Смысл хакинга

Оглавление:
Введение
1. Хакер - герой нашего времени
2. "мир красоты бодов..."
3. Сетевые состояния
4. Анонимность хакера
5. Искусственные и естественные сети
6. Сеть как ризома
7. Историчность сети
8. Хакер как номад
9. Релятивность пространства и времени
10. Пространство как пустота
11. Свободный хакинг
12. Мудрый хакинг
13. Следы далёкого
14. Близость
15. Разрыв близости
16. Причины хакинга
17. "Постав" Мартина Хайдеггера
18. Поэзия и язык
19. Уязвимости системного словаря
20. Хакинг как деконструкция
Заключение
Литература


Введение

Данная глава курса "СКД" (система контекстного действия) посвящена философии хакинга и включает в себя  интерпретации философем Жиля Делёза, Феликса Гваттари, Мартина Хайдеггера, Жака Деррида и др. Философское моделирование хакинга основано на понятиях и образах СКД, таких как: парадигмы человеческого экзистирования, случайность истории, свобода как становление,пустотность пространства, релятивизм пространства и времени, производности разума от воли и других. Также здесь анализируются и интерпретируются такие понятия как "номад", ризома, горизонт, следы, словарь, уязвимость, взлом, интерфейс, искусственная и естественные сети  и т.д.
СКД как искусство гармоничного со-бытия основана на философской экзистенциальной модели, предусматривающей возможности эффективного и безопасного взаимодействия с миром, с другими людьми. И подобные возможности отчасти основаны на взаимопересечении модели СКД с другими научно-философскими моделями и коммуникативными технологиями, такими как коммуникативные протоколы  айкидо, НЛП или модели христианской метафизики. В этой связи хакинг является специфичной коммуникативной технологией, основанной на поиске и эксплуатации уязвимостей информационных систем и протоколов коммуникации. Такие явления нашей действительности как Wikileaks (Викиликс) - сетевой проект, декларирующий цель неотслеживаемой публикации и анализ документов, ставших доступными вследствие утечки информации или дело Эдварда Сноудена,  американского технического ассистента, бывшего сотрудник ЦРУ и Агентства национальной безопасности США, диссидента, поставили хакинг в особый исторический приоритет. Здесь речь идёт о том, что современное технократическое развитие нашей цивилизации, когда единство и глобальность мира обеспечивается электронной инфраструктурой и средствами удалённой коммуникации, ставит фигуру технического ассистента в привилегированное положение. Практически все, на чём держится наша цивилизация, обеспечивается электронной связью и людьми, которые понимают эти технологии и обеспечивают их воспроизводство. Роль технаря-инженера в современном обществе велика и будет выше, на них держится социальная и экономическая коммуникация и только вопрос времени, когда технократический образ мира станет довлеющим не только как киберпанковская эстетика, но и как политическая сила. Викиликс и разного рода пиратские партии в разных странах уже начинают выражать интересы никому не известных системных администраторов и хакеров. Хакеры - это технократическая  элита, инженерно-технический уровень знаний которой намного превышает степень общественного воздействия обычного пользователя. Методы хакинга и социальной инженерии становятся всё более изощренными и гуманными, именно гуманизм хакера делает его общественно значимым наряду с его технической подготовленностью. Оставаться человеком, постоянно взаимодействуя с машиной - вот то, что удаётся хакеру. В виду сказанного понятно, что технологии и философия хакинга являются востребованными и актуальными для философии СКД, а потому и интерпретированы здесь. 


1. Хакер - герой нашего времени
Прошлая глава философии СКД была направлена на прояснение такого базового метода как вчувствование, ориентированного на управление и контроль собственными переживаниями. Посредством вчувствования и экзистенциального резонанса в СКД достигается выход в ядерные области субъективности для наиболее эффективного, гармоничного взаимодействия с собой и миром вокруг себя. Также в прошлой части были озвучены задачи интерпретации собственных переживаний с помощью герменевтических и феноменологических процедур, которые бы давали ясное и недвусмысленное понимание собственной чувственности, того, что личность непосредственно переживает. Конечно, сама по себе теория вчувствования, обозначенная в прошлой части, уже является герменевтикой субъективности и метафизически интерпретирует чувственность и опыт, моделирует эффективное взаимодействие человека с миром на основании переживания собственного существования. Однако, в силу неоднозначности и масштабности субъективности, условности её основных векторов развёртывания во времени посредством любви, свободы и власти, есть действительная необходимость в уточнении и прояснении сущностных и экзистенциальных качеств субъекта, погружённого в непрерывное нравственное развитие как волевого становления. Учитывая вышесказанное нужно проговорить обращение к философии хакинга в связи с методологией СКД на уровне герменевтической и феноменологической заданности, показать корректность перехода к хакингу как полезной методологической модели субъективной деятельности, отражающей динамику и топологию личностного существования. Хакинг, являясь новой социальной функцией, освобождающей человека от жестких шаблонов научно-технической эволюции, даёт, пока еще не изученные и неясные для философии, но мощные формы экзистенциальной рефлексии, позволяющие выходить на экстремально-новые границы человеческого существования, где проблематизирована сама возможность человеческого бытия. Хакер как герой нашего времени воплощает в своём словаре предельные для современности образы и понятия, проясняющие далёкое и ближайшее будущее человечества, то, как будет жить и переживать своё существование человек. Технотронный мир, информационная экономика и культура вызывают историческую потребность в людях, способных выживать в агрессивной, информационной среде, не теряя своих человеческих качеств, понимающих, что есть добро и зло, имеющих веру и ценности. Агрессивность информационной среды в отношении человеческой экзистенции можно объяснить посредством дискретных и континуальных качеств информационных и экзистенциальных потоков. Человек, находясь во взаимодействии с информационными системами и средами, подвержен перегрузкам психики, когда информация как дискретный поток знаков, жестко увязанных друг с другом источником информации, давит на психику своей избыточностью по отношению к способностям адаптации человека. Психика, как эволюционная способность к адаптации посредством моделирования окружающего мира на основании сенсорных и интеллектуальных возможностей, в условиях избыточного давления на интеллект и недостаточного давления на сенсорику перегружается и придаёт знакам квазиреальное значение посредством шаблонов. Шаблонное восприятие является следствием информационных перегрузок (Маршалл Маклюэн), когда утрачивается живое, чувственное переживание реальности и экзистенциальная динамичность жизни пропадает в силу плохой адаптации. Информационная эпоха современности погружает людей в среду без предметов, состоящую только из знаков и требуются специфические, хакерские способности, чтобы увидеть за знаками реальность.         


2. "мир красоты бодов..."
Понятийно-образный словарь хакера позволяет с комфортом существовать в агрессивной для экзистенции информационной среде. Там где обычные люди испытывают избыток информации по отношению к собственным возможностям её усвоения или игнорирования, хакер легко адаптируется и эффективно использует информационные ресурсы для личных потребностей. Более того, для хакера оказываются недостаточно сильными и открытыми информационные потоки - ему мало информации, но речь идёт не о её количестве, а о символьной плотности... Знаменитый манифест хакера, написанный 8 января 1986 года Ллойдом Блэнкеншипом, говорит: "Теперь это наш мир… Мир электронов и переключателей, мир красоты бодов...", именно количество бодов, а не битов в единицу времени выражает красоту и привлекательность мира информации. Бод (англ. baud) в связи и электронике — единица измерения символьной скорости, количество изменений информационного параметра несущего периодического сигнала в секунду. Названа по имени Эмиля Бодо, изобретателя кода Бодо — кодировки символов для телетайпов. В 1927 году Найквист определил, что число независимых импульсов, которые могут быть переданы в единицу времени без искажений (бодов), ограничено двойной шириной частотного диапазона канала связи. Найквист опубликовал свои результаты в статье «Определённые Проблемы Теории Телеграфной Передачи» (1928). Это правило сопряжено с известной теоремой  Котельникова из которой следует, что при дискретизации аналогового сигнала потерь информации не будет только в том случае, если спектр сигнала (спектральная плотность)(наивысшая частота полезного сигнала) равен или ниже частоты Найквиста. В противном случае при восстановлении аналогового сигнала будет иметь место наложение спектральных «хвостов» (подмена частот, маскировка частот), и форма восстановленного сигнала будет искажена. Если спектр сигнала не имеет составляющих выше частоты Найквиста, то он может быть (теоретически) продискретизирован и затем восстановлен без искажений. Фактически «оцифровка» сигнала (превращение аналогового сигнала в цифровой) сопряжена с квантованием отсчётов — каждый отсчёт записывается в виде цифрового кода конечной разрядности, в результате чего к отсчетам добавляются ошибки квантования (округления), при определенных условиях рассматриваемые как «шум квантования». Красота бодов, о которой говорил хакер Ллойд Блэнкеншип, связана с гармоничным взаимодействием аналоговой континуальности экзистенции и дискретностью информации, когда есть возможность перевода континуального в дискретное и наоборот. Хакерская экзистенция допускает собственное квантование без угрозы неискаженного восстановления экзистенции. Смысл этого можно выразить посредством метафоры телепорта, фантастического устройства, которое переносит любой объект на любое расстояние посредством его полного копирования, когда в начальной точке создаётся информационная модель объекта, а в конечной точке создается целостный объект из такой же информации. Здесь можно сказать, что одни личности могут лучше "телепортироваться", чем другие- с меньшими искажениями, с меньшими потерями себя в пространстве. И хакер в таком контексте лучше других способен к телепортации, к квантованию и восстановлению субъективности, для других телепортация оборачивается потерями и искажениями. Проясняя процессы информационного квантования и экзистенциального восстановления, нужно отметить, что они связаны с экзистенциальными состояниями, характеризующимися рассеянностью и сосредоточенностью. 


