнем моря атмосфера внутри трубы позволяла вагонам магнорельса достигать и скоростей, превышающих тысячекилометровый барьер. На трансатлантических, тихоокеанских, североморских и других протяженных трассах такие скорости являлись почти нормой. Туннели для мономаггов прокладывали практически всегда по прямой, избегая поворотов, а уж если это было невозможно, то они проектировались с минимальным изгибом и соответствующей угловой параболикой, для прохождения на полной скорости. Однако с бурным развитием индивидуального и доступного флаертранспорта, ни автомобили, ни Мономагг не смогли выдержать конкуренции. Первые были в подавляющем большинстве сданы на переработку, за исключением суперкаров и коллекционных машин, а системой ММГ просто постепенно перестали пользоваться и забыли. Но, как это ни странно, ни у кого не поднялась рука отключить суперкомпьютер «Фарадей», обслуживающий всю мировую сеть Мономагга и не допустивший ни одного серьезного сбоя или аварии за все время эксплуатации системы. И все же, нет-нет частенько какая-нибудь артерия системы оживала и разгоняла до бешеной скорости когда любителей острых ощущений, когда группы школьников, изучающих историю науки и техники, когда студентов транспортных вузов, а когда таких как Сноу и Блумберг, которым необходимо срочно переместиться, а погода не позволяет… Однако на 95 процентов система ММГ бездействовала, хотя и была готова в любой момент заработать с полной нагрузкой – все необходимые технические работы проводились в срок и в полном соответствии с регламентом.
Сноу нашел на коммуникаторе соответствующую ссылку. Так и есть – вход на станцию «Зандворт» совсем рядом. Он оторвал взгляд от экрана и огляделся, пытаясь сориентироваться. Мимо пронесся, кувыркаясь, кусок рекламного щита, чуть не задев Блумберга.
– Давай, Айво, нам сюда, скорее!
Конокомовцы подбежали к цилиндрическому строению, возвышавшемуся над землей метра на четыре. Перед ними мягко раздвинулись пневматические двери и впустили в темное нутро вместе с ворохом листьев и веток, которые сразу закружились по небольшому залу. Двери за спиной закрылись, и стало непривычно тихо. Весь мусор постепенно осел и засыпал пол. Медленно разгорелись неяркие лампы. Что-то щелкнуло, и на каменный пол выполз дроид-уборщик. Сноу подошел к возвышавшейся точно посередине металлической колонне, и часть её тут же засветилась зеленым. В полу медленно раскрылось округлое отверстие. Вниз их приглашала пришедшая в движение подвижная лента эскалатора.
Сноу и Блумберг решительно ступили на неё и стали погружаться в недра гигантской системы ММГ. Путь занял не больше трех минут, и мокрые детективы оказались на платформе подземной станции. Из туннеля медленно выплыл вагон Мономагга и, слегка покачиваясь на магнитах, замер напротив. Он имел форму фюзеляжа самолета, только без крыльев, хотя в хвосте виднелось что-то отдаленно напоминающее киль. С шипением раздвинулись двери, в вагоне зажегся мягкий приятный свет.
– Поехали? – обернулся на шведа Сноу.
Тот пожал плечами:
– Куда, Ричи, в Брюссель, в КОНОКОМ?
Англичанин, уже вошедший в вагон, остановился. Он и на самом деле толком не знал, куда им надо ехать? Сев в удобное, почти анатомическое кресло, Ричард задумался.
– Мономагг «Рембрандт» Западного отделения европейских монорельсовых дорог системы ММГ «Фарадей» приветствует вас на своем борту! – глухо прозвучал из динамиков лишенный выражения голос. – Прошу определиться с маршрутом и с оплатой поездки.
– Подожди, – Сноу глянул на засветившийся в передней части вагона экран, – дай подумать пять минут. Ведь спешки нет?
– Жду указаний, – равнодушно ответил голос.
– Вот и хорошо. Айво, ты знаешь, мне пришла в голову одна неплохая мысль! А что, если нам сгонять к кому-нибудь из экипажа той экспедиции?
Блумберг взглянул на светящийся лимб биоадаптивного Сектора и вздохнул:
– Ричи, третий час ночи. Почему гениальные мысли посещают тебя в ночное время суток?
– Потому что я сова, – усмехнулся Сноу. – Но ты прав. Отложим визиты до утра, а пока посмотрим, где проживают члены экспедиции, – Агент вывел на экран список членов экипажа и стал его внимательно просматривать. – Как считаешь, Айво, с кем нам стоит встретиться в первую очередь?
