Глава 8: Желания и потребности.
Хаус постучал в дверь Уилсона, и, не дожидаясь ответа, впустил себя сам.
- Уилсон! - позвал он, прикрывая за собой дверь.
- На кухне! - отозвался Уилсон, и, когда Хаус вошёл в кухню, через плечо спросил:
- Кто победил?
- Нет победивших, нет проигравших, - ответил Хаус, ныряя в холодильник, лимонно-жёлтая громадина которого гармонировала с плитой. - Это всего лишь тренировка!
- Как тебе удалось попасть в команду?
Хаус выбрался из холодильника с бутылкой пива в руке.
- Обещание приобрести для парней новую экипировку смягчает сердце самого сурового тренера.
Уилсон оторвался от стряпни и, повернув голову, с изумлением уставился на Хауса:
- Ты расстался с деньгами? Добровольно?
Хаус загадочно улыбнулся и отхлебнул большой глоток пива.
Покачав головой, Уилсон вернулся к сковороде и, перемешивая подливу, проговорил:
- Я рад, что ты получил удовольствие.
- А ты?
На этот раз Уилсон полностью повернулся к Хаусу, хотя для этого ему пришлось опереться рукой о прилавок.
- Да - с нажимом сказал он. - Ты был там… живым.
- А прежде я не был живым? - вполголоса спросил Хаус.
- Не так. Не как раньше - глядя в пол, Уилсон кашлянул и возвратился к плите. – Мне жаль, что я не остался до конца.
- Серьёзно, ты много потерял, не увидев, как я остановил нападающего безупречным приёмом - Хаус с энтузиазмом закружил на носках по кухне, наглядно воспроизводя свои действия на поле. Остановился он, только очутившись за спиной у Уилсона, мигом переключаясь на наблюдение процесса опускания в кастрюлю тушки цыплёнка, как будто ничего интереснее он до этого не видел.
- Что это будет?
Уилсон оглянулся на него с улыбкой:
- Карри.
Уилсон, приятно расслабившийся после обеда, положил правую ногу на журнальный столик, рассеянно потирая бедро, и запрокинул голову, глядя на потолок. Он услышал тихое звяканье и, переведя взгляд, увидел, что Хаус поставил рядом с его ногой чашку с напитком, подозрительно смахивающим на горячий чай, после чего уселся рядом.
- Что это?
- Масала - ответил Хаус, потягивая из своей чашки. - Потушит пожар в желудке от твоего карри.
- Где ты… - Уилсон приподнял бровь, с подозрением приглядываясь к предложенному напитку и не делая ни малейших попыток взять чашку.
Хаус быстро окинул его взглядом и успокаивающе кивнул.
- Год в Индии. Маме нравилось, когда он правильно заварен.
Уилсон недоверчиво покачал головой и повернулся к так и не включенному телевизору. Хаус шумно прихлёбывал из чашки, и это был единственный звук, нарушавший напряженное молчание, повисшее между ними. Уилсон снова взглянул на чашку, потом - на Хауса. За все годы их знакомства Хаус никогда не угощал его собственноручно заваренным… чем-нибудь.
- Ты нашел Кэролайн!
Плечи Хауса чуть напряглись:
- Пей уже.
Это подтвердило подозрения. Уилсон поднялся с дивана, прихватил чашку с журнального столика, хромая, отправился на кухню и демонстративно отправил её содержимое в канализацию.
- Какого чёрта ты делаешь? - рявкнул Хаус, появившись в дверях.
Уилсон едва удержался, чтобы с силой не швырнуть чашку в раковину, вдогонку за напитком.
- Ты нашел Кэролайн, - повторил он.
- Ты мне выбора не оставил!
- Ты мог бы оставить ЭТО в покое, - Уилсон повернулся и прислонился к раковине.
- Ты меня первый день знаешь? - Хаус прислонился плечом к дверному косяку. - Я ничего не оставляю в покое. Я получаю то, что хочу. И я хочу, чтобы ты мне отдал ЭТО.
Уилсон тихо засмеялся, потирая шею привычным жестом:
- Прекращай уже быть таким упрямым ослом. Я ничего тебе не верну. Привыкни к этой мысли.