3. Сетевые состояния
В контексте разговора о философии хакинга телепортация будет пониматься как взаимообратный процесс рассредоточения и сосредоточения экзистенции, когда личность переходит от состояния полного рассеяния себя к состоянию полного единства и наоборот. Хакер как исключительно сетевая экзистенция имеет многопоточный характер существования, его динамика жизни выражается в многочисленных параллельных потоках с периодическим замыканием их в сетевых узлах. Рассредоточенная динамика экзистирования позволяет вести анонимный образ существования, а также ясно понимать и переживать себя как сетевое существо, имеющее своим пристанищем всю сеть. Хакинг в таком смысле является формой местожительства, когда хакер осуществляет несанкционированный доступ туда, где ему хочется быть как дома. Дом оказывается местом сосредоточения собственной рассеянности, сетевой многопоточности хакера в одном времени-пространстве, где всё на своих местах и радует заботой и комфортом и вместе с тем эта точка сборки является целью атаки. Сетевое состояние хакера описывается рассредоточенностью, рассеянностью, которое посредством телепортации в место атаки меняется на полную сосредоточенность и экзистенциальное единство. Пока данная интерпретация  хакинга кажется слишком метафорической и следует понять согласованность поиска дома и атакующего действия посредством выявления мотивов хакера, дополняя это фактическим материалом. А факты таковы, что несанкционированный доступ осуществляется в самом разном контексте от обычного хулиганства до взломов банковских серверов для личного обогащения, и задача увидеть за всем многообразием хакерской деятельности, что-то одно, отсылающее к поиску своего места в сети, является затруднительной. Однако, можно упростить эту задачу, если корректно различить хакера от того, кто им не является, а только симулирует хакерскую активность, оставаясь обычным потребителем информации. Одним из важных качеств настоящего хакера является анонимность, его действительное желание и способности оставаться в тени, подальше от социально-политических манифестаций, а также погони за славой и социальным статусом. Быть анонимным для хакера значит умело прятать свои хакерские способности и возможности, не попадаться на взломах и проникновениях в чужое пространство, маскировать намерения и притворяться обычным, нормальным человеком. В этом смысле хакер похож на шпиона, однако в отличие от шпиона он не работает на хозяина, на государство, а реализует собственный потенциал самостоятельно, используя экстраординарные способности и таланты к получению доступа. Псевдо-хакер гонится за значительностью и общественным статусом и легко меняет сетевую свободу на хорошую зарплату или должность, не умея быть по-настоящему анонимным. Сущности анонимности гораздо глубже расхожих трактовок, говорящих об анонимности как о сокрытии социальных маркеров типа места проживания, имени, биографических данных и т.п. Подобная информация действительно не открывает личности и не является важной для того, чтобы прятать её за "семью замками", любой из социальных ярлыков оказывается условным обозначением, номинальностью. Можно знать огромное количество информации о человека, собрать на него целое досье, но при этом быть неосведомлённым о том, что из себя представляет данный человек. И проблема, связанная с анонимностью, чаще всего проблематезируется в связи с раскрытием себя, самореализацией, а не сокрытием. Оказывается, что раскрыть себя гораздо сложнее, чем скрыть и базовым состоянием человека является именно его анонимность, которую пытаются преодолеть тем или другим способом. 


4. Анонимность хакера
Проведённая интерпретация мотивации или смысла хакерской деятельности как стремление к анонимности, которая является базовым состоянием личности, требует дальнейшего прояснения в связи с поиском дома и атакующей активности. Анонимность определяется здесь как собственная скрытость для других в силу скрытости для себя, и существует справедливость в том, чтобы быть для других так же как для себя. Анонимность хакера оказывается простой констатацией факта того, что хакер скрыт от себя и потому не открывается для других. Однако, анонимная скрытость себя от себя отличается от обычной закрытости, самонепознаваемости людей, когда отсутствуют желание и способности к самопознанию. Хакер в таком контексте анонимен, скрыт, потому что не открыл себя для себя, хотя прилагает к этому усилия, существуя как сетевая экзистенция в огромном пространстве вариантов собственной актуализации. Анонимность здесь оказывается выражением правды о себе и мощным стремлением к обретению себя как самосознания (самознания). И сетевое существование даёт личности огромные возможности для самопознания посредством огромного многообразия альтернатив и смыслов, находящихся в ризоморфной структуре и динамике сети. Хакер в поисках себя уподобляется отшельнику, страннику, который выбирает уединение и анонимность для того, чтобы преуспеть в обладании абсолютными смыслами экзистирования. Социальная динамика, сетевые структуры общественной организации имеют глубоко искусственный характер, завязанный на мораль и власть, когда по надуманным и произвольным желаниям одних создаются сетевые структуры, где люди являются винтиками общественного механизма. Хакер-странник бежит из искусственных сетей морали в естественные сети истории, чтобы используя потенциал последних быть свободным в исследовании себя. Историческое складывание времени через события и факты даёт личности живую непосредственность жизни и мира, где она оказалась, а также огромные возможности к исторической самореализации, оправдывающей рождение и смерть человека. Люди как исторические существа экзистируют во времени и пространстве истории как естественной сети фактов и сами являют из себя историческую фактичность. Общественная мораль, так или иначе, стремится совладать с историей, придать ей моральную ценность и объективную значимость, объявляя законы и прогрессивность исторического развития, редуцируя и упрощая ткань истории, превращая историю в миф или идеологему. И, конечно, в рамках идеологии нельзя найти что-либо нравственное, идеологические сети имеют жёсткую, централизованную структуру на основании тех или других моральных ценностей и систем. Попадая в такую сеть, человек пропадает как личность и становится индивидуальной единицей, функционально-узловой частью, лишенной подлинной свободы. Искусственная сеть не даёт возможности своим узлам быть по-другому или другим, чем это определенно логикой сети и представлено как статический сетевой адрес. Такая сетевая логика регистрирует и определяет все, что входит в сеть, посредством собственных задач и ценностей, игнорируя личностные качества входящего. Примеров подобных сетевых структур хоть отбавляй: это государства, политические партии, религиозные конфессии и т.п. Их особенностью, прежде всего, является наличие критически уязвимых структур, когда вся сеть, её существование зависит от нескольких (или одного) базовых узлов, соединяющих и конфигурирующих протоколы и элементы сети. Хакер избегает такого искусственного существования, и даже борется с этим, с тем, что навязывает и определяет личность к искусственной анонимности.            


