Глава первая
В день, когда в Консулате проходил торжественный банкет по случаю выхода консула Эвердика на пенсию, я, хотя на тот момент еще не все было решено окончательно, присутствовал там уже как его преемник, а потому и отношение ко мне было соответствующим. Передо мной откровенно заискивали, как перед своим новым шефом, поскольку каждый осознавал, что, если уж сам Эвердик пожелал видеть меня в освободившемся кресле, то мое официальное назначение на должность – пустая формальность. Даже вице-консул Унарис в тот вечер улыбался мне особенно слащаво, хотя я прекрасно понимал, что в действительности он с удовольствием разорвал бы меня на тряпочки, – стать преемником Эвердика он мечтал уже много лет, а потому считал меня выскочкой и, разумеется, ненавидел за то, что мне посчастливилось перепрыгнуть через его голову из заместителей по связям с общественностью.
Несмотря на высокую представительность, банкет носил неформальный характер, и потому на него были приглашены все, кого консулу лично хотелось видеть, даже если это были люди со стороны. Я чувствовал себя ужасно неуютно, многие были мне не знакомы, хотя меня, как оказалось, знали абсолютно все и даже, насколько я понимал, были в курсе, что, возможно, своим продвижением я обязан какой-то секретной политической операции, осуществленной совместно с Эвердиком и ставшей судьбоносной для человечества. Полномочный секретарь Совета Согласия даже произнес по этому поводу весьма общую, но прочувствованную речь, в которой выразил надежду, что теперь у Эвердика будет больше свободного времени и он засядет за написание мемуаров, в которых, может быть, откроет миру некоторые секреты, накопившиеся в его памяти за долгие годы нелегкой и ответственной работы. Консул с улыбкой ответил, что там видно будет. А между тем один из самых больших его секретов сейчас держал меня под руку и мягко улыбался гостям, а второй вместе с двумя младшими внучками Эвердика Ингрид и Лилей поедал малиновое желе за столиком у стены. Интересно, как бы прореагировали собравшиеся, если бы узнали правду?
Тэнни в этот вечер выглядела, как настоящая леди. На ней был строгий серый костюм с розовой косынкой на шее, волосы она уложила на затылке, усыпала крупным жемчугом и стояла рядом со мной, буквально излучая свет и привлекая к себе восхищенные взгляды, изящная, стройная, гибкая, каждым движением подчеркивающая свое девическое достоинство и красоту. Ей было девятнадцать лет, рядом с нею я чувствовал себя совершенным стариком и даже как-то немного смущался, хотя в то же время меня распирало от гордости, и, когда я замечал посторонние взгляды, меня так и подмывало крикнуть: «Смотрите, смотрите, это моя дочь, мой ненаглядный Тигренок!». Хотя какой уж там тигренок! Рядом со мной стояла настоящая молодая тигрица, за изяществом и гибкостью которой скрывалась необузданная сила – та самая, которой боялся сам Эвердик, хотя его вообще трудно было испугать.
Моя вторая дочь Айка тихонько хихикала со своими ровесницами-подружками, облизывая перемазанную в желе серебряную ложечку. Даже в пятнадцать лет она была все тою же озорницей, выдумщицей и непоседой. Специально к этому вечеру ей вдруг вздумалось перекрасить себе волосы, и она стала жгучей брюнеткой.
– Что же ты наделала! – посетовал я, увидев ее метаморфозу. – Такую замечательную рыжесть испортила!..
– Ну, па, рыжее же сейчас не в моде… – объяснила Айка, мило улыбнулась, и мне пришлось признать, что черные волосы, хотя и непривычные для меня, ей очень к лицу.
Эвердику нравилось, что его внучки дружат с моими дочерьми. В его доме Тэнни и Айка были своими людьми, и меня это тоже вполне устраивало, ведь девочки, по сути, были очень одиноки и друзей на стороне завести себе не могли. А с Лилей, Ингрид и Ингой, которая была на год младше Тэнни, они прекрасно проводили время, ладили по всем статьям и вообще находили между собой много общего, а кроме того, Тэнни потихоньку обучала внучек консула приемам самозащиты, они частенько фехтовали на бамбуковых мечах и получали от этого колоссальное удовольствие, в особенности Лиля, которая была девчонкой боевой, задиристой и в любой компании желала доминировать.