– С руководителем научной части, с кем же еще? – последовал немедленный ответ.
Айво зачем-то попробовал на мягкость сиденье кресла и с удовольствием погрузился в удобную, обтянутую темно-бежевой тканью, раковину. Открыв подлокотник, под которым обнаружился небольшой пульт, он включил обогрев и вентиляцию. Буквально через минуту он ощутил проникающее сквозь вялую одежду тепло и умиротворенно вытянул длинные ноги в мятых брюках и сырых грязных полуботинках. Сноу тем временем нашел необходимый файл:
– Вот нужный нам человек: Нейл Парсонс, геофизик, профессор… Черт, он сейчас улетел в очередную экспедицию!
– Тогда смотри, кто у него был заместителем, – подсказал Айво.
Ричард поработал виртуальными клавишами:
– Эмилио Сарразен, космопсихолог, живет в… во Франции, городишко Ле Карро Дарраш. Что-то знакомое, мне кажется. Где же это?
– В Альпах, где! – ответил Блумберг. – Стыдно, Ричи. Катаешься на горных лыжах и не знаешь горнолыжные курорты Альп.
– Если я раз в год выбираюсь на недельку покататься на горных лыжах в Швейцарии, это не значит, что я знаю все курорты в Европе! – с укоризной сказал Сноу и обратился к компьютеру Мономагга. – Так, «Рембрандт», нам бы в Ле Карро Дарраш. Есть там станция?
– Станция «Маглан» в двух километрах от городка Ле Карро Дарраш, – равнодушно вибрировал голос.
– Отлично! – обрадовался Сноу. – А оттуда мы уж как-нибудь доберемся. Теперь посмотрим личную позицию Сарразена… Так, историк-археолог, доктор наук… Айво, он, похоже, дома: зеленая метка стоит!
– Хорошо, – отозвался Айво. – Поехали. Только не надо ему звонить сейчас…
– Так, «Ремрандт», двигаем до станции «Маглан» и, кстати, закажи нам гостиницу. Мы там переночуем…
– Переночуем… – проворчал Блумберг. – Два часа поспим в лучшем случае.
– Маршрут Зандворт – Амстердам – Эйндховен – Маастрихт – Люксембург – Нанси – Безансон – Женева – Маглан. Экспресс без остановок. Расстояние 990 километров, расчетное время в пути один час десять минут. Заказано два номера в гостинице «Ле Фуайе» (1). Оплата... – забубнил голос.
– Оплата через КОНОКОМ, – англичанин снова дал просканировать свою карточку ИПЕК.
– Спасибо, оплата принята. Отправление – немедленно. Просьба при разгоне и торможении пристегивать привязные ремни, о чем вас также предупредит звуковой сигнал и надпись на информационном табло. Спасибо.
Двери закрылись, и вагон, поплавком качнувшись на гравикомпенсаторах, тронулся. Тускло освещенный перрон со светящейся надписью на стене «Зандворт» быстро уплыл в темноту. На передней панели вагона появилась карта маршрута и некоторые данные – расстояние, время, географические координаты. В углу экрана стала быстро меняться индикация скорости Мономагга: 40, 70, 130, 190, 270, 420 километров в час. Побежали цифры пройденного расстояния. Рядом ярко мигала надпись «Пристегните ремни!», хотя ускорение совершенно не чувствовались. Лишь едва слышный свист разреженного воздуха за бортом говорил о головокружительной скорости, с которой Мономагг мчался по подземному туннелю. В конце концов цифры замерли на отметке в 790 километров в час, и предупреждающая надпись погасла.
Сноу посмотрел на Блумберга: тот безмятежно спал, укрывшись пледом c логотипом «Рембрандт». Тогда Ричард, следуя примеру напарника, включил обогрев сиденья и тоже закрыл глаза: надо немного отдохнуть – день и вечер сегодня выдались непростыми. Неизвестно, что их ждет завтра. Через несколько минут он спал настороженным тревожным сном, готовый в любую секунду проснуться.
Вагон сверхскоростного поезда с монотонным тонким свистом рассекал разреженный подземный воздух, а наверху над всей Северной Европой продолжала свирепствовать ноябрьская непогода, обрушивая на города косые струи проливных дождей, обволакивая их густыми, как клейстер, туманами и обдувая холодными пронизывающими ветрами.
1. Le foyer - очаг