5
Влад с каждым днём становился всё мрачнее и мрачнее. Но если в минуты, когда он был один, или с родственниками, или в театре, это был жуткий мрак, как в воронку засасывающий его душу, то рядом с Леной это была просто грусть. Тот, кто знает мрак, всегда охотно променяет его на грусть и поймёт, насколько приятнее грустить, чем быть поглощённым чёрной дырой собственной души. Лена видела, что происходит с молодым человеком, и понимала, что причиной всему его семья. Однажды они бродили по пустынной улочке, занесённой снегом. Влад шёл, опустив голову. Лена осторожно смотрела на него.
– Мы всё чаще гуляем по безлюдным местам... – наконец произнесла она. – Я люблю безлюдные места, меня всегда тянуло туда, где тишина, где никого нет. Давай постоим немного.
Влад машинально остановился.
– Прислушайся! – продолжала Лена. – Здесь можно услышать даже, как падает снег. Мне это очень по душе. Но, честно говоря, меня пугает, что мы здесь, а не среди новогодних гуляний.
– Хочешь в центр? – спросил Влад.
– Нет. Я хочу поговорить с тобой. Только не думай, что я лезу к тебе в душу.
– Ты лезешь ко мне в душу?! – воскликнул Влад, чувствуя сильные угрызения совести. – Моя душа вся для тебя!
– Я знаю, Влад. Но, может быть, у тебя всё-таки есть такие уголки в душе, куда ты не хочешь пускать и меня. Я не хочу тебя принуждать... Но если ты сам захочешь, ты можешь рассказать мне всё, о чём думаешь. Я выслушаю тебя и всегда пойму. Мне иногда стало казаться, что тебя нет рядом...
– Лена, прости меня. Это пройдёт. Я снова буду таким же, как раньше. Я и сам не рад тому, каким я стал... Но я не виноват в этом, правда!
– Миленький, разве я тебя виню? Я только переживаю...
– Какое сердце... Леночка, прости меня! Я больше не могу молчать. Я и правда должен выговориться.
Радостный свет засиял в глазах у Лены, и она приготовилась слушать.
– Артём говорит, что на наш дом надвигается несчастье.
– Владик, Артём иногда ошибается... – улыбнулась Лена. – Он думал про меня... что я... ну в общем... что Сергей Борисович любит меня.
– Я думаю, что на этот раз он не ошибается, – задумчиво произнёс Влад. – Если бы ты видела, что творится в нашем доме! Я стал часто драться с Рябчиковым.
Влад посмотрел на Лену.
– Это он тебя поцарапал? – Лена осторожно и нежно провела рукой по щеке Влада, который взял эту руку и припал к ней губами.
– А я-то старался замазать царапину... – рассмеялся он сам над собой. – Ты не замёрзла? Возьми мои перчатки.
– Спасибо, Владик, но тогда замёрзнешь ты.
– Мы согреем друг друга! – сказал Влад, обнимая девушку, которая целовала его в щёку в том самом месте, где была царапина. – Рябчиков и на Гену стал злиться в последнее время. Он не хочет, чтобы Гена дружил с Олесей.
– Но ведь это два замечательных ребёнка, они просто созданы для того, чтобы дружить друг с другом... – ответила Лена. – Олеся такая чуткая, многое подмечает, что другие не видят, очень деликатная. А Гена тоже такой, только Рябчиков не даёт ему быть таким. Поэтому Гена уже и сам не знает, какой он. Только играя и беседуя с Олесей, он становится самим собой.
– Мне тоже кажется, что я становлюсь самим собой только когда рядом ты, – произнёс Влад. – Знаешь, Леночка, я бы и от театра легко отказался, только бы быть с тобой.
– Я знаю. Но не отказывайся от театра, Владик. Ты должен играть. Артём сделал тебе доброе дело.
– Да, ты права. Я и сам понимаю, что торговать дублёнками – совсем не моё...
– Вот именно! Ты создан для искусства, для творчества, для красоты.
– Лена, знаешь, что мне Олеся недавно сказала?
– Что?
– Она сказала, что ты, в отличие от других учителей, никогда не говоришь «Сели по местам!» и в этом же роде, то есть не обращаешься к ученикам в третьем лице. А ещё никогда не выгоняешь из класса и не ставишь двойки.
– Какой ребёнок! – улыбнулась Лена.
– И с эти ребёнком нельзя дружить Гене, потому что Рябчикову так хочется. Лена, мама недавно сказала, что готова убить Рябчикова.
– Не бойся, она не убьёт его. Если бы у неё не было детей, она, может быть, и могла бы убить его, не думая о последствиях. Но она думает в первую очередь о тебе и о Гене, это не даёт ей совершать ужасные поступки. Хотя по натуре она к ним склонна, она очень вспыльчива и любит делать то, что сама захочет. Владик, ты не обижаешься, что я так говорю про твою маму?
– Я восхищаюсь тобой! – с искренним восторгом ответил Влад. – Но если она не убьёт его, то какое же несчастье может произойти? Хотя... несчастье уже случилось. Рябчиков сам по себе всё сильнее похож на одно большое несчастье.
– Он человек, какой бы он ни был... – вздохнула Лена. – Вот ты считаешь меня чуткой и доброй, но и я его не понимаю. Он в свою злобу как будто втягивается, как в болото. Может быть, если бы вы стали терпеливее с ним, пошли ему навстречу, протянули ему руку, он бы изменился хоть чуть-чуть. Но я понимаю, что это пустые слова. Я понимаю, как невыносимо для вас протянуть ему руку, если он только и делает, что сам отталкивает вас. Поэтому я не советую тебе ничего невозможного.
– Да! – горячо подхватил Влад. – Он оскорбляет моего папу, мучает Гену, дерётся со мной, маму тоже готов бить, приводит в дом разных женщин...
– Как жаль Гену! – вздохнула Лена. – Детское сердце так легко сломать...
– Да! – вновь согласился Влад. – Он ему даже не даёт плакать.
Лена подумала, что слёзы всё равно возьмут своё, но промолчала. А Влад сказал:
– Правда, Артём говорит, что рано или поздно слёзы прорвутся.
«Он прав», – вновь молча подумала Лена.
И вдруг они незаметно вышли на Красную площадь.
– Ну вот и музыка, и огни! – улыбнулся Влад. – Давай покатаемся на коньках? Мы в тот раз были все вместе: и Артём, и его дети, и Максим Мармеладович... А сейчас мне хочется, чтобы были только мы вдвоём и никого...
И они радостно побежали на каток, наперегонки стали надевать коньки и за руки вышли на лёд. И в эти минуты Влад вновь на время забыл то, что его так сильно терзало. А потом он долго прощался у подъезда с Леной, не в силах расстаться с ней. Когда она наконец зашла в дом, она переждала минут десять, вышла из подъезда и отправилась в школу ночевать. Ей не хотелось говорить Владу, что она уступила свою комнату Людке.