Возможно, именно эти занятия и навели Эвердика на странную, хотя и вполне трезвую мысль. Как-то раз, взяв меня под локоток и отведя в сторонку, он, таинственно понизив голос, сказал мне:
– Слушай-ка, Уральцев, тебе не кажется, что Консулату давно пора обзавестись элитными войсками специального назначения, а не тем дерьмом, которое у нас сегодня в наличии?
– Вы что же, предлагаете переформировать наши войска?! – удивился я.
– Да нет, – махнул рукой консул, – я предлагаю их переобучить. Что если твоя Тэнни возьмется за них по полной программе и за год-два сделает из них бойцов экстра-класса, а?
Я опешил:
– Да что вы, шеф, серьезно, что ли?
– Еще как серьезно! – улыбнулся Эвердик.
– Но ведь она еще совсем девочка! Ей ли тренировать здоровенных мужиков-десантников! Какое там к ней будет уважение!
– А уважение она с собой на кулаках принесет, – утешил меня шеф. – Сломает одному-другому челюсть – сразу зауважают! А жалование мы ей положим генеральское. Если все пойдет путем, пусть вообще эту отрасль возглавит. Ну, как?
– Шеф, ей же учиться надо… – слабо защищался я. – Она же в университет собирается…
– С университетом мы ей оформим, чего там! – проницательно посмотрел на меня Эвердик. – А мне войска нужны, и чтоб не хуже приснопамятного «Аплоя». Сечешь?
– Ну, а сама-то Тэнни что? Вы с ней разговаривали?
– Она согласна, – заявил шеф, и мне пришлось развести руками.
В тот вечер на банкете Тэнни присутствовала не только как моя дочь, но и как директор службы внутренней безопасности Консулата. В этой должности она состояла уже год, но на ее характер новая работа никак не повлияла – это по-прежнему была моя нежная, ласковая и добрая Тэнни, всегда готовая услужить и прийти на помощь и становящаяся настоящей тигрицей только на тренировочной десантной базе.
Поскольку наладить работу вновь созданной службы первоначально было поручено мне, я прекрасно знаю, как эффектно все это начиналось, и, надо признать, всякий раз, вспоминая случившееся, испытываю ни с чем не сравнимое удовольствие и гордость за мою девочку.
Майор Симонис, который тогда был начальником десантной базы, представлял собой классический тип храброго вояки, какой очень любят изображать в голливудских боевиках. Это был мощный коренастый малый с накаченными мускулами, квадратным лицом, бычьей шеей, широченными плечами и даже, как и положено, имел шрам на левой щеке. Он небрежно носил хаки, говорил хриплым голосом и всем своим видом излучал грубоватое достоинство боевого командира, всегда могущего защитить честь – свою и своих солдат.
Симонис долго сидел у меня в кабинете, внимательно слушал, когда я рассказывал ему о своих планах, сдержанно кивал, еще более сдержанно задавал вопросы и в конце концов подытожил:
– Что ж, господин заместитель консула, я понял, чего вы добиваетесь. Реорганизация наших войск может означать только одно: начальство недовольно тем, как мы до сих пор исполняли свои обязанности. Это обидно. Более того, оскорбительно, ибо я считаю, что мои ребята – профессионалы высочайшего класса и уже сейчас являются элитным подразделением. Тем не менее, я солдат и потому подчиняюсь приказу. Если у вас действительно имеется инструктор надлежащего уровня, мы готовы поработать с ним.
Это прозвучало, как «мы готовы всыпать ему по первое число и поставить его на место», поэтому я улыбнулся:
– Да, господин майор, такой инструктор у нас имеется, и сейчас я вас с ним познакомлю.
Когда в кабинет вошла Тэнни, майор сначала округлил глаза, потом сделал несколько рыбьих движений ртом, а потом возмущенно вскочил с места, грохнув своими кулачищами в мой стол:
– Вы что, издеваетесь, господин заместитель?! Этот цыпленок и есть ваш инструктор?!
