Как-то зимой выпало мне ночное дежурство в офисе. Я сперва даже обрадовался: клиентов в такое время суток почти не случается, телефон молчит; и вполне себе можно выспаться. Да и напарник, ко всему, полагался. Только вот в ту смену с последним не повезло мне – попался жуткий зануда. Зануд же я не терплю категорически! А этот... Кроме как занудой, он оказался еще и классическим семьянином и подкаблучником! (Что еще хуже)
Почему подкаблучник хуже зануды?
Ну... к примеру. Вот. Во время полуночного чаепития я ему бородатый анекдот травлю, где трое мужиков о женах рассказывают:
– Моя гадюка мне только сто рублей на обед дает! – сетует один из них.
– А моя кобра всего полтинник, – вздыхает другой.
– А моя Зоя, – флегматично замечает третий, – мне вообще ни копейки на обед не дает...
– Как?!!! – одновременно кричат его друзья. – И ты после этого зовешь ее Зоей?
– Хм, – горько усмехается муж Зои, и поясняет: – ЗОЯ – это Змея Особо Ядовитая!
В общем, рассказал примерно в такой интепритраэйшн я этот анекдот напарнику, а тот лишь плечами пожимает:
– Ну и что? – говорит он. – Мне моя Оля тоже денег не дает. Зато готовит мне на дежурство целую сумку жратвы. Картошка, макарончики. Я не жалуюсь. Да и чего жаловаться-то? Экономить сейчас на всем приходится. У нас семья, пацан в школу ходит. А это знаешь, как накладно тепереча пацана в школу-то... – Он печально вздохнул и замолчал.
Я хмыкнул:
– И чем же это, позволь узнать, накладно? Среднее образование-то у нас вроде бесплатное. Правда, не знаю, чему в этих школах учат теперь, но платить за них родители не обязаны...
Напарник перебил меня:
– Правильному, правильному учат! – стукнул он кулаком по столу, от чего даже подпрыгнула покоившаяся на нем кружка с недопитым чаем. Потом он продолжил уже вполне себе спокойно, как ручеек зажурчал своим чуть ли не церковно-песенным баритоном: – Учат правильному, патриотическому... В школе перед уроками на линейку собираются и гимн поют. Не дай бог опоздать! Это хорошо.
А вот сейчас вдобавок и эти... основы церковной... этой... этики, что ли, ввели. Правильно! И уроки любви к президенту. И тоже верно. Как можно не любить президента? Такой мужик! На 99 процентов мужик!
Я тем временем подносил к губам свою чашку с чаем, так едва не поперхнулся им. Об уроках «любви к президенту» до сих пор слышать мне не доводилось. Но фанатичный блеск глаз моего собеседника и беспрекословный тон его голоса что-то удержали меня от возражений. В конце концов, – заключил я, – в школе не мой сын учится, а его. «Жираф большой, ему видней!» Единственное, о чем я счел уместным спросить коллегу:
– Упс! А почему президент на 99 процентов мужик?
– Ну... Как сказать тебе... – Собеседник на несколько секунд задумался. – Хобби у него одно не очень хорошее имеется.
– Это какое же? – насторожился я.
– Спортивное.
– Спортивное? – приподнялись мои брови.
– Именно так.
Наступил черед задуматься мне.
– Ты это о чем? – осведомился я после паузы: – Дзюдо? Хоккей?
– Ни-и-и... – замахал на меня руками напарник. – Ни боже! Какое дзюдо? Дзюдо – это правильно! Дзюдо – это сила! И хоккей тоже. Трус не играет в хоккей!
– Воистину так, – согласился я. – Но тогда о чем ты? О каком спорте?
Муж Оли потупил взор и тихо прошептал:
– Лыжи...
– Лыжи? – даже пришлось переспросить мне. – Какие лыжи? При чем тут лыжи?
– Ну, – напарник поднял на меня глаза и выдавил из себя, будто опасаясь чего: – Лыжи... Президент любит лыжи...
Я не смог сдержать улыбку.
– И что же в этом плохого? Я вообще, если хочешь знать, на 99 процентов люблю нашего президента только из-за того, что он любит лыжи. Лыжи – это супер!..
Меня накрыла волна романтических юношеских воспоминаний и я продолжил разглагольствовать:
– Раньше, помню, каждую зиму по выходным я сам на лыжню вставал. Это ж, б... – я даже невольно матюкнулся, – это ж, б... такая романтика была! Прикинь, заснеженный лес: закутавшиеся, как бабы прям, в белые пледы елки; кусты в сугробах спрятаться пытаются; большие деревья столбами черными тебя так и магнитят, чтобы ты лыжу свою об них сломал... А ты... А ты, блин, фигачишь себе по лыжне, что между ними проложена, фигачишь... только палки твои лыжные мелькают, и кажется... кажется взлетишь сейчас... Ей-богу, оттолкнулся палками от наста, и взлетел! То там, то тут вверху белки своими рыжими хвостами тебе пример подают...