5. Искусственные и естественные сети
В отличии от искусственных сетей, где наличествует жесткая иерархия и централизация, естественные сети лишены критически уязвимых точек и существуют как самоорганизованные нелинейные структуры, имеющие историческую качественность. Представить подобные совокупности достаточно легок и просто, если обратить внимание на семейные или родовые взаимосвязи, которые возникают как результат исторического пересечения интересов и событий. Историческое многообразие пространственно-временных потоков имеет эффект одновременного, беспричинного сосуществования, когда люди, события, вещи не обусловливают существование друг друга, а являют из себя живое, одновременное событие. Одновременное наличие сущего как бы исключает условность всего  в связи  предшествованием причины относительно следствия и если каждое сущее одновременно налично,  то оно безусловно. Попадая в такую сетевую структуру, где всё связанно одномоментно со всем, человек увеличивает многократно собственную свободу как совокупность альтернатив доступных для выбора. Естественная сеть даёт всему быть во всей сети, а не в каком-то локальном узле, за счёт своей топологии и протоколам коммуникации. На первый взгляд может показаться, что естественная сеть крайне уязвима, поскольку всё взаимосвязано на экзистенциальном уровне и любое зловредное действие мгновенно касается всего находящего в сети, заражая сеть. Однако, нужно учитывать глубоко исторический характер естественной сети, который, в частности проявляется в том, что любой новый элемент сети появляется из сети, а не приходит со стороны. Подобно семейно-родовым общностям, где всех членов соединяет общая кровь и традиция, естественная сеть порождает через историю то, что входит в неё. Потому естественная сеть защищена от того, чтобы что-то враждебное и агрессивное к её жизни появилось из вне. Конечно, сеть может естественно-историческим образом породить злое сама в себе, однако в рамках внутрисетевого мира существуют механизмы внутреннего контроля, которые обеспечивают защиту и аудит собственных процессов. Внутрисетевая злокачественная мутация имеет дело со всей сетью сразу и ей противодействует каждый элемент сети, однако, нельзя исключать случаев гибели естественных сетей от случайных, исторических мутаций. Кроме внутренних угроз порождения зла искусственным сетям противостоят другие искусственные и естественные сети, которые в силу разных причин могут конфликтовать между собой. Здесь нужно указать на то, что, в общем-то, естественные сети, включенные в собственную историю и внутреннее развитие, не конфликтуют между собой без особых причин на то, чтобы воевать до полного истребления друг друга. Есть определенное понимание общего среди разных естественных сетевых сообществ, а именно, историческая фактичность своего возникновения и развития, а против фактов не пойдешь... История, в силу своей актуальности является силой действительного, когда историческое существование  того или другого сущего оказывается его высшим оправданием - всё, что появляется в истории, обладает собственной историей, которую нельзя оценить или узнать. Историческое рождение несёт свою историческую жизнь и историческую смерть, и естественные сетевые сообщества понимают это и оставляют самой истории вершить суд, отказываясь от того, что не является их собственной историей. В отличие от обычного неагрессивного взаимодействия естественных сетей друг с другом, искусственные сети могут быть крайне враждебны  к естественным сетям, а также друг по отношению к другу. Искусственные сети  возникают посредством волевого, произвольного вмешательства в историю, когда отдельные индивиды, отказываясь принимать историческую правду, создают альтернативную историю как искусственную сеть.   


6. Сеть как ризома
В рамках рассмотрения сетевого взаимодействия полезно иметь ввиду концепт "ризома" (фр. rhizome «корневище») французского философа Жиля Делеза. В совместной работе Делёза с психоаналитиком Пьером-Феликсом Гваттари под названием " Капитализм и шизофрения" (1972) были введены ряд постмодернистских понятий и образов, которые произвели глубокую историко-философскую рефлексию современной культуры. Такие концепты как "тело без органов", "ризома", "шизоанализ", "номадология" позволили философам выразить развитие культурно-философских представлений о мире и человеке как нелинейное и неклассическое. Гваттари и Делёз противопоставляют ризомные и древовидные структуры бытия и мышления, указывая на то, что это совершенно разные процессы, причем ризома обладает большим творческим потенциалом, чем стержневая, бинарная организация.  Согласно Делёзу и Гваттари, у ризомы нельзя выделить ни начала, ни конца, ни центра, ни центрирующего принципа («генетической оси»), ни единого кода. Они называют следующие основные свойства ризомы: (1) связь, (2) гетерогенность, (3) множественность, (4) незначащий разрыв, (5) картография, (6) декалькомания. По мнению авторов, ризома способна порождать несистемные и неожиданные различия, которые невозможно противопоставить по наличию или отсутствию некоего признака. Ризома включает в себя линии членения, «сравнительные скорости» движения по которым составляют её организацию. Связи линий ризомы образуют так называемое «плато» — временную зону устойчивости, в её постоянно пульсирующей конфигурации. Делёз и Гваттари дают следующее заключение относительно ризомы: "Подытожим принципиальные характеристики ризомы: в отличие от деревьев и их корней, ризома соединяет какую-нибудь одну точку с любой другой, и каждый из образованных этим штрихов не отсылает с необходимостью к штрихам той же природы, она пускает в ход очень разные регистры знаков и даже не-знаковые состояния. Ризома не позволяет себя привести ни к единству ни к множеству [единому и многому]. Это не одно, которое становится двумя, ни даже сразу тремя, четырьмя, пятью и т.д. Это не многое, которое происходит от Единого и то, к которому прибавляется единица (n+1). Она не сложена ни из единичностей, но из измерений или, скорее, подвижных направлений. У нее нет ни начала, ни конца, но всегда есть точка, из которой она растет и выступает за свои пределы. Она конституирует линейные множества с n измерениями, субъекта и объекта располагаемых (ettaleble) на плане консистенции и из которых всегда вычтена единица [отнято их единство]. Такое множество не варьирует свои измерения без того, чтобы не изменить свою природу и видоизмениться. В противоположность структуре, которая определяется целокупностью точек и позиций, бинарными отношениями между этими точками и двуоднозначными отношениями между этими позициями. Ризома сделана только из линий: линий сегментарности, стратификаций в качестве ее измерений, также и линий истечения или детерриторизации в качестве ее максимального измерения, следуя которому множественность претерпевает метаморфозы, изменяя свою природу. Невозможно спутать такие линии (ligne) или черточки (lineament) с потомствами (lignee) древовидного типа[xxxvi], которые представляют собой просто локализируемые связи между точками и позициями. В противоположность дереву, ризома не является объектом репродукции: ни внешней репродукции как дерева-образа, ни внутренней репродукции в качестве структуры-дерева. Ризома это антигенеалогия. Это кратковременная память или анти-память. Ризома проходит через вариацию, экспансию, захват, пленение, побег. В противоположность начертанию, рисунку или фотографии, в противоположность калькам, ризома соответствует карте, которая должна быть продуцирована, сконструирована и всегда демонтируема, связуема, обращаема, модифицируема, должна иметь множественные входы и выходы и свои линии истечения. Именно кальки нужно перенести на карты, а не наоборот. В противоположность центрированным (а также полицентрированным) системам с иерархическими коммуникациями и предустановленными связями, ризома является нецентрированной системой, неиерархической и неозначающей, без Генерала и без организующей памяти или центрального автомата, однозначно определенного циркуляцией состояний. Вопросом в ризоме является ее отношение к сексуальности, а так же к животному, растительному, к миру, политике, книге, естественным и искусственными вещам, отношение совершенно отличное от древовидного отношения; это всевозможные виды "становлений".


7. Историчность сети
Естественная сеть ризоморфна и обладает всеми существенными признаками ризомы, однако, здесь нужно отличить делёзовское понимание сети от предлагаемого в формате философии хакинга. Прежде всего, нужно еще раз указать на исторический характер естественной сети, которому Делёз противопоставляет номадологический, т.е. развитие во все стороны сразу, включая обратное движению времени. Сеть как ризома не имеет генеалогии, когда предки-родители имеют больший вес, нежели потомки-дети и стоят как основатели генеалогического дерева. История по Делёзу движется от прошлого в будущее согласно классическому вектору времени и потому он в силу определенного качества ризомы отвергают саму идею истории, поскольку  историческое движение противоречит ризомной анти-генеалогии. Согласно Делёзу ризома является пространственно-временным образованием со своим временем и собственным пространством, которые она продуцирует посредством экзистирования. Также нужно отметить, что привычное понимание времени, связанное с памятью, когда линия времени является организацией и самой возможностью памяти, в рамках ризоморфных структур оказывается неактуальным, поскольку любая точка ризомы сразу связана со всеми другими точками и память отсутствует - её заменяет восприятие. Нет нужды в памяти, когда всё происходящее когда-либо непосредственно воспринимается. Также нужно сказать, что отношение предок-потомок как исторический факт не обуславливает приоритет и преимущества предка, историческая фактичность является в каком-то смысле голой, где есть одновременное сосуществование потомков и предков, и наделение большей ценностью прошлого как источника настоящего и будущего имеет идеологический или мифологический смысл. Делёзу были необходимы новые понятия, чтобы выразить историчность ризомы не как генеалогию, и потому история им противопоставлена номадологии, хотя, в общем-то, можно рассуждать, противопоставляя историю идеологии. Таким образом, нет существенных расхождений между исторической одновременностью естественных сетей и номадологией ризомы. Искусственные сети в терминологии Делёза можно интерпретировать как "плато", которые возникают в ризоме как относительно стабильные образования, имеющие системно-функциональную логику. Данная метафора хорошо согласуется с синергетической моделью развития, когда хаос порождает порядок, а также вызывает смену одного порядка другим через бифуркационные точки. В виду такой модели можно говорить о том, что "плато" возникают в силу того, что ризома их порождает и, в конечном счете, определяет развитие плато как искусственной сети, рождающейся в естественной сети, но выходящей за рамки ризоморфизма. Однако здесь возникает вопрос о первичности ризомы и плато, о том, что было изначально. Вся парадоксальность ризоморфных структур в частности выражается в невозможности отвечать на подобные вопросы, поскольку в ризоме нет прошлого и всё присутствует одновременно. Плато в данном контексте всегда уже было в ризоме и не может интерпретироваться как нечто вторичное или первичное, задавать подобные вопросы нельзя экзистируя как ризома. Однако, с точки зрения такого или другого плато вопрос об изначальности вполне уместен и даже решаем. Данная проблематика вводит интересные аспекты в соотношение искусственных и естественных сетей, например,  в состояние естественного сетевого взаимодействия всё, что существует, включая искусственные сети, оказывается своевременным и одновременным, так называемый естественный человек (хакер) одинаково расположен ко всей наличности, прибывая в пространственно-временной связи всего со всем.    