- Прошёл месяц…
- И ты спас шестерых пациентов, - перебил Уилсон.
- И почти убил двоих из них, - огрызнулся Хаус. Он потёр лицо, затем скрестил руки на груди. - Больше не волнуешься по поводу моих крыльев?
Уилсон скопировал его жест:
- Тебе не нужна эта боль.
- И поэтому ты забрал её себе? - Хаус шагнул на кухню, сокращая расстояние между ними. - Великомученик, страдающий за меня?
- Я не страдаю - я справляюсь. Потому что я сам сделал свой выбор, в отличие от тебя - Уилсон оттолкнулся от прилавка и направился к двери, стараясь поставить точку в споре.
Не тут-то было. Хаус схватил его за локоть, когда он поравнялся с ним
- Может, теперь позволишь и мне сделать выбор?
Уилсон посмотрел в глаза своего друга, в которых застыли просьба и страх.
- Нет. И больше не пытайся - мягко сказал он прежде, чем похромать дальше.
Хаус попытался ещё раз. И ещё раз. И потом ещё и ещё, и ещё… Он, как бы между прочим, предлагал Уилсону кофе, когда тот приходил к нему на консультацию. Он появлялся в клинике с двумя чашками кофе на вынос и небрежно «забывал» одну из них рядом с Уилсоном. Однажды Уилсон, отвернувшись от монитора на соблазнительный аромат, обнаружил на краю стола красную кружку Хауса с горячим шоколадом, материализовавшуюся ниоткуда.
Молча и упорно игнорируя попытки Хауса, он просто оставлял всё, чем бы оно ни было, нетронутым и, прихрамывая, шел дальше согласно своему дневному расписанию.
Вытираясь после душа, Уилсон вдруг обратил внимание на своё отражение в большом, до пола, зеркале на двери ванной комнаты.
Шрам был уродлив, бесспорно: корытообразное углубление на месте мышцы бедра, горный хребет рубцовой ткани, краснеющей, если он был на ногах слишком долго. Но сейчас Уилсон увидел и другие изменения, произошедшие с его телом
Его левая нога стала более мускулистой оттого, что теперь на нее приходилась основная нагрузка при ходьбе. Его правая рука тоже стала более сухой и жилистой из-за интенсивного использования. Он поиграл мускулами руки, любуясь рельефом, которого не видел с тех пор, как закончил колледж.
Он немного повернулся. Несмотря на ограничение подвижности, его жировой слой уменьшился. Его живот стал более плоским, чем прежде. Почти постоянная тошнота от таблеток и старания лишний раз никуда не выходить привели к тому, что он стал меньше есть, что вкупе с патологическим желанием нагружать ногу ходьбой во время усиления боли привело к незначительной, где-то даже приятной, потере веса.
Уилсон покачал головой, отвернулся от зеркала и начал одеваться. Забрать боль Хауса было простым решением, терпеть её постоянное присутствие стало задачей со многими неизвестными. Особенно с наступлением зимы, когда постоянная ноющая боль сроднилась с его ногой и плечом, стала его естеством. Теперь любое незамысловатое движение, о котором он раньше бы и не задумался, занимало гораздо больше времени. Он чувствовал себя старым.
Но не сегодня вечером. Завязав галстук именно так, как хотелось, он улыбнулся. Сегодня вечером у него намечалось свидание, второе свидание, и возможно… просто, возможно, ему повезет.
- Доброе утро, солнышкооо! – отвратительно веселый и бодрый для раннего утра голос впивался в мозг сотней острых игл.
Не открывая глаз, Уилсон пробормотал:
- Что ты здесь делаешь, Хаус?
- Я вышел прогуляться этим чудесным утром - откликнулся тот всё так же весело. - Дошёл до твоего дома. И, какой сюрприз, у меня есть ключ! – с этими словами Хаус отдернул штору.
Уилсон вздрогнул оттого, что солнечный свет даже сквозь сомкнутые веки ударил ему в глаза. Он повернулся, чтобы с громким стоном закрыть голову подушкой.
- Ну, вставай уже, Джимми! - Хаус попытался зайти со стороны изножья кровати. - Ты же у нас жаворонок. Поздно лег?