– Нет, это ВАШ инструктор, – опять улыбнулся я, – и хочу вам заметить, что вы не очень-то вежливы. Так с молодой девушкой не разговаривают.
– Я думал, вы серьезный человек, – захрипел майор, дрожа от возмущения, – а вы вызвали меня к себе, чтобы понасмехаться! Нет уж, со мной такие шутки не проходят! Мне плевать, в каком вы кресле сидите! Смеяться над собой я никому не позволю и немедленно ухожу!
И тогда раздался спокойный, мягкий голос Тэнни:
– Но неужели, майор, вы уйдете, даже не пожав цыпленку руку? Будьте же джентльменом, в конце концов.
Симонис пронзил ее испепеляющим взглядом.
– Хорошо, я пожму вашу руку, мисс! – каркнул он и сжал протянутую Тэнни ладошку своей медвежьей пятерней.
Наблюдать за всем дальнейшим было одно наслаждение. Без видимых усилий и ничуть не изменившись в лице, Тэнни сжала свои тонкие изящные пальцы. Майор опять округлил глаза, физиономия его покраснела, шрам побелел, на лбу вздулась жила. Он попытался высвободить руку, дернулся, но Тэнни еще чуть-чуть усилила захват. Потом еще чуть-чуть. И еще. В руке майора что-то хрустнуло, он по-звериному рявкнул, извился всем телом и вдруг взвыл не своим голосом:
– Пусти, мать твою, больно!
Тэнни разжала пальцы.
Баюкая руку, майор плюхнулся на стул. На Тэнни он смотрел с ужасом:
– Что это, черт возьми?! Ты кто такая?!
– Я ваш инструктор, майор, – Тэнни была само спокойствие. – И, надеюсь, теперь вы будете мне больше доверять и мы сработаемся. Не так ли?
Когда я рассказал Эвердику об этой сцене, тот расхохотался до слез.
– Ай-да Тигренок! Ай-да девочка! – веселился он, хлопая себя ладонями по коленям. – А ты там каких-то здоровенных мужиков боялся! Не родился еще тот мужик, который нашу Тэнни обидит!
Я с удовольствием признал, что он полностью прав.
– Ты вот еще на базу съезди, – порекомендовал мне шеф, прохохотавшись, – поприсутствуй на первой тренировке, а потом опять мне расскажешь, вместе посмеемся.
«Почему бы и нет?» – подумал я тогда и действительно поехал с Тэнни на базу.
Надо сказать, что после того внушительного рукопожатия майор Симонис преисполнился к Тэнни не просто уважения, а даже какого-то мистического трепета. Он понятия не имел о происхождении девушки, не знал даже, что она моя дочь, и строил всевозможные догадки, воображая себе то то, то это. Своих подчиненных перед первой встречей с новым тренером он тщательно проинструктировал, но все равно нельзя было не заметить, как изумились десантники, когда им предъявили невысокую, изящную и хрупкую девушку в шерстяном спортивном костюме спокойного зеленого цвета.
Для Тэнни десантники продемонстрировали показательные бои. Они с воплями крушили руками кирпичи и доски, метали ножи в мишень, швыряли друг друга оземь – словом, делали все, чтобы произвести впечатление.
Им это не удалось.
По окончании их выступления Тэнни встала из-за своего столика, стоявшего в углу спортивного зала, и, окинув взглядом строй десантников, произнесла:
– Об ошибках, которые вы допустили в ходе демонстрации, джентльмены, я скажу позже. А сейчас мне бы хотелось узнать, что каждый из вас умеет не напоказ, а в реальном бою. Прошу вас, возьмите любое холодное оружие, какое у вас есть, и нападайте на меня одновременно. Не бойтесь действовать в полную силу – мне нужно узнать все ваши возможности.
Десантники переглянулись, но вызов приняли.