8. Хакер как номад
Другим важным концептом Жиля Делёза для философской интерпретации хакинга является понятие номада, которое по существу раскрыто в работе Жиля Делёза и Феликса Гваттари "Трактат о номадологии".  Авторы начинают тракт рассуждением о различии машины войны номадов и репрессивным государственным механизмом, отличая игру в шахматы и игру го: "Различие между военной машиной и механизмом государства можно проиллюстрировать конкретным примером из теории игр. Сравним шахматы с игрой го. Шахматы — игра правительства и двора. В шахматы играет китайский император. Шахматные фигуры — элементы кода, имеющие внутреннее значение и внешние функции, из которых вытекают все ходы и комбинации, фигуры обладают качеством: конь остается конем, пешка пешкой, слон слоном. Арсенал игры го — фишки, простые арифметические единицы, зернышки и камешки. Фишки — элементы коллективной машины, обладающие не внутренними, а ситуативными качествами.
Шахматы — это война, но война институализированная, урегулированная, война с фронтом, тылом, сражениями. Наоборот, война без линии фронта, без прямых столкновений, без тылов и до определенного момента без сражений — это партизанская война го: чистая стратегия, тогда как шахматы — это семиология. Не совпадает и пространство этих игр: пространство шахмат — замкнутое и расчлененное пространство, фигуры здесь перемещаются с одного поля на другое, стремятся при минимальном числе занять максимальное количество мест. В игре го фишки рассеиваются в открытом пространстве, захватывают пространство, появляются то в том, то в другом месте: движение не направлено из одного пункта в другой, а становится непрерывным, лишенным цели и назначения, пункта отбытия и пункта прибытия. “Гладкое” пространство го против “расчерченного” пространства шахмат. Номос го против государства шахмат, номос против полиса. И это потому, что шахматы кодируют и декодируют пространство, а го территориализируст и детерриториализирует (превратить свое окружение в плацдарм, расширить этот плацдарм, присоединяя к нему смежное пространство, детерриториализировать неприятеля, расколов его территорию, детерриториализировать самого себя, перебросив силы в другое место). Другая справедливость, другое движение, другой ритм". Сетевое существование глубоко территориально, быть в сети, значит быть в горизонтали пространств, иметь близкое и далекое, вовлекать в движение других и себя. Война в контексте пространственного движения выражается в том, чтобы занимать новые жизненные пространства, которые кроме всего прочего открывают новые пространственные горизонты и связаны с определёнными горизонтами бытия, их далью. Номад стремится к большим пространствам, где далёкие горизонты дают жизненному пространству экзистенциальную силу, раскрывают его масштабы и потенциал. Жить в движении значит выходить на такие циклы, которые растворяют номада в пространстве, возвращают его туда, откуда он вышел. Номады - дети пространства, им не нужны часы и календарь, чтобы ориентироваться, их движение имеет круговой и циклический характер, возвращающий их к началу движения - к середине. Высшие смыслы и абсолютные ценности имманентны и вшиты в пространство как ближайшее и далекое, в виде горизонта и чувства своего места, и покорение новых пространств непосредственно связано с открытостью горизонта. Невозможно воевать за новые горизонты, покорять, если отсутствуют любые горизонты в поле собственного экзистирования. Номад-хакер не привязан к своему месту, а привязан к горизонту, открывающемуся ему в его движении.   


9. Релятивность пространства и времени
Пространство творит номада-хакера, а он творит в своём экзистировании пространство и предстоит разобраться в том, как это происходит, выразить пространственное существование "здесь" и отличать его от "там" и "теперь". Можно утверждать, что пространство и время зависят от движения, которое понимается как целостная совокупность количественных и качественных изменений. Специальная теория относительности (СТО) А. Эйнштейна показала релятивистское замедление времени, когда  в движущемся теле все физические процессы проходят медленнее, чем следовало бы для неподвижного тела по отсчётам времени неподвижной (лабораторной) системы отсчёта. Релятивистское замедление времени проявляется, например, при наблюдении короткоживущих элементарных частиц, образующихся в верхних слоях атмосферы под действием космических лучей и успевающих благодаря ему достичь поверхности Земли. Данный эффект, наряду с гравитационным замедлением времени учитывается в спутниковых системах навигации, например, в GPS ход времени часов спутников скорректирован на разницу с поверхностью Земли, составляющую суммарно 38 микросекунд в день.
В качестве иллюстрации релятивистского замедления времени часто приводится парадокс близнецов.  В рамках специальной теории относительности классическая механика Ньютона является приближением низких скоростей. Обобщение СТО для гравитационных полей называется общей теорией относительности. Описываемые специальной теорией относительности отклонения в протекании физических процессов от предсказаний классической механики называют релятивистскими эффектами, а скорости, при которых такие эффекты становятся существенными, — релятивистскими скоростями. Основным отличием СТО от классической механики является зависимость (наблюдаемых) пространственных и временных характеристик от скорости. Метафизической основой релятивности пространства и времени, их зависимость от движения (скорости) может являться модель волевого становления в СКД, которая описывает и интерпретирует волю как напряженное взаимодействие бытия и ничто, возникшее случайным образом. Волевое напряжение является экзистенциальной вибрацией (струной) относительно бытия и ничто и изначально воля свободна в выборе между бытием и ничто, т.е. воздерживается от того, чтобы осуществить выбор в пользу того или другого. Состояние напряженного воздержания от выбора, эпохе или не-деяния оказывается не простой статической позицией, равноудаленной от бытия и ничто, а динамическим взаимодействием возможностей быть или не быть. Динамика свободного экзистирования порождает специфическую пространственно-временную локальность, которую можно описать как пульсирующую, ризоморфную точку, где пространство и время имеют глубоко произвольный характер. Свободная личность конфигурирует пространство-время ситуативно, как бы не обращая внимания на его метафизику. Также нужно указать, что свобода характеризуется способностями к управлению собственным экзистенциальным движением, в частности, скоростью. То или другое движение порождает те или другие конфигурации пространства-времени с преобладанием, например, пространственности или временности. Так высокая скорость экзистирования замедляет время и увеличивает масштабы пространственного, и наоборот, низкая скорость экзистенции увеличивает временность и уменьшает пространственность. Свободная личность наслаждается красотой и стремится к прекрасному, поэтому та или другая скорость экзистирования зависит от того, как и чем наслаждается экзистенция. 


