Летом 1944 года Риббентроп вызвал меня в свою летнюю резиденцию в замке Фушль. В конце беседы Риббентроп встал и, подойдя ко мне, с очень серьёзным видом потянул меня в угол.
- Одну минуточку, Шелленберг. Мне нужно поговорить с Вами об одном очень серьёзном деле. Никто, кроме фюрера, Бормана и Гиммлера, об этом не знает. Нужно убрать Сталина.
Я кивнул головой, не зная, как реагировать на такое заявление. Риббентроп объяснил мне, что весь режим в России держится на способностях и искусстве одного человека и этим человеком является Сталин.
- В личной беседе с фюрером,- продолжал он,- я сказал, что готов пожертвовать собой ради Германии. Будет организована конференция, в которой примет участие Сталин. На этой конференции я должен убить его.
- Один? – спросил я.
Риббентроп резко повернулся ко мне.
-Фюрер сказал, что одному этого не сделать. Он просил назвать человека, который сможет помочь мне.- Риббентроп пристально посмотрел на меня и добавил:- Я назвал Вас.
Я не знаю, какое у меня в тот момент было лицо, но вряд ли умное. Я был совершенно расстроен и озадачен.
Риббентроп всё заранее обдумал и теперь начал объяснять детали плана. Он, конечно, хорошо понимал, что на конференции будет строгая охрана, и вряд ли получится пронести в здание гранату или револьвер. Однако, Риббентроп слышал, что моя техническая группа изготовляет револьверы, по форме ничем не отличающиеся от вечной ручки. Из такого револьвера можно стрелять крупнокалиберными пулями на расстояние 6-7 метров. Они сделаны настолько искусно, что по их внешнему виду никто не мог догадаться об их истинном назначении.
-Мы, конечно, - сказал он,- могли бы пронести такой револьвер в зал, и тогда, всё, что от нас потребовалось бы, это иметь твердую руку.
Наконец-то Риббентроп закончил. Всё это время я пристально следил за ним. Говорил он с таким увлечением, что напоминал мальчишку, пересказывающего содержание впервые в жизни прочитанного детективного романа. Но увы, было совершенно ясно, что передо мной самый настоящий фанатик.
Я считал, что план Риббентропа, мягко выражаясь, результат его нервного и умственного переутомления. Однако, обстановка была неподходящей, чтобы возражать, и кроме того, я понимал, что каждое сказанное мной слово сейчас же будет передано Гитлеру. Наконец мне показалось, что я нашел выход из тупика, в котором оказался. Я сказал, что хотя и считаю план технически выполнимым, однако успех его будет зависеть от того, удастся ли заманить Сталина на конференцию, чего добиться будет весьма трудно после неудачного опыта отношений с русскими в Стокгольме. Я предложил, чтобы он прежде создал необходимые условия для осуществления плана. Если же ему это удастся, я буду готов поддержать его и словом и делом.
- Я ещё подумаю над планом,- сказал Риббентроп,- и поговорю с Гитлером. После этого я Вас вызову.
Больше о своем плане он мне не напоминал.
Мне как-то пришлось говорить с Гиммлером об этом. Ему особенно понравилось то, как я ответил Риббентропу. И тем не менее, после обсуждений с Гитлером Гиммлер предложил свой план, очень напоминавший план Риббентропа. В соответствии с ним наши специалисты изготовили мину для убийства Сталина. Мина размером с кулак имела вид кома грязи. Она должна была быть прикреплена к машине Сталина. Мина имела запал, управлявшийся с помощью коротковолнового передатчика, и была настолько мощной, что когда при испытании мы взорвали её, то от нашей машины почти ничего не осталось. Передатчик был размером не более пачки сигарет и мог подорвать мину на расстоянии до одиннадцати километров.
Двое бывших военнослужащих Красной Армии, находившихся до войны в течение долгого времени в ссылке в Сибири, взялись выполнить это задание (один из них был знаком с механиком из гаража Сталина). Ночью на большом транспортном самолете они были доставлены к тому месту, где по сообщению нашего агента, была ставка Сталина. Они спрыгнули с парашютом и, насколько мы могли установить, приземлились в указанном месте. Однако, это было последнее, что мы о них слышали, хотя оба имели коротковолновые передатчики. Я не уверен, что они вообще пытались выполнить задание. Более вероятно, что очень скоро после приземления они были схвачены или же сами сдались органам НКВД и рассказали о задании…