Уилсон осторожно откатился на не освещенную солнцем сторону кровати и убрал от лица подушку.
- А ты как думаешь? - хмуро проворчал он.
Хаус усмехнулся немного тревожащей хищной усмешкой.
- Я думаю, что нам обоим повезло, - он вытащил из кармана красные кружевные трусики и повращал их на пальце. - А где твои трофеи?
Уилсон помрачнел:
- Надеюсь это трусики не…
- Девчонки-сталкера? - Хаус усмехнулся и покачал головой. - Я не идиот - он затолкал свою добычу обратно в карман.
Уилсон закрыл глаза и пробормотал:
- Спорный вопрос…
Кровать прогнулась под усевшимся на неё Хаусом.
- Все было настолько хреново? И теперь ты один в такое замечательное утро.
- Не один…- проворчал Уилсон. – А жаль…
- Ну, ладно – желающий непременно поделиться своими завоеваниями, Хаус пренебрег намеком - Тогда расскажу тебе о моём свидании.
- Ох, ради всего святого…
- Я пошёл в этот бар просто расслабиться – Хаус вскочил и принялся мерять шагами маленькую спальню, игнорируя протесты Уилсона. - И как раз усиленно трудился над этим, как вдруг рядом пристроилась хорошенькая блондиночка и заказала мартини самым обозленным голосом, какой ты можешь себе только представить…
- Дай-ка угадаю: она хотела трахнуть тебя, чтобы «трахнуть» своего парня?
Хищная усмешка вернулась на лицо Хауса.
- О, да! Прямо так и сказала.
Уилсон закатил глаза:
- И ты, как добрый самаритянин, пришел её на помощь…
- У неё оказалась отличная грудь - Хаус перестал метаться и мечтательно вздохнул - Не слишком большая, не слишком маленькая, так упруго подпрыгивала, когда я ей всаживал, - Хаус развёл руками и пошевелил пальцами для наглядности.
- Тебе повезло - скривился Уилсон. – Теперь проваливай - он подвинулся так, чтобы опереться на спинку кровати и потянулся за своим болеутоляющим.
- Нууу, давай, я же тебе рассказал, – просительно заскулил Хаус.
Уилсон бросил в рот таблетку и проглотил всухую.
- Не хочу об этом говорить.
Хаус опустил взгляд на свои ботинки и потоптался на месте:
- Она увидела твою ногу и сбежала?
- Я сказал, что не хочу говорить об этом.
Хаус испытывающе посмотрел на него:
- Она не сбежала, но ты не смог.
- Хаус - раздражённо выдохнул Уилсон. - Она не сбежала, я был в порядке. Мы занялись сексом, я пришёл домой. Конец истории, - он спустил ноги на пол и взялся за трость, стоящую у столбика кровати.
- Нет, не конец - тихо ответил Хаус. - Ты был возбуждён, она тоже, но вы должны были думать о том, как бы так расположиться, чтобы тебе не было больно. Половина поз тебе больше недоступна. Секс из забавы превратился в тяжелую работу. Зная тебя, ты пытался снова и снова, пока настроение не ушло окончательно.
Уилсон сидел на краю кровати, держась за тумбочку и опираясь другой рукой на трость. Он опустил голову и уставился в пол.
Хаус медленно опустился на кровать рядом с ним:
- Таким образом, у тебя был дрянной секс, и теперь нога болит вдвойне, и погано на душе, потому что дрянной секс просто не стоит затраченных на него усилий.
Уилсон кивнул, пряча глаза, и на миг страстно желая, чтобы Хаус принёс с собой чашку кофе.
Отгоняя подлую мыслишку, он вспомнил счастливую улыбку на лице Хауса, когда тот снял шлем для лакросса, его стремительный силуэт на утренней пробежке, мельком увиденный из окна новой квартиры, вспомнил, как выглядел Хаус после разрыва со Стейси и провала кетаминового обращения – краше в гроб кладут. Эти воспоминания укрепили, пошатнувшуюся было решимость во что бы это не стало оставить себе боль Хауса.
