Герман уже давно развел огонь. Он явно тревожился: солнце не стояло на месте и неумолимо спешило к горизонту, на котором до сих пор никого не было видно. Казалось, жар от углей подрумянит повара раньше, чем сосиски.
«Так вся затея накроется», — с досадой подумал Герман и двинулся к дому, чтобы переждать в тени.
Он уже протянул руку к двери, но вовремя остановился: дверь была приоткрыта, и через щель были слышны знакомые голоса.
— Спасибо, я не интересуюсь этими сказками, — раздался голос Виктора.
— Почему сразу сказками? — удивленно спросил Алекс.
— Слушай, ты читал аналитическую статью Петерсона о происхождении подобных материалов? Вот поэтому.
— Статью — нет, не читал. А ты читал критику этой статьи?
— Хм... А что, есть критика?
— Ну представь на минутку, что есть. Как бы ты относился к «сказкам» в свете такой контр-критики?
На секунду все затихли.
— Ну может быть, и заинтересовался бы, раз оно того достойно. Но ее же нет, этой критики, верно?
— Ну пусть нет, что с того?
— Тогда как можно вообще рассуждать всерьез об этих вымыслах?
— Поправлю: о том, что ты считаешь вымыслом под влиянием твоей статьи.
— Да, да.
Тут в разговор вмешался Борис:
— Погоди. Виктор, то есть получается, что твои способности к анализу одной и той же информации зависят от мнений третьих лиц?
Виктор замялся:
— Ну, как сказать... Знаешь, здравый смысл предписывает мне не полагаться на сомнительную информацию, а предпочитать ей что-то более достоверное.
— Какой еще здравый смысл?
— Ну, логика, разум.
— Логика, говоришь? — в голосе Алекса прозвучала ухмылка.
— Ну да. Прекрасный путь к здравомыслию, рекомендую.
— А чем у нас занимается логика? Она учит нас строить верные заключения.
— Корректные.
— Да. Заключения из посылок. Из любых посылок.
— Ну и что? Это понятно.
— Причем логике вообще безразлично, откуда родом эти посылки. Ей не важно, взяли мы их из действительности, или из нашего личного опыта, или из наших убеждений и верований... Или, скажем, из этой книжки. — Раздался хлопок, как будто на стол упала небольшая стопка бумаг. — Она работает всегда.
— Или из логических тестов, — с восторгом добавил Борис. — Помнишь ту задачку с пятнистым летающим крокодилом?
— А-а-а, ненавижу этого крокодила!
Виктор почти рычал, пока остальные тихо смеялись. Герман тоже дернулся, едва сдерживая смешок.
— Именно логика позволяет нам исследовать любые сведения, — заключил Алекс. — Истинные, или ложные, или вообще не пойми какие. Огромные новые миры открываются перед тем, кто следует ее методам. Информация об искусстве, истории, культурах и религиях со всего света безопасна для его рассудка.
— Угу, — мрачно ответил Виктор. — До тех пор, пока его логика не завязана на представлениях о самом деле.
— Ну а как же иначе?
Борис встал из-за стола:
— Слушайте, где Герман пропадает? Мы так до заката не управимся.
Прежде чем Герман успел отреагировать, дверь распахнулась и отвесила ему пощечину.
— Ой-ой-ой... Ты в порядке? — Борис поспешно протянул руку упавшему.
— Да вроде ничего. — Герман улыбался, понимая, что сам виноват.
— Пока тебя не было, мы тут все овощи собрали и настригли. Ты где был?
— А я вас на улице ждал. На горизонт смотрел...
— Ясно. А как поживают наши сосиски?
— О, не волнуйся, они уже... Ой, я совсем забыл! — Герман в панике рванулся к своему кострищу.
* * *
Свежесорванные овощи, казалось, были втройне вкуснее на открытом воздухе. Хотя сосиски слегка закоптились, никто не брезговал: специфический вкус и аромат обугленной корочки пошли на ура. Некоторое время товарищи тихо ворчали, обжигаясь едой, и разговор всё не заходил.
Наконец Алекс прикончил свою порцию и спросил Германа:
— Так что ты там делал под дверью?
— Я вас снаружи ждал и пошел прохладиться в дом, — Герман словно краснел, но из-за следа от удара дверью нельзя было сказать наверняка. — Услышал ваш разговор... И любопытство взяло верх.
Борис уже листал небольшую книжку.
— Мы обсуждали вот эту брошюрку. — Алекс наклонился к Борису и отогнул обложку, чтобы Герман мог прочесть: «Сказания об Ирвине». — Мне на улице вручили. Может, знаешь?
— Что-то слышал. Ходят у нас легенды о каком-то баламуте, который людям покоя не давал...
Борис листал и всё хмурился:
— Где-то я уже это видел...
