11
Лена предложила Людке сходить вместе в театр, и Людка поначалу долго сопротивлялась. Лене с огромным трудом удалось уговорить несчастную и подавленную подругу, которой ничего не хотелось, которая каждый день машинально мела и мыла полы в опустевших школьных коридорах. Они сходили, и Людка осталась в полном восторге. Как бы невзначай Лена провела её в гримёрку к Артёму, представив его как режиссёра спектакля и близкого друга Влада. Как бы невзначай Шашкин начал беседовать с Людкой, как бы невзначай перевёл разговор на религиозные темы и принялся в красках расписывать Людке всю красоту жизни древних монахов, пустынников, столпников и многих других. С пылающим огнём в глазах Артём рассказывал новой знакомой о том, какие чудеса творила вера, как некоторые святые при жизни начинали сиять подобно солнцу, какие чудные откровения им приходили во сне и наяву. Людка слушала затаив дыхание, и когда она только-только почувствовала огромное желание слушать дальше, едва она ощутила себя маленькой речкой, впадающей в море (морем были монологи Шашкина), как актёр внезапно замолк и сказал:
– Но нам пора прощаться, о ясноокая ласточка!
– Как? Уже? – спросила Людка, как будто опомнившись ото сна.
– Увы! Увы! Время летит быстрее, чем мы успеваем поспеть за ним... Но я вижу по вашим глазам, о Людмила, что вам жаль проститься со мной, вы хотели бы дальше говорить о том, как величественно и чудотворно православие! Что ж, приходите, когда вам вздумается. Возьмите визитку, здесь мой телефон.
Людка взяла позолоченную визитку, на которой изящными буквами со множеством вензелей красовалась надпись «Артём Шашкин». Нечего говорить, он словно обволок Людку своим актёрским магнетизмом, неподражаемыми манерами, таинственными глазами, в которых эмоции ежеминутно сменяли одна другую, переходя от глубокой скорби до сумасшедшей радости. Людка стала ходить к Шашкину, и все их беседы были о религии. Через неделю Людка уже была твёрдо убеждена, что ей необходимо сходить на исповедь и причаститься. Когда она сказала об этом Лене, Лена заходила пойти вместе с ней и с Шашкиным.
– Не бойся, не бойся, о ясноокая ласточка! – шептал Артём Людке, ставя свечи у всех икон. – Я знаю, как страшна первая исповедь, но ты снимешь за один раз всю тяжесть своих грехов!
Надо сказать, что Людка уже сама рассказала Артёму о своей жизни, о том, как была проституткой, как потом жила у разных мужчин и у Рябчикова и в конце концов забеременела от него и сделала аборт.
– Не знаю, отпустит ли он мне грехи... – срывающимся голосом прошептала в ответ Людка.
Лена стояла рядом с ними, но не вмешивалась в их разговор. Она чувствовала, как Артём и Людка хорошо поладили, как будто найдя друг в друге родственные души, и боялась разрушить наладившуюся между ними нить. Лена чувствовала волнение Людки и волновалась за неё, но в то же время радовалась, видя свою подругу в храме, а ведь раньше Людку можно было представить где угодно, только не в святом месте.
– Я пойду после тебя и после Лены, – шепнула Людка Артёму.
– Как тебе будет угодно, о ясноокая ласточка! Но только не бойся ничего! Ведь это тот самый праведный батюшка, который снял с Влада , с моего прекрасного сокола, проклятие.
Шашкин исповедался. Людка и Лена видели, как он ударял себя кулаком в грудь и воздевал руки к куполу, разговаривая со стареньким седовласым священником. Потом пошла Лена. Она что-то тихо говорила батюшке, как будто боясь, что другие услышат. Людка невольно подумала, что Лена рассказывает ему о своей связи с Сергеем Борисовичем, ведь Людка до сих пор не знала о том, что Лена приходилась Сергею Борисовичу только лишь приёмной матерью и никогда не имела с ним близости. Артём как будто прочитал мысли Людки и шепнул:
– У нашей прекрасной лебёдки не так уж много грехов, но, как и все праведники, она видит в себе грехи!
Наконец дошла очередь до Людки, она вдохнула побольше воздуха и подошла к священнику. Лена и Артём смотрели на них, и по мере того, как Людка шептала что-то, у батюшки менялось лицо, оно становилось очень грустным. Священник качал головой. И вдруг произошло страшное: Людка в одну секунду потеряла всё самообладание, грохнулась в ноги к священнику, стала рыдать и биться в конвульсиях. Артём издал негромкий стон, Лена почувствовала, как у неё замерло сердце, а Людка всё билась и билась. Батюшка склонился к ней, гладил по голове и быстро-быстро читал над ней разные молитвы. Потом он оглядел ласковым взглядом прихожан и сказал:
– Подождите, друзья. Если одна овца заблудилась, все ждут, пока она не отыщется...
Эти слова были произнесены с необыкновенной деликатностью. Очень долго Людка не смогла успокоиться, а когда наконец успокоилась, священник накрыл её епитрахилью и отпустил грехи. Артём, Лена и Людка причастились и после окончания службы вышли из храма.
– Как ты себя чувствуешь, о ясноокая ласточка? – спросил Шашкин.
– Мне как будто стало легче, и мне кажется, что мой ребёнок меня простит! А какой хороший священник! Он совсем не ругал меня! Совсем! Он даже как будто оправдывал меня! – ответила Людка и вдруг бросилась на шею Артёму, вновь заливаясь слезами. – Артёмчик, спасибо тебе! Спасибо! Спасибо!
– Её благодари! – с непередаваемой интонацией ответил Шашкин и указал на стоявшую в стороне и греющую себе ладони Лену.
– Леночка, заенька моя, птичка моя райская, ангелочек мой, сердечко жемчужное! Что бы со мной без тебя было? – воскликнула Людка, кидаясь к Лене.
С этого дня Людка всё сильнее и сильнее чувствовала в себе религиозность. Она даже по дому стала ходить во всём чёрном и закрытом и с головой, покрытой чёрным платком.
– Что с ней? – спросил Сергей Борисович Лену, когда Людка в который раз удалилась в комнату, чтобы предаться молитвам.
– Она не ожидала, что священник отпустит ей грехи, – ответила Лена, – она чувствует себя самой грешной во всём мире. Вера в Бога и покаяние её спасают. Только вот... – девушка замолчала и вздохнула.
– Что только?
– Её потом может метнуть в обратную сторону. Так часто бывает... – грустно произнесла Лена и снова вздохнула. – Но я постараюсь ей помочь! Она не должна больше жить, как жила раньше.
– Не должна, – согласился Сергей Борисович и вновь принялся за работу.