Уилсон с тяжелым вздохом поднялся на ноги и, вымучивая из себя бодрость, подтолкнул лодыжку Хауса своей тростью:
- Двигайся. Ты разбудил меня ни свет - ни заря, с тебя завтрак.
Хаус уже минут десять обыскивал мини-кухню своего отделения, недовольно ворча. Наконец, обернулся к Кэмерон:
- Где он?
Она подняла глаза от монитора и озадаченно замигала:
- Где что?
- Тот чай, который ты завариваешь, когда у меня аллергия.
- Чёрный орех и имбирь, - Кэмерон встала и, обойдя Хауса, не глядя, достала с полки банку с заваркой. Поставив её на прилавок, перед Хаусом она, с независимым видом вернулась к компьютеру.
Пару минут он с негодованием пытался прожечь её спину взглядом, затем занялся приготовлением чая, вполголоса шепча слова ритуала, тихо радуясь, что Кэмерон включила музыку и демонстративно игнорирует его. Когда он пошёл, чтобы выбросить пакетик в мусорку, Кэмерон не выдержала и напомнила:
- Сейчас - середина зимы.
- И?
- И у вас нет аллергии.
Хаус прищурился, посмотрел на чай, потом на Кэмерон. На лице его появилось хорошо знакомое выражение удачно найденного решения сложного дела. Хаус постарался быстро стереть его с лица и сказал:
- У Уилсона начинается простуда.
Как и ожидалось, Кэмерон немедленно скользнула в любимое состояние – «сочувственная заинтересованность». Он протянул ей чашку:
- Отнесешь ему чай?
Она улыбнулась и взяла чашку:
- Хорошо, я как раз собиралась обсудить с ним кое-что.
- Эй! - окликнул Хаус, когда она уже открыла дверь. - Не говори ему, что это от меня - не хочу губить репутацию.
Кэмерон просияла, и с выражением лица «Авввв», которое она обычно приберегала для хорошеньких маленьких котят, ушла выполнять поручение.
Хаус с самым обыденным видом устроился на балконе, исподтишка наблюдая за беседой Уилсона и Кэмерон в соседнем кабинете. Уилсон выглядел опустошённым - состояние, привычное для него в последнее время. Тем не менее, он заинтересованно прислушивался к словам Кэмерон. Поглощенный беседой, Уилсон маленькими глотками потягивал принесённый чай, и с каждым его глотком мускулы Хауса напрягались все больше и больше, пока всё его тело не натянулось, как тетива. Он был так напряжён, что почти подскочил, когда Уилсон открыл стеклянную дверь и шагнул на балкон, но усилием воли заставил себя расслабиться и принять безмятежный вид.
Уилсон прислонился к перегородке между балконами, поближе к Хаусу. Должно быть, его день был не так плох - он вышел без трости. Хаус приподнял брови и вопросительно кивнул на чашку в его руке.
- Кэмерон позаботилась - объяснил Уилсон и отпил ещё глоток. Хаус снова напрягся, ему свело правое плечо.
- Хорошо пахнет - Хаус смотрел вниз, на автостоянку прислушиваясь к правой ноге в ожидании боли. Он думал о двух последних таблетках викодина, ожидающих в нагрудном кармане рубашки над колотящимся сердцем. Теперь, когда его старания увенчались успехом, они станут первыми.
- Она мне принесла ещё одну статью - Уилсон, нахмурившись, взглянул на Хауса. – Ты должен прочитать.
Хаус, насупившись, наклонился вперёд и опёрся руками о низкий бортик.
- Наверняка, очередная обличительная речь об ущемлении прав пациентов, - сказал он недовольно. Шершавый бетонный бортик оцарапал его правую ладонь и, почувствовав боль, он с удивлением понял, что мозоль к нему до сих пор не вернулась.
Уилсон сделал ещё глоток.
- На самом деле, об относительной ценности информированного согласия пациентов на проведение процедур.
- Хм… - фыркнул Хаус. - Возможно, она в конце концов чему-то научилась…
Уилсон усмехнулся, но промолчал. Они стояли в тишине, почти плечом к плечу, созерцая суету людского муравейника под ними. Хаус осторожно переминался с ноги на ногу, надеясь, что Уилсон припишет это его обычной неугомонности. Наконец, Уилсон допил свой чай и оставил чашку на перегородке между балконами.