А где-то недалеко дятел стучит, будто смеется, провоцирует: «Ну, давай же, давай, взлетай!» И ты только шасси на взлет, как тебе вдруг березка снежный душ устраивает, с ветки своей высокой охапку снега скидывает, и обязательно за шиворот тебе, снайперша, блин... Но кайф! Боже, какой же был кайф! – Я горестно вздохнул. – Теперь только хреново: леса порубили, поля и рощи застроили складами, лыжню не пускают больше. Негде ее пустить. Да и зимы какие-то бесснежные пошли. А так, лыжи... Сказка!
– Ага. Сказка... Сказочка! – Чайная жидкость в кружке моего визави опять заволновалась. – А знаешь ли ты, – сказал он мне, – что уже пятый год подряд на родительских собраниях в школе нас, родителей, заставляют покупать детям лыжи? Вот так прямо, да, заставляют! Мы тоже, как ты, умник, говорим, что лыжни больше нет, бла-бла-бла - что снега больше нет. А нам говорят, что президент любит лыжи, и если мы не хотим, чтобы детки остались на второй год из-за успеваемости по физкультуре, то обязаны покупать им лыжи. Не важно, что снега нет. Принес в школу пацан или девка твоя лыжи – пять баллов ему. Не принес – второй год. Лыжи – оценка этого... – как его? – патриотизма ребенка твоего. И это правильно. Без возражений я не без ни малейших тут. Но дорого уж больно... Накладно. Одно радует, что не большой теннис, как у прошлого было... Но все же то же... Не того. Из последнего дюжим... Макароны и картошка!
Мне, конечно, рассуждения собеседника показались забавными, но ничем особым он меня не удивил.
– Да чего такого-то? – скрыв улыбку, осведомился у него я. – Купил чаду своему лыжи, да и будь здрав. Или твоему сынуле западло лыжи в школу на плече таскать?
– Ты че? – вновь пошел волной чай в кружке моего напарника. – Какой западло? Как скажут, так она и будет! Только, гад, растет он...
– Кто, президент? – не смог скрыть я удивления. – Да он вроде как только молодеет...
– Ты идиот? Я о сыне. Он у меня не простой. Он у меня этот...
– Индиго?
– Не выражайся! Он у меня с Олей... Блин! Из башки вечно вылетает. Ё! Вспомнил, Акселератор. Точняк! Каждый год приходится новые портки, новые пиджаки, новые... новые для школы лыжи ему покупать. И ботинки для лыж, разумеется. А стоит все это удовольствие почти половину моей месячной зарплаты... В кладовке уже пять пар новых лыжов, не езжиных. Их, как ты и говоришь, сын просто в школу на плече носил. И ботинков столько же. Всех размеров... Вообще не одёваны... А крепления к этим лыжам...
Дальше я не слушал. (Ну и зануда!) Попытался абстрагироваться от него, вновь наполнил свою голову прекрасными лыжными воспоминаниями из собственной юности, когда «деревья были большими», а лыжни прекрасными, длинными и живописными. Заснеженные елки, коварные березы...
В памяти даже воскрес дежурный громкий оклик:
– Лыжню! Лыжню!
(И ты отодвигаешь правую лыжу вбок, перестраиваешь на ее место лыжу левую, и с румяным задором на щеках пытаешься потом настигнуть обогнавшего тебя лыжника... А лучше лыжницу! Ах, лыжницы! Ваши мешковатые трико советского пошива казались тогда более сексуальными нежели сегодняшние пляжные стринги на бедрах ваших дочерей...)
Но все проходит. Теперь детей в школах учат чему-то иному. Да и бог с ними, с детками. Ночь моего дежурства закончилась. Я открыл внешнюю дверь офиса и.. ОФИГЕЛ. (за ночь выпал месячный объем снега!)
Я шагал утром со своей ночной смены, с трудом пролагая себе дорогу.
Навстречу мне двигались люди, спешащие на работу. Это было прикольное зрелище! По непроторенной тропе, утопая по колено или даже по пояс в снегу, они упорно двигались «к неопозданию на работу».
Но точку поставило иное:
Это был мальчишка лет 11. Снег ему доходил до талии. Но он упорно, изливаясь потом, прокладывал себе дорогу в снегу на урок патриотизма, чтобы успеть спеть Гимн. На плече у пацана были.... ЛЫЖИ!
ПОЖАЛУЙ, ЭТО ВСЕ, г-да присяжные заседатели... Гейм, как говорицца, аут...