10. Пространство как пустота
Нужно отметить, что стремление к красоте является не неким эстетическим стимулом, а  обладает онтологическими и эсхатологическими качествами. Быть красивым, с точки зрения свободного, значит быть в гармонии, где субъективность уравновешена с объективностью, и красота оказывается особой динамичностью экзистирования как танец, которая даёт свободу и выражает свободу. Теперь, если возвратиться к онтологии воли в СКД,  то, определяя пространственность в разных парадигмах экзистирования, нужно сказать о властном существовании и любовном, после того как было описана пространство-время свободы. Выбор между бытием и ничто в пользу небытия вводит экзистенцию в циклы становления в небытии, т.е. выбирая небытие, например, идя по пути отрицания зла и лжи, личность автоматически не попадает в небытие, а только становится, имеет вектор развития в сторону небытия. Экзистенция конфигурирована бытием и небытием и не является чистым существованием и в зависимости от собственной формы экзистирования может включать в себя либо больше бытия, либо больше небытия. Соотношение бытия и небытия имеет не количественный характер, а нравственный, и иметь, например, больше бытия, значит нравственно утверждать и утверждаться более в бытии, чем не в бытии. С точки зрения приближения к абсолютному  между нравственным становлением в бытии и нравственным становлением в небытии нет разницы - и то и другое имеет абсолютно нравственное значение. С нравственной точки зрения небытие не является злом, а бытие добром, скорее речь идёт об экзистенциальном смысле, который выражает себя с помощью нравственных смыслов бытия и небытия. Однако, с точки зрения пространственности или временности существования становление в бытии или небытии, имеет достаточно выраженную определённость в том, что волевое становление в небытии более пространственно, чем временно, а нравственное становление в бытии  имеет более временный характер, чем пространственный. Так, например, стремление к власти, знаниям как становление в небытии привязано к пространству, а любовь имеет дело, прежде всего со временем. Кочевое, номадическое экзистирование является пространственным становлением в небытии и само пространство являет из себя специфическую форму небытийственности. Пространство как небытие, прежде всего, ассоциируется с пустотой и нахождение в пространстве оказывается нахождением в пустоте, которая отрицает всё, кроме себя. Когда личность указывает на собственное "здесь", то она указывает на ту пустоту, отсутствие всего,  в которой она прибывает. В таком контексте находиться где-либо, значит иметь дело с определённой пустотой, например, находясь дома человек находиться в домашней пустоте, которая отличается от пустоты работы, стадиона или чего-то другого. Нельзя находиться там, где нет пустоты, и собственное "здесь" выражает момент отсутствия всего другого, кроме своего. Можно утверждать, что пустота имеет разное качество пустотности, и пустота номада отличается от пустоты оседлого, который более озадачен собственным "теперь", чем "здесь". Небытийственность пустого, пространственного, также выражается как отсутствие нравственных преград, границ, которые бы жестко определяли "здесь", привязывали субъекта к той или другой моральной системе, с точками отсчёта. Пространство открыто и объекты и границы имеет условное, а не действительное значение - любой пространственный  объект можно обойти, сдвинуть, быть на его месте, поскольку занимаемое им место пусто и в таком смысле любая точка пространство может вместить всё. 


11. Свободный хакинг
Если определять деятельность хакера в рамках парадигмальных форм существования, таких как свобода, любовь или власть, которые описываются в курсе СКД, то есть аргументы говорить о хакере в двух аспектах. Первый аспект состоит в том, что хакерская активность выражает свободу и стремление к красоте (бодов). Естественная сеть, которая производит хакера, где всё связанно со всем и свобода ограничена и порождена исторически, производит и искусственные сети, которые взламывает хакер. Если в естественной сети взламывать не чего, поскольку всё есть в открытом доступе, то искусственная сеть ограничивает доступ к себе, а также жёстко регулирует поведение внутри себя. Хакер как существо естественной сети, вскормленный в свободе и открытости того, что существует в сети, воспринимает иерархический порядок и недоступность искусственных сетей как вызов его свободе и взламывает то, что отрицает его свободу. Здесь нужно отметить, что формат естественных сетей и существования в них предполагает, что сетей много как исторических образований и их взлом практически невозможен из вне, поскольку принадлежность к истории не подделать. Нельзя хакнуть историю и очутиться в истории, которой не принадлежишь, т.к. хакер как субъект является историческим существом и хакинг истории оказывается хакингом себя, когда модифицируются личные исторические коды. Теоретически, конечно, можно представить хакинг естественных сетей, когда хакер меняет собственный исторический код в сообразности с кодом той или другой естественной сети и потом, не теряя первичных целей и мотивации, возникших до модификации себя, погружается в новую для себя историческую среду. Историческая печать является настолько определяющей и судьбоносной для людей, что подделать её или изменить не представляется практически возможным. Свобода человека имеет глубоко исторический характер, т. е. он свободен в соответствии с той историей или естественной сетью, в которую погружен от рождения, и менять собственную историю значит воздействовать на свою человеческую свободу. Поэтому для хакера нет практической и исторической пользы от взлома чужих для него естественных сетей с точки зрения приращения свободы. Искусственные сети не являются историческими и легко доступны для взлома, т.е. их взлом не является чем-то противоестественным для экзистенции. Взлому искусственных сетей может сопротивляться мораль или логика их построения, но для свободы это не является препятствием. С точки зрения естественно-сетевого человека любая искусственная сеть оказывается аномальной, противной нормальному существованию, когда совершенно произвольным образом миру и жизни навязываются законы и порядок, имеющими исключительно надуманный характер. Ясная и понятная историческая сущность свободы встречается с мифо-идеологической структурой, которая постулирует системную закрытость и иерархичность, хотя предельно открыта для взлома. В сказке Ханса Кристиана Андерсона «Новое платье короля» два плута, выдав себя за ткачей, взялись соткать одному королю такую ткань, которую якобы может видеть лишь умный человек, достойный той должности, которую он занимает. Делая вид, что они усердно поработали, плуты вручили заказчику «ничто», пустоту вместо ткани. Однако король и все окружающие притворились, что видят прекрасную материю; ведь иначе вышло бы, что они глупы и не справляются со своими должностями. Король гулял нагишом, а все восхищались его одеждой. Наконец один мальчишка, который даже не подозревал, в чем тут дело, увидев короля, захохотал и закричал: "А король-то голый!". Мальчишка легко взломал искусственную, надуманную историю о платье, поскольку является свободно-историческим существом, имеющим простой доступ к произвольным представлениям и знаниям.

12. Мудрый хакинг
Простота взлома искусственных сетей для естественно-исторического существа обеспечивается его свободой, которая распространяется и на искусственные сети. Быть свободным значит быть открытым для всего, даже для того, что пытаются закрыть или зашифровать. Многие великие империи пали под натиском варваров, т.е. тех, кто существовал как свободное, историческое существо. Для варваров сила и сложность цивилизаций, которые они покоряли, не являлись препятствием их свободе, они опрокидывали то, что уже отдалилось от собственных исторических корней, как ветошь. Хакер в этом смысле является варваром, ломающим искусственное и надуманное, как то, что не имеет исторических оснований, несвободное по существу. Образ варвара-хакера отличается от культурных представлений о больших знаниях хакера-инженера, когда хакера представляют как ходячую энциклопедию научно-технических знаний. Хакерский взлом идёт от оснований искусственной информационной системы, от того, что она искусственная и какие бы защитные механизмы не работали внутри системы, снаружи она не имеет исторического фундамента и легко может быть украдена, перенесена в другое место или время. Грубая сила человека, имеющего исторические корни, достаточна для взлома системы любой сложности, поскольку эта сила самой истории, которая имеет глубину и мощь, недоступные чему-то искусственному. Другой аспект рассмотрения хакерской активности в контексте парадигм существования, описанных в курсе СКД, является точка зрения на хакера как существо, стремящееся к знаниям и власти. Нравственное становление во власти характеризуется приоритетом небытия над бытием и пространства над временем, что означает смысловую определенность экзистенции как становящейся в пространственно-небытийственном качестве. Если в отношении свободного хакера говорилось о его историческом, естественном доступе к искусственным системам из естественных сетей, то в отношении хакера-мудреца можно сказать о том, что он взламывает искусственные системы, потому что может их создавать. Ведь ясно, что наличие огромного количества искусственных информационных систем является следствием того, что их создают разные авторы, конкурирующие между собой. И создатель более продвинутой системы даже самим фактом создания собственной системы взламывает менее совершенные системы. Имеется интересный аспект в отношении свободного хакера и хакера-мудреца, если  первый тип хакеров ориентирован на взлом и доступ к искусственным системам для свободного распоряжения ресурсами таких систем, то хакер-мудрец взламывает другие системы для контроля и власти, создавая более совершенные системы. Так, например, можно описать конкуренцию в среде ученых или философов, когда создаются теоретические конструкты или разного рода инженерно-технические решения, более совершенные, чем имеющиеся. Такая, более совершенная искусственная система, закрывает уязвимости и просчеты в менее совершенных системах и становится более востребованной. Хакер-мудрец осуществляет взлом для того, чтобы создавать новое и контролировать умы, быть властителем умов. Однако, нужно отметить, что хакер-свободный имеет преимущества над хакером-мудрецом и практически может взломать любую, сколь угодно умную систему. Мудрец становится в небытии и таков его нравственный путь к абсолютному, посредством всё более и более сложной абстракции мудрец восходит к объективности абсолютного в истине. Каждая из искусственных систем, в таком ключе, являет из себя некую определённость абстрагирования, некую ступень небытия мудреца. 

