1959 год. Новая попытка... Начиная с марта месяца, я принял окончательное решение поступать в военное авиационное училище вместо авиационного института. У меня появился какой-то прилив новых сил. Я еще упрямее сидел за учебниками. Особенно много времени уделял математике, физике и английскому языку. Почти все свободное время, кроме работы, просиживал за учебниками. Значительно реже встречался с Тамарой, она уже начала самостоятельно работать и очень уставала, а мне было уже очень трудно выкраивать свободное время.
1959 год. Очень трудно... Прибыл в райвоенкомат для распределения по военно-учебным заведениям. Беседовавший со мной майор ознакомившись с моим аттестатом начал меня агитировать, чтобы я поступал в Ленинградскую военно-медицинскую академию, убеждая меня, что с такими оценками в аттестате, да ещё с трудовым стажем, меня там «с руками оторвут» и город красивый, есть, где провести свободное время. Но я настаивал, что хочу в авиацию. Он сказал: - В авиацию, так в авиацию. Будем надеяться, что не пожалеешь! И записал мою фамилию в графу «Киевское военное авиационное техническое училище» и добавил: - Ждите, придёт вызов.
Через две недели пришел вызов прибыть в областной военкомат, чтобы следовать в Киевское военное авиационное техническое училище. Собрался и на следующий день поехал по указанному адресу, это оказалось вблизи Южного вокзала. Добрался туда к 10 часам утра, а через два часа нас построили и куда-то повели. Когда прошли мимо Южного вокзала, многие начали шутить: - Мы, что пешком до Киева будем идти? На что старшина, который нас сопровождал, пообещал: - Шутники сегодня будут картошку чистить! Кстати, он выполнил своё обещание.
Через полчаса мы уже входили в проходную Харьковского ВАТУ, на улице Володарского.
Нас разместили в 10-местных палатках, рассказали о правилах поведения, распорядке дня и всё завертелось «согласно воинским уставам».
Первый экзамен, математика, был через три дня. Наша группа пришла в класс и все ринулись занимать «лучшие» места. У двери нас осталось двое и осталось свободных два первых стола. Мне достался левый стол, а мой коллега из принципа занял стол справа, хотя можно было садиться по два человека за стол. Вслед за нами зашла преподаватель, поздоровалась и сразу же начала раздавать чистые листы с печатями и листочки с вариантами. Все не успели даже достать и приготовить свои шпаргалки. И мы начали выполнять задания.
Через сорок минут мой коллега за соседним столом справился с заданием, поставил точку на чистовом варианте и я. Педагог, которая теперь следила только за нами, взяла наши листы, хотя мы робко возражали — Надо проверить! - поставила при нас в наших работах по «отлично» и под ропот других ребят, выставила из класса.
Уже за дверью мы познакомились. Мой коллега по одиночному сидению за столом, оказался Аркадием Каневским, в дальнейшем мы попали в один учебный взвод, но в разные классные отделения. Примерно, так же легко справился с сочинением, экзаменом по физике и физкультуре. Сказалась подготовка к экзаменам в институт, а здесь требования были несколько ниже, да и «справедливости» было больше, не было толкающихся вокруг детей знаменитостей, хотя, как я понял после, мне это только казалось. А через пару недель мы уже знали результаты экзаменов.
Не успел я опомниться, увидев свою фамилию в списках поступивших, как подали команду: – Строиться! Мы уже выполняем все команды добросовестно, как будто мы не кандидаты, а настоящие курсанты, и чувствуем себя победителями. Нас сразу повели переодеваться к вещевому складу. Там нас уже ожидали выпускники этого года выпуска, которые еще не уехали домой. Они начали уговаривать нас, что нам гражданская одежда и обувь не понадобятся и, чтобы не возиться с её отправкой и хранением, лучше все это подарить им. У меня была хорошая рубашка в модную желто-серую клетку, сшитая свободной курткой и её у меня почти вымолил кто-то из ребят-выпускников. Он мне принес точно по росту новенькое обмундирование: гимнастерку и бриджи х/б, помог подобрать сапоги, за что я ему был очень благодарен, и, как договаривались, получил мою шикарную рубашку.
Через полчаса мы были словно из военного инкубатора: все наголо стриженные, эту услугу нам оказали перед мандатной комиссией, одетые в жёсткое топорщащее хлопчато-бумажное обмундирование. Кирзовые сапоги, остро пахнущие каким-то ещё незнакомым запахом, шерстяные пилотки и кожаные ремни с блестящими бляхами придавали нам какой-то вульгарно воинственный вид, в военной форме, но без погон. Погоны нам тоже выдали, но сказали, что пришивать их будем вечером. После обеда мы также что-то получали: и индивидуально – шинели, мыло тетради и общее для всех – сапожные щетки, сапожный крем и что-то ещё. Понять было невозможно, так как разные группы получали разное имущество, но носили всё в общую палатку. Командиры, их назначили из числа поступивших солдат срочной службы или из отслуживших срочную службу, считали имущество между группами и взводами, списки которых им вручили командиры. Набирали три роты: 1-ю, 2-ю, и 3-ю. Я был распределен в 3-ю роту. В роте было два взвода. Два классных отделения составляли взвод. Я попал во второй взвод в 33 классное отделение. Классное отделение состояло из двух строевых отделений. Моя фамилия была во втором строевом отделении 33-го классного отделения, второго взвода 3-й роты. Набранные на первый курс в 1959 году три роты вошли в состав 1-го батальона училища.
1960 год. Сразу после Нового года нас перевели во вновь отремонтированные казармы. Запах свежей краски, чистые полы, новые кровати и тумбочки, все это заставило сразу забыть наши трудности и лишения на протяжении пяти месяцев. В умывальнике можно умыться, побриться и что-то мелкое постирать. Рядом каптерка, где хранится парадно-выходная форма. В коридоре аккуратно заправленные шинели. В спальных помещениях, прямо под боком, пирамиды с нашими, ставшими родными, карабиними СКС. Если появилось желание написать письмо, можно уединиться в уголке «Ленинской комнаты» и под фон приглушенных разговоров сочинять строчку за строчкой письма домой или своей девушке.
Домой стараюсь писать часто, а вот девушки мне что-то не пишут. Не все понимают и одобряют мой выбор. Такое впечатление, что не хотят меня понять. Чувствуется, что относятся ко мне, как к больному, который заковал себя на всю жизнь в солдатские кандалы, как Тарас Шевченко. Сразу как будто обрезало с контактами. То было много друзей и подруг, а то – не стало никого, вакуум какой-то. Все забыли или выжидают, а что из моей затеи получится. Да я и сам еще не очень уверен, что выдержу, хотя всегда мечтал стать военным. Но то были мечты, а это воплощение их в реальную жизнь. Я понимал, что будет сначала трудно, но, что так трудно будет сразу – не представлял. Никаких поблажек, какое-то испытание на выживание. Но коллектив кажется подбирается хороший, хоть и жесткий, но не гнилой. Это уже хорошо.
Читаю газеты. Делаю заметки в своей записной книжке.
04.01.1960, 04-13 февр. Визит А.И.Микояна в Гавану (после прихода к власти Фиделя Кастро в 1959 году ). Торгпереговоры и обещание экономической помощи.
24.01.1960, В Алжире французские поселенцы, возмущенные предложением президента де Голля о самоопределении Алжира и его приказом о смещении генерала Жака Массу с поста командующего французскими вооруженными силами в Центральном Алжире, поднимают восстание.
Время идёт вперёд.