семьдесят одно слово от автора
Это было сочинено почти двадцать пять лет назад. Мне еще не стукнуло тридцать. Был сильно влюблен в творчество Лермонтова, хотелось что-то подобное сделать. Вот сейчас бы сразу возник резонный вопрос: а зачем? Восхищайся им да делай свое, а чего повторять! Ну и вообще: понты, намеки, позы такие интеллектуально-томные. Противно смотреть, какой был. Молодость любит пылить - пускать пыль в глаза. Все мы в молодости безрассудствовали. Так что ногами уж не бейте.
ЗА ПРЕДИСЛОВИЕ
Параноик? А я всегда считал себя парамагнетиком! Да что вы говОрите! Совершенно разные вещи? Тогда я для полноты лучше буду дианоиком. Посмотрите, как прекрасно звучит: пара-магнитный дианоик! Я тащусь по всей длинне. Или ширшине. Э-э-э нет, диэлектриком не хочу, скучное занятие: сиди да изолируй. Я хочу шнырять. Нырять тоже. Я вообще всем хочу быть, да на мне сидит диалектическое диэлектрическое диэклектическое заклятие дианоика: чего мо-гу — не хочу, чего хочу — не могу! Мое хотение есть дополнение к моему могению. Гений ли я, спросим себя не тая? Еще куда!! Куда? Не знаю, вверх, видимо, и сразу вбок. Тут-то они все и лежат: кони, люди, дрова, погода... Только туман прохаживается иногда, пиная погоду. Да, по году. Там кучей свалены года в брусках, он по одному их сталкивает вниз. А Вечность ткет из них саван, который в Бесконечности перекраивают в саванну. Ой, постой с той! Ну вон видишь, в уголке шевОлится, вот то она. И смотри не моргай! Нет, зевать можно, моргать лишь нельзя. Понимаешь, ей необходим свет очей, без оного у нее прекращаются процессы психосинтеза и фотоанализа, и она погибает. Откуда взял? Онтолог подарил. Говорит, её прожорливость его разорила. Питается она рефлексиями субъекта предиката; а они нынче дОроги, рефлексии-то! Я как? А у меня куча целая рефлексий инъекта предиката, авось с голодухи пожрет. Эта куча дав-но меня тревожит. Там идет спонтанный процесс диссипации рефлексий в релаксацию, релак-сация, подвергаясь автокорреляции, выпадает в эманацию. Самое страшное, в имманентную эманацию с персистенцией по времени и диффузией вдоль плоскостей, натянутых на аффинный базис. Ну что вы, какой же я мазохист. Я рядовой и не совсем прилежный садист. А душа так просится летать!!!
Solis d. — a. d. VI Kal. Oct.
Сергей, как я писал весной, загорался по весне идеей экспериментов над людьми. Про-верить свои силы в воздействии на них. Практически он собирался провести тонкую операцию по влюблению двух молодых людей друг в друга. Затем несколько изменил план, решив со-вместить в себе одновременно организатора и объекта воздействия. Все лето он был занят толь-ко этим: “плел интриги” против самого себя. Дело его увлекло, он вошел во вкус. Пока Сергей изъясняется самыми общими и туманными фразами. Я не знаю ни кто она, ни до какой черты дошел эксперимент. Однако, Сергей заявляет, торжествуя, все идет точно по его воле и плану. Зародило это во мне сомнение: а не идет ли эксперимент над экспериментатором? Не ловИм ли сам ловец? Я жен наблюдал достаточно, всего точнее это выражает Mare: перед чужим она стерпит и головную боль, но со своим притворяться незачем и невозможно; чужой побыл да и ушел, можно расслабиться, а свой-то всегда рядом, разрядка все равно требуется, на нем и мож-но облегчиться. Посему Сергеево заявление, что все идет по его плану и желанию в любых ме-лочах, настораживает, как любое идеально деланное.
Это начало еманципации Сергея. И его заката. Кроме того, я сразу ощутил, хоть до сих пор не могу сказать в чем, небольшую жилку отчуждения Сергея. Словно есть ему что скры-вать, и он все время настороже, как бы не проговориться. Это третий удар лета.
Следует признать, что я тоже изменился. Во-первых, отпустил волосы. Во-вторых, — и это мое собственное ощущение — я обрел новую порцию уверенности. Размышляя летом в ви-ду известных мне перемен и предчувствуя новые, я решил, поскольку время настает, свою даль-нейшую судьбу. В том смысле, что твердо остаюсь при своем мнении и в облике отстраненной от человечества фигурой, сколь бы ни было это в глазах людей глупО или дурнО. Alea jacta est. Я не знаю, что и как дальше пойдет, какими методами будет воздействовать на меня реаль-ность, как я буду отвечать. Решение было внутреннее, касалось личных ощущений. Просто я еще раз твердо себе ответил: я есть прав.