Алекс улыбнулся, словно знал некую тайну, которую не спешил открывать.
— Так о чём там пишут? — Герман приблизил голову к Борису, изображая желание почитать через плечо.
— Короче, был у нас лет двести назад царь Фредерик. — Борис поднял голову и надвинул очки на переносицу. — Восходя на престол, он провозгласил: «Правда на моей стороне — или я не царь!»
— Сколько пафоса, однако.
— Ну вот. Во всё время своего правления Фредерик стремился показать обществу, что он и правда — едины и неразлучны. Но здесь написано, что он подошел к делу не с той стороны.
— Как это?
— Фредерик убедил общество в том, что абсолютно все его поступки по определению служат правде. Когда именем царя творилось какое-то безумие, люди принимали это как безусловную добродетель и признавали за царем полное право на такие дела... Так гласит брошюра, — добавил Борис.
— Хорошо. А при чём здесь Ирвин?
— Вот тогда и восстал в народе человек, который призывал людей очнуться от сна и посмотреть на происходящее как есть, без оглядки на то, кем это творится.
Виктор потянулся и взял еще одну дольку помидора, скрывая легкое волнение.
— Ирвин убеждал людей, что царь поставлен служить высшим идеалам, а не самому себе. «Царь может идти в ногу с идеалами, но никогда не срастется с ними воедино». Он еще много чего говорил. Народ потихоньку переосмыслял свое положение, вылезал из грязи и принимался перестраивать общество.
— Так, а что Фредерик?
— Фредерику сильно досаждали рассказы Ирвина. Но Ирвин всегда отрицал необходимость переворота, настаивая на том, что нужно лечить сердце царя, а не свергать его.
Виктор достал изо рта надкушенную дольку:
— У царя было больное сердце?
— Вряд ли, — Борис посмотрел на Виктора с легким укором. — Думаю, здесь под сердцем подразумевается не насос, качающий кровь, а середина, самая суть человека.
— Хорошо, допустим.
— Как-то так... — Борис замолчал и снова уткнулся в брошюру.
* * *
Герман выждал паузу. Все молчали. Алекс смотрел на солнце, щурясь, как довольный кот. Время от времени звенел коровий колокольчик и слышалось мычание Марго, которая мирно паслась неподалеку.
Наконец Герман решился:
— А я на днях был в городе и заказал по почте обалденный видеокурс. Вот, смотрите. — Он положил на столик небольшую листовку.
— Джордж Мёрфи. «Познание мира методом шести аргументов», — Виктор нахмурился. — Что это?
— О, это настоящая жемчужина! Лучшее, что я когда-либо видел.
Виктор продолжал хмуриться и заморгал глазами.
— Я посмотрел небольшой эпизод, когда был в магазине... Автор раскрывает множество удивительных фактов, о которых я и понятия не имел. Происхождение жизни, устройство мира, ключевые моменты истории! Ты знаешь, я не склонен верить людям на слово, но... в том-то и дело, что автор всё четко обосновывает.
Алекс внезапно обернулся:
— А можно пример?
— Ну... Мёрфи не советует пересказывать суть его передач. Это нужно видеть. Он говорит, что важен сам метод.
— А он тебе мозги не промыл часом? — Кислая мина Виктора постепенно начинала портить впечатление от разговора.
— Да какое там! Это же факты. Против фактов не попрешь. Всё как ты любишь, Виктор. Просто... способ подачи, видимо, как-то важен.
— Хорошо. В чём он состоит?
— Мёрфи озвучивает некоторую мысль, а затем обосновывает ее через какой-нибудь аргумент... Погоди, это еще не всё! Пока ты размышляешь над первым аргументом, он приводит второй, и твои сомнения начинают рассеиваться. На пятом аргументе ты понимаешь, что тебе нечем крыть, а на шестом заявленный факт становится очевиден. Вот это я понимаю, профессионал!
Алекс засмеялся:
— «Нечем крыть»... Вы как будто в карты с ним играете. Что-то он мне не нравится...
— Думаю, тебе нужно сначала посмотреть, а потом уже рассуждать.
— Само собой, но у меня нехорошее предчувствие. Не знаю, как это объяснить...
— Давай пока оставим предчувствия в стороне. Скоро мне пришлют этот курс, и мы вместе поглядим. Договорились?
После короткой тишины Борис вскочил с места, держа брошюру в руке:
— Алекс, тебе это должно понравиться!
— Что такое?
— Слушай. Последняя история об Ирвине. Когда его привели к царю, Фредерик пытался убедить его в своей царской непогрешимости. На это Ирвин кротко отвечал, что «при всём старании царя ему невозможно слиться с правдой».
— И что?
— Фредерик разгневался и отдал сразу несколько приказов. Не для слабонервных! — Борис поднял глаза на Германа.