13. Следы далёкого
Номад-хакер в рамках СКД более близок к фигуре мудреца, чем свободного, поскольку являет из себя пространственное существо, порожденное и вскормленное стихиями открытых пространств. Пространство излучается как отсутствие и недостаток, однако эта небытийственность не зла по существу, а нейтральна к разного вида событиям, допускающим сосуществование и не сосуществование предельно разнородных сущностей. Пространство различает сущее посредством близости и далёкости как собственных качеств, которые представляют пространственность в виде того, что одно отрицает другое прямым или опосредованным образом. Далёкое выражает опосредованность, когда предметная определенность в пространстве, дана как след, указывающий на неё и ведущий к ней. Мир полон следов и путей, открывающих далёкое для внимательного взгляда, пространство испещрено тем, что выводит к опосредованному, тому, что скрыто и непроявлено. Следы всегда указывают на отсутствие того, к чему они ведут, и такое опосредование далекого выделяет пространственные зоны, где недостаток обнаруживается как горизонт, всегда удаляющийся от приближающегося. Нельзя, в таком смысле, найти следы там, где отсутствует горизонт и пространство разделено искусственно, ландшафт отсутствует как в лабиринте. Пространство опосредует в далёком, через следы и горизонт, и всё, что различается в пространстве как далёкое друг от друга обладает собственным местом, пустотой, куда ведут следы отсутствия. Далёкое лежит за горизонтом и им же опосредованно, как тем, к чему нельзя приблизиться, игнорируя следы. И только по следам можно выйти за горизонт к тому, что действительно далеко, то, что действительно отсутствует вблизи. Следы, ведущие к преодолению горизонта, дают новое измерение пространства, которое позволяет сблизиться с тем, что опосредованно другими измерениями. И выход к далёкому, потому предполагает отказ от привычных измерений пространства, где горизонт полностью закрывает далёкое, не допуская обычного приближения к цели. Для номада покорение пространств, всегда связано со снятием опосредованности далекого в горизонтах и следах. Горизонты и следы взаимно предполагают друг друга, если есть горизонт, то существуют следы, ведущие к тому, что находится за горизонтом, а если есть следы, то где-то есть горизонт, за который они ведут. След следует отличать от того, что им не являются, как дороги, ведущие куда-то и дороги никуда не ведущие, забытые Богом и историей тропки. Следы, в таком смысле, есть свежие и давние. Свежие следы оставлены так, что не пересечены другими следами, а пересекают все остальное сами, явно намекая на отсутствие того, на что они указывают. Такое свежее указание на отсутствие обладает легким, не навязчивым ароматом соблазна следовать за горизонт в поисках приключения, того, что может открыть пространственность еще глубже. Далёкое манит приключениями и свежестью, оставленных следов, уводящих за горизонт. Старые, давние следы  - это память и памятники, которым не следуешь, а помнишь и греешься теплом родного и забытого. Ностальгия ведет в забытые пространства, где уже нет даже знаков отсутствия, нет горизонтов, открывающих новое и неизведанное, пустыня и забытье встречают и провожают ностальгию. Есть также странные хаотические шифры, разбросанные там и здесь по всему пространству и они не являются следами, ведущими к приключениям, эти шифры как артефакты могущественных цивилизаций, как порталы, пресекающие многие измерения, выражают нечеловеческую экзистенцию и мало найдется желающих следовать тому, куда они указывают- к бесконечно далёкому.               

14. Близость
Хакер понимает следы и открывает то, что пытаются скрыть в пространстве, сближается и берёт скрытое за горизонтом. Горизонт как субъективная мера открытого имеет разную определенность, размерность и то, что для одних скрыто и является далёким, для других оказывается в близи, на расстоянии вытянутой руки. Хакерская дальновидность позволяет многому из того, что скрывают и скрывается быть доступным для обладания. Близкое в отличие от далекого является не опосредованным, тем что касается субъективности напрямую, причём близость чего-то не означает его наличие, отсутствие также может быть близким как и присутствие чего-либо. Смысл касания близкого определяется из его доступности и того, что называют окружающим миром - близкое окружающим образом взаимодействует с субъективностью. Окружающий мир открыт для того, кого он окружает, т.е. ближайшее прозрачно для субъекта, в нём нет чего-либо скрытого, тайного, наоборот, окружающий мир предельно доступен для изучения и практического обращения с ним, для обладания. Мир в таком смысле имеет две пространственных зоны, разделенных горизонтом, то, что находится перед горизонтом, является окружающим миром, доступным и близким, а то, что находится за горизонтом, оказывается далёким миром, недоступным для обладания или изучения. Поскольку горизонт выражает меру личной дальновидности, широту разума, то окружающий мир может быть большим или маленьким, просторным или тесным, многообразным или скучным. Близость выражает себя объемно и в целом, в ней нет чего-то незавершенного или не цельного. Близкий человек, например, в отличие от неблизкого, далёкого дан как актуально-свободная личность без атрибутов принципиально неясного. И всё, что выражает близкий человек, имеет полнейшую определенность и ясность для понимания, человек, находящийся вблизи, который окружающим образом взаимодействует, имеет предельную открытость и доступность. Конечно, это не значит, что близкий человек  не свободен и зависим от того, вблизи кого он оказывается, он свободен, в том числе для того, чтобы отдалиться, стать далёким. Близость открывает не только то, что близко, а также того, относительно кого близость измеряется. Быть вблизи значит открыться тому, что оказывается вблизи. Окружающий мир задевает субъективность самым непосредственным образом, размывая границы субъекта так, что окружающий мир становится включенным в субъективность. Мой дом, моя работа, моя страна, мои родители и т.д. всё это окружающий мир, открыто и непосредственно влияющий на личность, определяющий её в границах и мотивах действования. Близость оказывается таким качеством, которая делает невозможной анонимность, важнейшую составляющую успешной хакерской активности. Быть в близи и оставаться анонимным нельзя, даже если окружающий мир объекта хакерской атаки меньше, чем окружающий мир хакера. Если предмет, система, человек оказываются в близи, входят в собственный окружающий мир то, анонимность пропадает, несмотря на границы отдельных, взятых самих по себе вещей или людей. Спецификой хакерской атаки является её загоризонтная активность, когда объект, цель хакерской деятельности не входит в его окружающий мир, поскольку в этом случае обеспечивается высокая надёжность скрытности, анонимности атаки. Хакер не атакует близкое и ищет для атаки далёкое, то, что скрыто за горизонтом и не входит в его окружающий мир. Атака на близкое оказывается насилием и, в общем-то, злом, поскольку является саморазрушительным действием, ставящий под угрозу само существование окружающего мира и субъективности. Для атаки на близкое нужно отдалиться, сделать близкое далёким, что бы без последствий обладать и контролировать. 

15. Разрыв близости
Как уже было сказано, половину успеха или более хакерской атаки определяет анонимность, которая обеспечивается загоризонтностью атаки, когда цель атаки находится вдали, а  атака на близкое является прямой угрозой для самого хакера. В этом контексте важно прояснить то, каким образом хакер отдаляется от близкого, чтобы атаковать и то, как происходит загоризонтная атака. Опыт даёт хорошие примеры того, когда близкие люди отдаляются и становятся далёкими, а также даёт примеры собственного отдаления от близкого человека, примеры разрыва. Разрыв в пространстве оказывается провалом, трещиной, которая разъединяет пространственность на локальные, не связанные между собой участки. Трещина выражает собой новое измерение в обычной топологии и возникает тогда, когда обычные измерения пространства не могут его описывать без противоречий. И противоречивость, конфликтность топологии актуализирует новое измерение, которое разрушает прежнюю топологию и убирает пропасть между тем, что ранее было далеким друг другу. В этом смысле появляется некая избыточность пространственного, но не как новый пространственный объект, который хотя и изменяет топологию, но не разрушает её, избыток появляется в виде того, что ведёт к полному переописанию пространственных отношений посредством нового или новых измерений. Причем такое переописание имеет не условный характер, вроде геометрической абстракции, когда меньше-мерное пространство оказывается частным случаем больше-мерного и та или другая мерность пространственного не является экзистенциально значимой. Близкое и далёкое выражают экзистенциальную мерность пространства, а не условно-геометрическую мерность, поэтому ввод нового измерения в пространственное описание окружающего мира оказывается реальным событием. Близкие люди становятся чужими не из-за надуманных предлогов, а в силу действительных обстоятельств, разрывающих близкие отношения пропастью непонимания и отчуждения. Конечно, некоторые люди от непонимания собственной близости с другими людьми, от непонимания природы близости могут сказать или что-то сделать, для того, чтобы произвольно разорвать отношения. Однако, подобная манифестация разрыва близости, вовсе не означает действительного разрыва и в такой ситуации близкие останутся близкими, несмотря на заявления о собственной далекости друг для друга. Также и, наоборот, для сближения с другим, недостаточно одного желания быть рядом, вблизи, нужно уже быть близким в историческом смысле, находится в естественно-сетевых отношениях.  Сближают или отдаляют людей исторические обстоятельства, а если перевести историю в пространственность и локальность, то можно сказать, что существование исторического ландшафта обуславливает соседство одних и далёкость других. Этот  исторический ландшафт не является неподвижной поверхностью, которая раз и навсегда определяет горизонты возможного и невозможного, близость и далекость. Исторический ландшафт подвижен и подвержен тектоническим силам, меняющим его топологию и близкое может стать далёким естественным образом. Кроме того, исторический ландшафт располагает сейсмоактивными местами, где разрывы исторической пространственности происходят постоянно и именно там нужно находиться, чтобы поменять собственную пространственную локализацию. История вообще составлена из разного рода исторических ландшафтов, которые подобно литосферным плитам, из которых, согласно современным геологическим представлениям, состоит земная кора, находятся в движении и сталкиваются друг с другом. То или другое движение исторических ландшафтов вызывает разрывы истории, образует сейсмоактивность, разделяющую или связывающую близкое и далёкое.   