Сергей был зело удивлен, когда обнаружил, что большинство людей не имеет своей воли и легко принимает чужую, лишь бы это происходило незаметно, не демонстративно. Подобная ситуация его забавляет и воодушевляет, он всегда ведь был уверен, что все всё воспринимают как он, надо только им раскрыть глаза. Если ему нравится в ноябре купаться в реке или слушать Горелик, то и всему человечеству также должен быть приятен ее идиш. И вот теперь он с радо-стью обнаружил, что действительно многих можно прозреть на свои глаза. Хвастливо заметил вскользь, что и я принадлежу к управляемым и внушаемым им. Оставаясь при своем мнении, я молчу; кроме моего собственного взгляда на вещи имеет ли что-либо значение в этом мире?! Попутно делаю свои прогнозы относительно Сергея. Он еще столкнется с непониманием не только ее, но и себя.
Тоска, конечно, и грусть.
Была Mare — было в тягость. Я не мог расслабиться, должен был поперёд всего думать о ней, о ее настроении. А о себе когда ж?! Вот она уехала — и пусто, и грустно. Мой дуализм. С любым посторонним человеком я не могу до конца разбираться в своих чувствах, в своих мыс-лях, в своих ощущениях. Однако, одиночество лишает эмоций — сырья для всего остального во мне.
Сергей две ночи спал в лабе между лазером и осциллографом на аккумуляторах. Пора-жает меня, что он при включенном пятикиловаттном “козле” укрывался одеялом, старым спальным мешком и двумя моими куртками.
Летом у Сергея гостил дядюшка из Сибири. Вел с ним разговоры о политике, “просве-щал” и под конец вручил стопку газет “Русский порядок”. Их Сергей привез мне почитать. Примитивно и липко. Читаются они как букварь (так уж там упрощенно и поверхностно), если бы не было так гадко. Вранье внаглую. Вот пример: дополняют заповедь Христа “возлюби ближнего своего” пояснением, мол, коль выделено “ближнего”, то, очевидно, есть и “дальний”, которого любить не только не требуется, но надлежит ненавидеть. Напрасно отменена цензура. Говорить и печатать можно что угодно при условии, что у всех голова, а не держалка для ушей.
Martis d. — a. d. IV Kal. Oct.
Тоска. Грусть. Мышей развелось, предстоит долгая и упорная война.
Вчера весь день копал картошку соседям. За просто так. Они в летах, им тяжело, попро-сили, я не возражал.
Сергей стал загадочен по-обычному, по-человечески. О своих делах, скажем прямо, сер-дечных говорит окольно и невнятно, прикрывается якобы идущим процессом, мол, обобщать рано. Ни словечка не сказал, кто она, какова она, как развивается так называемый эксперимент. Налицо все признаки первого этапа влюбленности, когда еще таят и прикрываются необходи-мостью. Что ж, я фатален не менее, чем Жак, буду просто проводить наблюдения за наблюдате-лем.
Jovis d. — pridie Kal. Oct.
Тоска, грусть.
Я не знаю, как дела у Люды, вернувшись, еще ей не звонил. Может, она уже замуж вы-шла, последнее свидание в июне обеспечивает такому исходу высокую вероятность. Только мечтаю, где все идет именно так, как я хочу, я везде первый, я герой. Никогда так не будет, да-же если б было возможно. Но отчего ж не помечтать в свободное от сна и яви время!
Veneris d. — Kal. Oct.
О Сергее мало информации, выводы делать не на чем. Насторожил он меня, осталось ощущение, что он изменен и потерян. Появился в нем — если быть точным, пока крошеч-ный, — изъянчик, подобный имеющимся у наших женатых.
Мне грустно, мне скучно, мне пусто. И нечем тоску мне унять. Далеко где-то, за дождем и лесом, у самой горы кричит паровозом бык.
Lunae d. — a. d. IV Non. Oct.
Хитрый Валера залез в холодильник.
(Мития)
Выпытал у Сергея всю его аферу. Загорался он бредовой идеей кого-то там влюбить. По-том сообразил, что лучше всего взять себя для эксперимента. Итак, где-то в конце весны он распил две (2) бутылки водки с неким мистером Х. Мистер Х уже в летах, солиден и авторите-тен, и Сергей решил заручиться его симпатией. Лучший способ, по Сергею, заслужить распо-ложение человека — стать ему чем-либо обязанным. Сергей так и поступил, ведь пили водку мистера Х! Работает у них там программистка Р (ибо имени он ее не сказал, а я забыл спро-сить). Они фанаты науки, не то что мы, работают по воскресеньям. Сергею мистер Х нужен был просто как буфер, благожелательный буфер между ним и Р, которая наедине с ним работать избегала. Действовал Сергей не спеша, с чувством, с толком, с расстановкой. Пара месяцев уш-ла у него на работу и чаепитие в паузах. Вдруг Сергей позвонил Р в полшестого утра и пригла-сил ее совершить прогулку.
- Поздновато что-то, — невинно заметил я. — Надо бы чуточку раньше. Хотя бы в полночь.