Герман сделал глоток яблочного сока и принялся слушать.
«Согласно первому приказу Ирвин был поставлен к стенке и расстрелян.
Согласно второму приказу его сердце пронзили штыком насквозь.
Третий приказ предписал изрубить его в клочья.
Четвертый приказ отправил его в жаркую печь.
Пятым приказом его прах разделили на 48 частей и закопали в разных частях света, не оговоренных в приказе.
Шестым же приказом весть о смерти Ирвина была распространена по всей стране, во всех газетах и посеяла уныние в народе»
Герман закрыл рукой глаза. Стакан с соком ударился об столик, и несколько капель выскочило наружу.
— Чудовищно! — воскликнул Виктор. — Как ты можешь это читать? Как... как это можно раздавать на улице?
— «По словам приближенных, царь отдавал новый приказ еще до того, как предыдущий приводился в исполнение. С последним же приказом он тяжело вздохнул и удалился в свои покои». — Лицо Бориса посветлело. — Понимаете?
— Псих какой-то, — Алекс брезгливо отвел глаза.
— И народ ему не поверил. «Вскоре газеты заполнились возражениями простых людей, которые продолжали стоять на своем.
„Ирвин жив, и царь над ним не властен“.
„Ирвин жив, и он переживет царя“»
Виктор закатил глаза:
— Ой, фанатики. От него же ничего не осталось!
— Думаю, они заподозрили неладное, — улыбнулся Борис. — Они нашли слабое место в его приказах и разоблачили его подход к делу.
— О чём ты говоришь?
— Они разоблачили метод шести аргументов!
Герман уставился на Бориса:
— Погоди. Не может быть! Фредерик жил двести лет назад, а Мёрфи — наш современник. Это чушь!
— Думаю, Фредерик изобрел этот подход независимо от Мёрфи. А что приказов ровно шесть — это может быть совпадением.
— А что же не так с этим методом?
— Фредерик отдавал всё новые и новые приказы, как будто сомневался в эффективности прежних. Он как будто не верил в то, что Ирвин оставил этот мир сразу после расстрела. Понимаешь? Даже совершенно уничтожив своего оппонента, он по-прежнему колебался, не будучи уверен в том, что дело сделано. В этом была его слабость, и народ увидел ее.
— Так...
— Каждым приказом Фредерик вновь и вновь провозглашает смерть Ирвина. Неужели первый приказ не погубил его?..
— Ну?
— А Мёрфи каждым своим аргументом вновь и вновь провозглашает свою идею, словно его первый аргумент ничего не доказал.
Герман поднял палец:
— Погоди, но ведь шестой аргумент может быть более надежен, чем предыдущие.
— Если и так, тогда первые пять ни к чему. Но нет! Ему нужны все шесть аргументов. Просто потому, что в общей массе они выглядят убедительнее. Он словно сам не верит собственным аргументам... Возможно, тебе тоже не стоить спешить с выводами. Как думаешь?
* * *
Стол был убран и занесен в дом. Все четверо сидели на траве и любовались вечерней зарёй.
Герман вздохнул, почесал голову и спросил:
— А стоит ли вообще читать или изучать что-то большое и значительное, если на любую мысль достаточно одного аргумента?
— Конечно, стоит. — Голос Бориса навевал какую-то ностальгию по былым временам. — Несколько аргументов могут вести к разным заключениям, собранным вокруг центрального тезиса, либо группироваться в цепочку... В таких случаях каждый из них важен и необходим.
— Угу.
— Кроме того, аргументируются не только утверждения, но и принимаемые решения. А решения не доказывают, их взвешивают. Оценивают плюсы и минусы.
В небе показалась небольшая стая птиц.
— А Ирвин... Почему люди решили, что он жив?
— С тех пор никто его не видел, — ответил Алекс. — Он простой общественный деятель, пострадавший за свои убеждения... А Фредерик вскоре покинул свой престол и исчез. Уходя, он оставил записку: «Если Ирвин жив — пусть займет мое место».
— Выходит, всё-таки не верил своим казням.
— Угу. А трон до сих пор пустует. Да и монархия уже в прошлом...
— Ну, а Ирвин-то почему «жив»?
Борис задумался:
— Наверное, здесь какая-то метафора. Вроде как он остался в их сердцах, понимаешь?
— А еще, — добавил Алекс, — его идеи легли в основу Новейшего кодекса Бонго, по которому мы сейчас живем.
— Ааа, точно! Как я мог забыть?..
Виктор обернулся и небрежно бросил:
— Алекс, а не могло быть наоборот? Сначала Кодекс, а потом вся эта история.
— По крайней мере, — улыбнулся Алекс, — так гласит брошюра.
24 июля 2016 г.
Оригинал: https://vk.com/note12035827_11762023