16. Причины хакинга
Отдаление или сближение людей и обстоятельств происходит историческим образом, когда трансформируется исторический ландшафт и изменяется топология истории, задаются новые горизонты и масштабы сущего. Говоря о том, что хакер разрывает близкую дистанцию с объектом атаки для собственной безопасности, имеется в виду частный случай, когда хакер использует историческую доступность объекта атаки, его близость. Атаковать ближайшее можно после того, как оно стало далёким в силу исторических обстоятельств, и разрыв произошел не произвольным, демонстративным образом. В этом смысле хакер не может самостоятельно разорвать дистанцию с тем, что он хочет атаковать, а ждёт случая, когда близкое станет далёким. Однако, учитывая разнообразие исторического ландшафта, наличие сейсмоактивности, можно указать на такие исторические топосы, где постоянно меняется история, и занятие такого места обеспечивает большую вероятность изменения дистанции. Таким образом, хакер не разрывает дистанцию, а находится в исторически активном месте, которое постоянно меняет близкое и далекое местами. Получая исторический доступ к разным объектам по причине их близости, хакер использует эту информацию, тогда когда объекты удаляются. Смысл подобной реконструкции хакерской активности, на первый взгляд, сложной, состоит и в том, чтобы прояснить выбор объекта хакерской атаки. Вопрос о том, почему для атаки выбирается тот или другой объект, без соответствующей модели, оказывается без ответов. Почему, например, в 1994 году Митник взломал домашний компьютер Цутому Симомуры, ведущего американского специалиста по компьютерной безопасности? Это случайный выбор? Нет. Также нельзя назвать хакером, того, кто выбирает объект атаки исходя из простой доступности, когда, например, посредством сканирования диапазона ip-адесов локальной сети, выбирается наиболее уязвимая система. Взламывать то, что не имеет исторического смысла бессмысленно и люди, которые получают доступ только для того, чтобы иметь этот доступ не являются хакерами, а проявляют обычные хулиганские побуждения. Вандализм произволен и бессмыслен, в нём нет исторического контекста, а есть саморазрушение посредством уничтожения ближайшего, собственного окружающего мира. Нельзя атаковать себя, своё ближайшее и нужно быть справедливым и умным в атаке. Трудно представить себе хакера, который бы жил в неизменяющимся мире, в среде, где нет исторических изменений, он бы попросту не мог найти для себя объект атаки, поскольку ближайшее неизменно, а далёкое непонятно и скрыто. Конечно, теоретически возможна атака на далёкое без того, чтобы иметь с ним дело как с близким, атака через следы, через его отсутствие, через историческим смысл определённого отсутствия. Однако сам путь хакера предполагает опыт доступа к далёкому как к близкому, когда наличествует успешный опыт взлома и практически сложно предположить, что возможен изначально-успешный взлом далёкого как далёкого, без предварительного взлома далёкого как близкого. Хакер является существом историческим, т.е. имеющим глубокий смысл в собственном существовании, его существование исторически оправданно и потому, в отличие от обычного компьютерного хулигана или вандала, у него должны иметься причины к тому, чтобы совершать хакерские атаки. Конечно, и хакер не всегда является хакером, когда взламывает то, что не нужно взламывать, Митник , например, много хулиганил. Однако, сердцевиной хакинга является его историческая определенность, лишенная социально-психологической динамики, когда хакер способен на абсолютное преступление социальных норм ввиду исторической справедливости. Хакер-это герой нашего времени и его действия, продуцированы высшими историческими силами. 


17. "Постав" Мартина Хайдеггера
Ввиду интерпретации хакера как исторического существа, обусловленного историческим ландшафтом, нужно прояснить исторический смысл хакерской деятельности. Для этого потребуются ряд философских концептов и образов, указывающих на то, что из себя представляет современная история, и таким концептом будет понятие Мартина Хайдеггера "постав". В работе "Вопрос о технике" Хайдеггер пишет: "По-ставом мы называем собирающее начало той установки, которая ставит, т.е. заставляет человека выводить действительное из его потаенности способом поставления его как состоящего-в-наличии. По-ставом называется тот способ раскрытия потаенности, который правит существом современной техники, сам не являясь ничем техническим. К техническому же относится все знакомое нам в виде всевозможных станков, станов, установок и служащее составной частью того, что именуется производством. Последнее вместе со всеми своими составными частями относится к сфере технического манипулирования, которое всегда только отвечает требованиям постава, никогда не формируя его и даже не воздействуя на него." Существо техники "постав" (Gestell) состоит в установке "выводить действительное из его потаенности способом по-ставления его как состоящего-в-наличии". Все сущее опредмечивается для поставляющего производства, втягивается в техническое распоряжение. Человек изначально сам стоит внутри сферы "постава", поэтому "постав" правит и человеком: когда человек редуцирует себя до поставщика "наличного состояния", он сам воспринимается только в качестве последнего. Захваченный "поставом" человек упускает себя, не может встретиться с самим собой и услышать голос бытия. Хайдеггер далее говорит о риске, который сопровождает постав, следующим образом: "Коль скоро непотаенное захватывает человека даже и не как объект, пред-стоящий человеку, а уже исключительно как состоящее-в-наличии, человек среди распредметившегося материала становится просто поставителем этой наличности – он ходит по крайней кромке пропасти, а именно того падения, когда он сам себя будет воспринимать уже просто как нечто состоящее в наличности. А между тем как раз под этой нависшей над ним угрозой человек раскорячился до фигуры господина земли. Распространяется видимость, будто все предстающее человеку стоит лишь постольку, поскольку так или иначе поставлено им. Эта видимость со временем порождает последний обманчивый мираж. Начинает казаться, что человеку предстает теперь повсюду уже только он сам. Гейзенберг с полным основанием указал на то, что сегодняшнему человеку действительность должна представляться именно таким образом. Между тем на самом деле с самим собой, т.е. со своим существом, человек сегодня как раз нигде уже не встречается. Человек настолько решительно втянут в постав, что не воспринимает его как обращенный к нему вызов, просматривает самого себя как захваченного этим вызовом, прослушивает тем самым все способы, какими в своей захваченности эк-зистирует из своего существа, и потому уже никогда не может встретить среди предметов своего представления просто самого себя."  Современный исторический ландшафт глубоко трансформирован научно-техническим процессом, когда объективность и объективное представление всего существующего или несуществующего признаются главным качеством реальности. Объективность реального ставит субъективность человека в ничтожное положение, малозначимое для эффективного взаимодействия с реальностью в контексте научно-технического прогресса. Хайдеггер находит крайне опасным такое положение дел современной истории, где личность и непосредственный контакт с реальностью уступают место научному моделированию реальности, вере в полноту и силу научной теории, способности технике копировать и воспроизводить реальность. Постав в виде научно-технического прогресса актуализирует тему новой человеческой субъективности, свободной от гнёта логико-математических алгоритмов, способной противостоять  машиноподобному представлению. С такой точки зрения хакер оказывается тем, кто соответствует историческому вызову и выражает новую субъективность информационной, постиндустриальной эпохи.    


