По выходным Борис любил выезжать в село. Вот и сегодня глаза, уставшие за неделю, казалось, жадно вдыхали чистый воздух и радовались естественному свету. Здесь, на открытой местности, можно было кричать и петь во всё горло, никому не мешая.
Борис протянул руки вперед, раскрыл рот и взял одну ноту. Изо рта с некоторым опозданием донеслось протяжное мычание.
Борис застыл и обернулся. Мычала корова, бежавшая через всё поле прямо на него. Похоже, она была чем-то напугана: несмотря на видимую усталость, она неслась со всех ног, как будто Борис мог ее спасти от неведомого ужаса.
Спустя две секунды очки, сложенные в футляр, уже летели в заросли неподалеку. Следом за ними прыгнул и владелец, спасаясь из-под мощных копыт, взрыхляющих землю каждым своим ударом.
— Вот паскуда... Убежала.
Борис вновь вооружил глаза очками и поднял взор на взмыленного парня с длинным и крепким прутом в плотно сжатом кулаке.
— Эй, Герман!
— О, Борис, привет! — На изможденном лице Германа показалась кривая улыбка.
— У вас что, корова взбесилась?
— Да нет, просто скотина глупая, ничего не понимает.
— А что она прямо на меня побежала? Чуть не задавила... Хоть стеклышки целы.
— Она от меня скрывалась, боялась, значит.
— Так ты что, ее вот этим прутом?..
— Ну да.
— Чем же она так провинилась?
— Да я на днях почитал пару интересных книжек. Столько нового узнал, голова едва не взрывается...
Страстное желание Бориса поделиться книжным опытом сочеталось с радостным осознанием того, что молодой пастушок взялся за ум, и его сияющие глаза выдавали живой интерес.
— О чем же эти книги?
— О, я всё переосмыслил. Раньше я был глупцом, а теперь наконец-то знаю правду. Самую главную правду.
Борис нахмурил брови:
— Какую же, интересно?
— Люди боятся смотреть правде в глаза.
— Хм... Ну да, бывает такое.
— Да это практически везде! — Бориса слегка удивило слово "практически", очевидно, позаимствованное Германом из какой-то книги. — Они бегут от горькой правды и утешаются сладкой ложью. И это так ужасно, что я уже почти отчаялся.
— Погоди, но ведь не всё правда, что горько, и не всё ложь, что сладко.
— Разумеется... Но чаще всего это так. Подумать только, даже в родном селе, даже любимая моя Марго под этим гнётом! — Герман поправил пропотевшую челку пятерней и сделал важное лицо. — Вот я и решил, что пора менять мир. И начать следует с родного села и с Марго.
Борис не знал, что у Германа есть невеста, но быстро смекнул, что к чему.
— Не переживай. Знаешь что? Давай вместе пойдем к твоей Марго и поговорим с ней.
Герман усмехнулся:
— Издеваешься, да? Как ты ей что-то объяснишь, если даже я не смог?
— Я понимаю, что вы с ней ближе знакомы. Но мне не кажется, что ее заблуждение может быть таким уж неразрешимым. Я общался с большим количеством людей и знаю...
— Борис, стоп. Ты видел, как она бежала минуту назад?
Борис опешил:
— Так, погоди... Марго... Так это что, корова?
— Да, корова! А ты подумал...
— А я подумал... что ты женишься скоро. Хотел поздравить тебя.
* * *
Герман и Борис шли через поле к тому месту, где Марго устроилась отдыхать. Ноги не держали ее, и она сидела на коленях, по-собачьи вытянув голову вперед. Герман уже успокоился после забавного недоразумения и был готов излагать своей ненаглядной горькую правду.
— Да, слушай, а что же ты хотел объяснить корове? Разве она способна рассуждать об истине?
— Конечно, способна. И она, как и прочие, ненавидит правду.
— С чего это ты взял? — Заинтригованный Борис поднес ко рту соломинку.