- Поблагодари Кэмерон за меня, ладно? - он повернулся, чтобы вернуться в кабинет.
Хаус выпрямился и взял чашку, с недоверчивым прищуром наблюдая, как Уилсон хромает к своему столу. Он чувствовал себя хорошо, даже более чем хорошо. Что-то пошло не так.
Шансов на то, что среди недели Кэролайн окажется в волонтёрской столовой, было мало, но Хаус не мог ждать до выходных. Он проскользнул на кухню через черный ход, из переулка, и огляделся, выискивая знакомое лицо.
Ему повезло, Кэролайн была там. Она появилась из-за угла с большой чашей от миксера в руках. В два быстрых шага он настиг её и, забрав чашу из рук, отставил её на прилавок.
- Нам надо поговорить.
Она остановилась и, уперев руки в бёдра, хмуро воззрилась на него.
- Доктор Хаус, я прошу, оставьте меня в покое, - она снова взяла чашу и попыталась уйти, но он преследовал её по пятам, шаг-в-шаг.
- Вы видите, я не хромаю?
- Трудно не заметить, - ответила она через плечо и нырнула за угол.
- Что вы мне не сказали?
- Я сказала вам всё, - Кэролайн потянула на себя дверь огромной морозильной камеры и шагнула внутрь. Хаус последовал за ней, прикрывая дверь, и оказался, таким образом, вместе с ней в тесном пространстве, где вдвоем им было не разминуться.
- Нет, не всё. Потому что я сделал, как вы сказали, и это не сработало.
Оставив чашу на груде коробок, она повернулась к нему лицом.
- Но я, действительно, сказала всё. Всё то же, что сказала доктору Уилсону.
- Тогда почему мой шрам до сих пор у него? – Хаус отчаянно хотелось схватить её за плечи и хорошенько встряхнуть.
Кэролайн обхватила себя руками, начиная дрожать. Не поднимая глаз, она тихо проговорила:
- Не знаю. Должно быть, чего-то не хватило.
Он сдвинулся влево, между полками - места для манёвра не было, но ему просто необходимо было двигаться.
- Я всё сделал, как вы сказали. Я сделал чай, я сказал слова, я сконцентрировался на изменении - всё. Уилсон выпил чай, и ничего не произошло.
Кэролайн шагнула к двери, повернулась к нему и сказала так тихо, что он с трудом расслышал её за гулом компрессора:
- Слов недостаточно - нужно сильное желание. Вы должны были по-настоящему хотеть, чтобы обмен произошел, - и, приоткрыв дверь, выскользнула в коридор, оставив Хауса впервые в жизни потрясённым до немоты.
Мотоцикл нетерпеливо рычал на перекрёстке в ожидании сигнала разрешающего, наконец, поворот. Вечер был холодный и сырой, густой туман сделал улицы непредсказуемыми, так что мотоцикл брать, пожалуй, вообще не стоило, но Хаусу нужно было подумать. Он хотел выбраться из города и мчаться по загородному шоссе, позволив мотоциклу догонять его несущиеся на безумной скорости мысли. Он не мог и не хотел думать о словах Кэролайн, спокойно сидя на диване.
И не мог отделаться от них ни на минуту. Занятый неотступными мыслями, Хаус пропустил сигнал светофора и вздрогнул от недовольного сигнала машины за спиной. Он сорвался с места, газанув и резко поворачивая за угол, начисто забыв о скользкой дороге. Шины юзанули, мотоцикл стал заваливаться, и у Хауса не было времени отреагировать. Мотоцикл скользил на боку прямо в стену дома на углу улицы, каким-то чудом минуя машины, фонарь и мусорные баки, и, наконец, впечатался задним колесом в кирпичную стену.
Его левая нога оказалась зажата между мотоциклом и асфальтом. Когда всё, кроме переднего колеса, замерло в неподвижности, он уронил голову в шлеме на тротуар и услышал топот бегущих на помощь, а в левом колене почувствовал нестерпимо острую боль.
- Да твою ж м-мать!!!