- Фиг тебе! В пять я еще сам спал, в шесть уже слишком поздно, половина шестого — самый раз! Я никуда идти не собирался, мне ее надо было всего лишь разбудить.
Надобного ему он добился. Встретившись на службе, Сергей сделал вид, что ничего не было, и вообще, звонок ей приснился. Прошла неделя или около того, и Сергей повторил все в точности.
- И чего ж ты этим добился?
- Этого самого! В третий раз приглашение прозвучало в соответствующее время и было приня-то.
- В полшестого утра?!
- Нет, вечера.
- Хитер, как Неуловимый Джо! Может быть, она согласилась бы с первого раза.
- Может. Но мне нужно было знать точно!
Прогулки стали регулярными. Тут вдруг мистер Х что-то заподозрил. Пригласил Сергея и Р к себе на чай, где пытался осуществить роль свахи. И Сергей, и Р отлично понимали мотивы и старания мистера Х, а запоздалость его действий создала атмосферу некоего сообщничества.
В одну из ночных прогулок случился небольшой инцидент с неким третьим лицом, по-казавший Сергея в весьма выгодном свете. Этот инцидент пришел двумя тузами в прикупе (не на мизере ль?). Отношения встали на ступень полного доверия. Это конспект происшедшего.
Сергеевы наблюдения. Его поражает, как он сам признается, больше всех сюрпризов те-ла (всякие вдруг случающиеся с ним кондрашки по причине его полного пренебрежения преде-лами выносливости своего тела) сюрпризы духа (как я это назвал). Жаловался он, ни с того ни с сего приходят мысли, что раньше ему никак прийти в голову не могли. Меняются даже вкусы. Алогичности Р у него нет слов. Не то что пустяк, с пустого места может напридумывать и рас-крутить себя. И часто важное, существенное оставляет без внимания. Вообще же, как истый оп-тимист, Сергей считает, что все идет именно так, как предсказывает теория, нюансы лишь в техническом исполнении.
- Конечно, — согласился я. — Теория требует ввинтить лампочку. Ты для этого кличешь еще четверых человек, вы притаскиваете стол, на него взобравшись, подносишь лампочку к патро-ну, а твои помощники крутят стол и поют.
- Зачем поют?
- Да мне-то откуда знать! Это же твои помощники.
Сергей ни слишком задумывается над интересами второго участника эксперимента, его чувствах и надеждах. “Теория что-нибудь подскажет”, — отмахивается он.
С моими замечаниями Сергей, выслушав, не согласился. Ему кажется, он есть главный вдохновитель всего дела. Итак, votum separatum.
Когда я спрашивал, не ловИм ли сам ловец, я не ограничивался тем, что Сергея кто-то охмуряет. Видите ли, ловец ловИм самим собою! Спонтанно ли желание поставить экспери-мент? С чего вдруг ему захотелось выяснять свои возможности? Жил только лет и не отличал женщин от прочих неодушевленных предметов, а тут вдруг! Мне кажется, вся эксперимента-торская чушь потребовалась для того, чтобы реализовать глубинные и тайные движения души в таком ортодоксальном и вздорном сознании, как Сергеево. Ухаживать, влюбляться, волновать-ся по такой мелочи Сергей себе не позволит. Вот и пошло все в обход. Даже Ницше приплел к этому делу, мол, он реализовывает Ницшевские идеи построения сверхчеловека.
За всеми экспериментами, теориями, внезапно возникающими потребностями оные про-верять стоит ОН — срок!!! Если бы это был хотя бы рок! Неумолимый, безжалостный, слепой срок! К тому идет, что останусь я один. Все подчиняется сроку! Настает время, птицы отправ-ляются на другой конец света, и силе, их влекущей, наплевать на собственные намерения птиц. Вольно, зато очень метко Mare перевела латинскую пословицу (звучащую “волентем фата ду-кунт, нолентем трахунт”) так: желающего судьбы ведут, нежелающего трахают. Камушек, по-нимаю, в мой огород, но уж очень хочется повыделываться, зело у этих судеб — а равно у рока и срока — вызывающе-уверенный вид. Пока Сергей еще похож на себя, но зреет в нем anthropos amans (а правильнее было б amens).
Martis d. — a. d. III Non. Oct.
Приходит день, приходит час....
Что за напасть!!?
Я не знаю, как вы назовете. Не торопитесь с любовью. Я бы определил ее как происхо-дящее единожды и происшедшее со мною в старших классах. Так быть безрассудным и трепе-щущим, так быть счастливым ни от чего, так быть полным можно всего лишь раз единствен-ный. Любовью, как и корью, болеют раз! В моих чувствах к Люде много всего, но это совсем иное. Там и тогда она (Нина) была идеал; к нему стремился я и рвался, но идеал был соверше-нен и не нуждался ни в поклонении, ни в восхищении.
Сейчас я ин, к идеалам охладел. Никак не превознося и не украшая, просто хочу Люду. Я никого не желаю ласкать, кроме Люды. Ничьих иных ушей я не хочу касаться нежными слова-ми! Я жажду только Люду. Однако....