Тогда состоялось еще одно потрясающее шоу. Тэнни не дралась в общепринятом значении этого слова, она просто двигалась – неуловимо, грациозно, бесшумно, и здоровяки-десантники разлетались от нее в разные стороны, теряя оружие и воя от боли. Когда все пятнадцать человек ее соперников были уложены на пол, Тэнни, даже не запыхавшись, вернулась за свой столик и спокойно заговорила:
– В ваших действиях, джентльмены, я усматриваю как минимум три основных недостатка. Во-первых, на вас огромное влияние оказывает внешний вид противника. Несмотря на то что вас предупредили, вы все равно приняли меня почти за ребенка и вели себя соответственно, поэтому, даже работая в треть силы, мне было легко вас победить. Учтите это на будущее. Во-вторых, вы очень медленно двигаетесь. Вас, конечно же, обучали рукопашному бою, и вы выполняете все упражнения, в основном, правильно, просто делать это надо раза в три быстрее. А в-третьих, чего вы все так орете, когда разбиваете кирпичи? В десантных вылазках в тылу реального врага вы тоже будете так вопить, чтобы вас за километр было слышно? Нет, джентльмены, вы должны действовать абсолютно бесшумно, чтобы о вашем присутствии противник не догадывался до последнего мгновения. Вот исправлением этих трех недостатков мы и займемся на первых порах, а там посмотрим.
Мысленно я рукоплескал моей девочке. Матерых десантников она разделала и отчитала, как новичков, и те не нашли, что ей возразить, потому что понимали, что она права на все сто процентов. Я видел, как все они потрясены и как осовело хлопают глазами, не веря, что их только что на голову разгромила эта миниатюрная и хрупкая девушка. Майор довольно лыбился, словно говоря: «Что, получили? А я ведь предупреждал!».
С тех пор Тэнни начала заниматься на базе регулярно. Десантники уважали, побаивались ее и называли не иначе как "мастер". Эвердик был доволен – дело двинулось так, как он того и хотел.
– Надо бы еще и Айку куда-нибудь приспособить, – сказал он мне как-то раз. – Такой талант пропадает!
– Да Бог с вами, шеф! – решительно запротестовал я. – Помилосердствуйте, ей всего четырнадцать лет! Вы что, хотите, чтобы и она десантуру тренировала?!
– Зачем десантуру? – пожал плечами консул. – Есть у меня одна детская спортивная школа на примете. Возьмем над ней шефство, пошлем туда Айку, пусть мальчишек драться учит. А вырастут те мальчишки, примем их к нам на практику, будут почти готовые десантники, и для Тэнни возни меньше.
Но Айке подобная идея пришлась не по нутру. Постоянно окруженная трепетной отцовской и сестринской любовью, она была человечек избалованный, легкомысленный и капризненький и потому серьезных дел не любила, а предпочитала все время проводить с подругами, плескаться в бассейне, играть в бадминтон и танцевать под оглушительную музыку. Впрочем, баловали девочку не только мы с Тэнни, но и сам Эвердик. Да и внучки его в ней души не чаяли и очень многое ей прощали и позволяли, так что Айке было не до каких-то там мальчишек из спортивной школы – она жила весело и беззаботно и ничего менять в своей жизни не собиралась.
Вообще, Эвердик частенько посмеивался над тем, с каким трепетом я люблю Тэнни и Айку.
– Ты в их присутствии сразу глупеешь и начинаешь изъясняться на каком-то птичьем языке, – говаривал он.
Но я-то чувствовал, что старик меня прекрасно понимает и даже, может быть, по-хорошему завидует. И хотя для одинокого мужчины всегда непросто быть отцом сразу двух девочек, Эвердик знал, что я абсолютно счастлив, несмотря на то что порой мне действительно приходилось выкручиваться из весьма сложных и щекотливых ситуаций. Конечно, Тэнни и Айка были не совсем обычные дети, но проблемы возникали у них такие же, как у всех, и тогда они шли ко мне за помощью и советом, потому что больше идти им было не к кому. И я волей-неволей должен был вникать в их подчас серьезные, подчас забавные девчоночьи секреты, очень гордясь, что мы живем на абсолютном доверии друг к другу и что они удостаивают меня этого доверия. Так уж получилось, что я один на целом свете знал все слабости и страхи этих сильных и бесстрашных девочек и прекрасно понимал, какую ответственность это на меня налагает.