— Смотри.
Герман подошел к мирно сидящей корове и занес свой прут. Марго умоляюще замычала, поспешно отошла и села вдалеке.
— Вот видишь?
— По-моему, она просто тебя боится.
— Не меня она боится, а правды.
Борис недоумевал.
— Так ты бить ее вздумал? За что? Чем она провинилась?
— Да, я бил ее. Правда.
— Зачем ты это делал? Ты с ума сошел?
Герман сделал серьезное лицо:
— Борис, ты не понимаешь. Я. Ее. Бил. Это. Правда.
— И что теперь?
— Я ее бил — это правда. Она бежала из-за того, что я ее бил. Значит, она избегала правды. И ведь ничего с этим не поделать!
Ошарашенный Борис взялся за голову. Похоже, что книги не пошли пастуху на пользу, раз он чуть не загнал любимую корову.
— Борис, может быть, ты ей объяснишь, что к чему?
— Непременно объясню, — сурово ответил Борис. — Но не ей, а тебе.
— А почему мне? Разве я...
— Избегаешь, и еще как. Только не замечаешь этого.
— Что же мне делать?
Борис задумался на несколько мгновений. Корове он, быть может, и не объяснил бы ничего, зато понимает он ее прекрасно. А сейчас нужно разложить по полочкам то, чего нахватался этот парень.
— Смотри. Марго бьют прутом.
— Я бью.
— Да.
— И это пра...
— Ей больно. Она страдает. Марго не хочет страдать, она хочет жить. Пастись на лугу, щипать травку. И она бежит от тебя.
— А как же правда?
— Марго видит правду. И правда в том, что ее некогда заботливый хозяин внезапно взял прут и начал ее бить. Да, она бежит от этой правды. Но причина ее побега — не в самой правде, а в твоем к ней отношении. Ты жесток с ней, ты желаешь ей страданий, она этого не принимает и бежит от тебя, сколько бы ни было правды за тобой.
Герман оторопел и выронил свой прут:
— То есть я... изверг?
— Я мог бы так сказать, и даже еще похлеще. Это было бы правдой и всерьез задело бы тебя.
— Так вот оно что... Значит, я тоже... бегу?
— Да. И в этом нет ничего страшного. Требуется немалое мужество, чтобы перенести личные оскорбления, сколь бы они ни были правдивы. Но посмотри, я же ничего подобного не говорил! И ты не обиделся на правду.
— Ничего не понимаю... Так я бегу от правды или нет?
— Ты, как и многие из нас, можешь бежать от грубости или жестокости ради сохранения жизни, здоровья и спокойствия. Правда и ложь здесь совершенно ни при чем. Всё дело в способе подачи: в том, буду ли я тебя ненавидеть, бить или обзывать за ту мерзкую правду, из-за которой пострадала твоя корова.
* * *
Солнце уже клонилось к горизонту, косыми лучами перебирая волнующиеся травинки на лугу, словно струны диковинной арфы. Посреди обширной равнины слегка возвышался крошечный холмик. Если подойти поближе, то можно было расслышать слезливое мычание коровы и тихий, едва разборчивый шепот гостя из города.
— Всё хорошо, Марго. Да, он поступил неразумно, и ты совсем не заслуживаешь такого скверного обращения.
— Му-у-у...
— Да, он не прав. Совсем не прав.
— М-м-м...
— Я с ним поговорил. Он больше не будет так делать. Я взял с него слово, что впредь всякую книжку мы с ним прежде обсудим, а потом уже будем применять в жизни. Я обещаю, что он больше никогда не поднимет на тебя... руку.
— Мм...
— Ну всё, нам пора домой. Уже солнце заходит. Пойдем. Марго, ну пойдем, всё будет хорошо...
Герман виновато наблюдал за холмиком из окна своего дома и ничего не слышал.
8 февраля 2015 г.
Оригинал: https://vk.com/note12035827_11719772