10
Через несколько дней у Артёма зазвонил телефон. Это была Лена.
– Здравствуйте, о возлюбленная моего прекрасного сокола! Я рад вас слышать!
– Здравствуйте, Артём. Я хотела попросить вас, вы не могли бы со мной встретиться? Мне очень нужно поговорить с вами.
– О, конечно, конечно! Вы сможете прийти завтра в семь часов вечера в мою гримёрку?
– Да. Только мне бы хотелось, чтобы наш разговор остался между нами.
– Клянусь вам, о Елена!
И вот они сидели в гримёрке Артёма.
– Что привело вас в эту обитель искусства, о прекраснейшая и достойнейшая из всех земных девушек? Впрочем, чему я удивляюсь? Вы как будто созданы для искусства. О-о-о! Я даже удивляюсь, как вы сами не сочиняете, вы, которая знает всю литературу от а до я!
– Знаете, Артём, в детстве я пробовала писать. Случилась целая история.
– Расскажите мне её! – воскликнул Артём, всем телом подавшись вперёд, а его глаза загорелись заинтригованностью и величайшим любопытством.
– У меня была кукла, к её платью была пришита сумочка, а из сумочки так смешно вылезала голова котёнка. Это была моя любимая кукла, в основном из-за котёнка. Я носила её с собой везде, на улицу, в сад – повсюду. Но однажды сумочка оторвалась и где-то потерялась. Я только дома заметила. Я долго искала её в местах, где была в последний раз, но не нашла. И тогда я посмотрела на куклу, оставшуюся без котёнка, и мне показалось, что её лицо стало таким грустным. И я стала её утешать, старалась помочь ей. Я начала вести что-то вроде психологического дневника, хотя тогда я не знала таких слов, конечно. Я каждый день записывала, как меняется настроение моей Саши (так звали куклу). Но вскоре родители нашли тетрадку, прочитали и долго обсуждали между собой, что записи в дневнике совсем не похожи на записи маленького ребёнка. Не думайте, Артём, я была нормальным ребёнком, я играла в детские игры, я не была как взрослые. Но мне ужасно хотелось помочь Саше, вот поэтому, наверное, мои записи и получались такими серьёзными. А с тех пор, как их нашли и прочитали, я перестала писать. Я уже писала только сочинения в школе, получала всегда за них пятёрки, а одноклассники просили меня написать и для них. Учительница всегда ругала меня за то, что я им помогаю. Я даже писала специально с ошибками для одноклассников, чтобы она не догадалась, но она всё равно догадывалась. Однажды даже поставила им всем пятёрки, а мне двойку, и выгнала меня из класса. Но это была очень хорошая учительница, Артём. Она просто хотела, чтобы все ученики писали сами. Но я-то видела, что у них лучше получалась алгебра, геометрия. Вообще это был класс с математическим уклоном, меня туда записали родители, но дядя уговорил их, чтобы они попросили меня перевести в гуманитарный класс.
– О-о-о! У вас был прекрасный дядя! – воскликнул Артём. – Вы и на дне рождения Вики про него говорили!
– Да, у меня был замечательный дядя, – улыбнулась Лена. – Он уже умер, он был не очень здоров... Но я никогда не забуду всего того, что он мне дал. Он очень повлиял на мою жизнь. Я каждый год езжу на его могилу.
– О-о-о! Какое счастье, что у вас был такой дядя! – воскликнул Артём, ударяя себя кулаком в грудь. – И как жаль, что ваши родители стали обсуждать ваши записи! О-о-о!
– У меня хорошие родители, просто так иногда бывает, к сожалению... Вы читали «Идиота»?
– Да! – соврал Артём, который из Достоевского читал только «Преступление и наказание» ради сцены убийства старушек, которая будоражила его воображение.
– Помните, когда князь Мышкин рассказывал сёстрам Епанчиным про швейцарскую девушку Мари, он рассказал, что однажды она запела, а все стали её обсуждать. И с тех пор она больше никогда не пела.
Артём трагически закрыл лицо руками и издал страдальческий стон.
– О-о-о! Мы обязательно поставим в театре «Идиота», я возьму вашего возлюбленного на главную роль!
Лена улыбнулась.
– Но вы хотели мне ещё что-то сказать, о Лена? – вдруг спохватился Артём.
– Да, я хотела поговорить насчёт Люды. Вы же знаете, она раньше... ну в общем... – девушка замялась.
– Жила по жёлтому билету, скажем так! – помог Артём гостье. – О-о-о! Вы так чисты, что даже боитесь произнести слово «проститутка»!
– Ну хорошо, Артём, вы сказали за меня. Время жёлтых билетов уже давно прошло, но проституция, похоже, никогда не исчезнет, к сожалению.
– О-о-о! Вы ошибаетесь, о прекрасная лебёдка! Когда наступит новая жизнь, когда наступит время светлого рая, не будет больше ни убийств, ни проституции, ни грабежа, ни каких либо других человеческих страданий! О-о-о! И зачем я раньше был атеистом?
– Вот про веру я и хотела с вами поговорить, Артём. Вы как будто читаете мои мысли. Мне кажется, что Люде надо сходить в церковь, но я боюсь показаться ей навязчивой. Вопросы религии никогда нельзя навязывать, это вызывает только отторжение. Дядя никогда мне ничего не навязывал, но именно благодаря ему я стала верующей. Мои родители были атеистами, но дядя в конце концов и их незаметно заставил поверить в Бога. Я крестилась в двенадцать лет. Может быть, у вас получится как-то сделать так, чтобы Люда сама захотела пойти в храм? Может быть, вы поговорите с ней?
– С превеликой радостью, о возлюбленная будущего князя Мышкина!
Лена вновь улыбнулась.
– Только вы поосторожнее с ней, Артём, хорошо? У неё почти каждый день истерики случаются. И, пожалуйста, не говорите ей, что знаете, кем она была.
– Разумеется! – воскликнул Шашкин. – Можете во всём на меня положиться, о великодушная сударыня!