18. Поэзия и язык
Промышленный способ производства, актуализированный точным естествознанием, обращает сущее и человека в то, что состоит в наличии. Состояние в наличии характеризуется качеством быть готовым к употреблению, качеством более энергийным, чем смысловым. Всё сущее просчитывается с точки зрения его ресурсных возможностей, того, что можно сделать с помощью его, но не его эстетической или эвристической ценности. Такая промышленная практичность глобально меняет роль человека в истории, делая неважным и несущественным личностный смысл человеческого существования, выводя на первый план производственную мощь человека, его способность к труду как форме технического опредмечивания мира. Энергийный или энергетический взгляд на мир даёт потенциал для роста, обеспечивает эффективную процессуальность, но, вместе с тем, возникает дефицит смысла и истины как открытости. Мир представляется огромной машиной, мчащейся на энергии труда, неизвестно в каком направлении. Для Хайдеггера видится трагичным такой поворот судьбы, где возможности человека, его потенциал и трудовая мощь довлеют над актуальной открытостью истины для человека, изначально введённым в круг тайны бытия. Вместе с тем Хайдеггер видит в современном научно-производственном поставе исторический смысл и судьбу человечества, трактуя слова Гёльдерлина "Но где опасность, там вырастает и спасительное... Поэтически живет человек на этой земле." Хайдеггер там же пишет: "Дано ли искусству осуществить эту высшую возможность своего существа среди крайней опасности, никто не в силах знать. Но мы вправе ужасаться. Чему? Возможности другого: того, что повсюду утвердится неистовая техническая гонка, пока однажды, пронизав собою все техническое, существо техники не укоренится на месте события истины. Поскольку существо техники не есть нечто техническое, сущностное осмысление техники и решающее размежевание с ней должны произойти в области, которая, с одной стороны, родственна существу техники, а с другой, все-таки фундаментально отлична от него. Одной из таких областей является искусство". Такой крен Хайдеггер в сторону искусства, поэзии как спасительной силы человечества от забвения собственного "вот", открытости истины, объясняется его пониманием онтологичности языка. Постав технического производства своей энергетической мощью направлен против стихии языка, которая в поэзии и философии альтернативна ему как то, что производит сущее к открытости. Если промышленность и труд производит сущее к состоянию в наличии, к его готовности к потреблению, то постав языка производит сущее как открытость, в том числе и такое сущее как человек. Язык открывает человека для самого себя, промышленный труд закрывает человека в предметах труда, конвейерных трудовых отношениях. Изначальная открытость истины как открытость собственного "вот", свобода человека для себя в рамках промышленного постава оказывается в забвении, трудовой ажиотаж массового производства и потребления превращает человека из "пастуха бытия" в состояние наличности, которое, в конечном счёте, является опустошающим для человека и человечества. Состояние наличности человека отрицает его историчность и ставит его таким же предметом или результатом труда как любое другое произведенное сущее, человек промышленного труда рано или поздно попадает на свалку, где свалено и разлагается всё отработанное. Смерть как исторический акт превращается в бессмысленное, не потенциальное состояние, когда заканчиваются силы и способности к труду. Преодолеть забвение человека  может поэт или хакер, заново открывающий свободу человека посредством языка и программирования.      


19. Уязвимости системного словаря
Хакер как поэт или философ имеет дело со стихией языка, взламывая и получая доступ к информационным системам как языковым конструкциям. Получая доступ к информационной системе, хакер может задавать вопросы и получать ответы в пределах компетенции самой системы, доступ даёт возможности для диалога и получения нужной информации. Система открывается хакеру посредством взлома, таким образом, что хакер получает возможности переписать алгоритмы работы информационной системы в тех пределах, в которых система открыта. И понятно, что открытость системы может быть разной, так, например, windows XP открыта для работы, вошедшему в неё как гость, не так как, вошедшему в неё как администратор. Любая информационная система предполагает для работы с ней пользовательский интерфейс, который даёт возможность задействовать функционал системы. Этот интерфейс может быть доброжелательным к человеку и недоброжелательным с точки зрения сложности и интуитивной понятности, когда язык взаимодействия с системой похож или не похож на язык взаимодействия людей. Пользовательский интерфейс связан с авторизацией и открывается для авторизованного пользователя, т.е. чтобы начать взаимодействовать с системой пользователь представляется, например, вводит свой логин и пароль. Поскольку хакерская деятельность является анонимной, то хакер обычно разговаривает с системой, представляясь другим, тем, кто обладает правами задавать соответствующие вопросы и получать на них ответы. Взлом оказывается анонимным входом в пользовательский интерфейс для хакерского взаимодействия с системой и вне пользовательского интерфейса любое взаимодействие проблематично. С точки зрения диалогической сути языка  пользовательский интерфейс представляется системным словарём, на котором информационная система разговаривает, т.е. понимает вопросы, обращенные к ней, и даёт ответы. Как и в случае с человеком, который общается в рамках собственного словарного запаса, информационная система знает определённые команды, обращенные к ней от авторизованного пользователя, и может отвечать на них в пределах прав к ней обращающегося. Хакер добивается повышения пользовательских прав, чтобы задавать любые команды, понимаемые машиной, посредством  работы с системным словарём, находя логические уязвимости словарного запаса. Хакерская работа со словарём может быть представлена как логический и терминологический перебор вариантов связи слов для нахождения противоречивых и пустых областей, где возможны такие связи слов, которые не предусмотрены грамматикой словаря. Общим определением уязвимости того или другого словаря можно считать его работу не в соответствии с логикой интерфейса, когда пользовательский  интерфейс информационной системы искажён. Приводя к корреляции понятие пользовательского интерфейса и словаря можно указать на то, что интерфейс играет роль указателя имен всех существующих слов в словаре и их связи, а также указателя наиболее употребляемых выражений. С помощью интерфейса обеспечивается диалог машины и пользователя. В случае атаки на уязвимость системного словаря интерфейс уже не указывает и не отвечает в соответствии с заданной логикой своей работы, а работает в логике уязвимости. Примером искажения работы интерфейса в связи с атакой на словарь системы может служить разного рода риторические и психологические приёмы, сбивающие собеседника в, искусственно созданные проблемы, речи, когда механизмы, обеспечивающие личностную идентичность, нарушаются. Человек, как и искусственная информационная система, имеет низкоуровневую, словарную  логику, обеспечивающую социальную и другую функциональность человека, включая его идентичность, а также имеется более поверхностная, интерфейсная логика, базирующаяся на словарной логике, выражающая конкретные индивидуальные свойства человека.   


20. Хакинг как деконструкция
Общий смысл уязвимости любого словаря можно отнести к его не универсальности, т.е. к тому, что нет абсолютного словаря, который бы описывал реальность полным и непротиворечивым образом. Все существующие словари, включая системные, недостаточны и противоречивы, представляют из себя гипертекстовое образование, где одни тексты-словари отсылают и связаны с другими текстами-словарями. Поэтому для хакера, открывающего и использующего уязвимость того или другого словаря, в принципе не может возникать проблем с поиском уязвимости кода, как бы он не был защищен - не уязвимых кодов просто не существует. И любой код-текст использует словарь, где существуют внутренние противоречия или открытые пустые области, допускающие изменения логики словаря. По поводу пустых областей можно сказать следующее, что словарь связан с текстами-кодами, которые с ним связаны и используют его логику, однако, понятно, что не все коды написаны и словарь можно использовать для написания такого кода, где бы задавалась логика отрицающая либо сам словарь, либо другой код. Так, например, компьютерный вирус для определенной операционной системы, использует такой словарь, что и операционная система, однако, его функционал направлен на нарушение работы кода операционной системы. Таким образом, используя историческую открытость словаря, можно модифицировать и задать новую логику работы словаря, которая будет иной, нежели та, что предусматривалась изначально. В общем-то, такое положение дел интуитивно ясно и люди часто сталкивается с ненадлежащим использованием, когда привычное и понятное применение чего-то нарушается в силу умысла или случайности. Хакер в таком смысле является мастером по ненадлежащему использованию кодов и может достаточно легко обращаться с кодом, демонстрируя уязвимость словаря, на котором этот код написан. Тексты, запечатлевшие нормы нормального человеческого поведения, например, конституция, в руках опытного хакера-юриста могут трактоваться совсем иначе, чем это принято. Философия постмодерна особенно настойчива в правильном понимании культурно-исторических кодов, сформировавших современную цивилизацию, и находит большую дистанцию между настоящим значением таких кодов и их тривиальной интерпретацией. С этой точки зрения интересно понятие деконструкции. Метод деконструкции (от лат. de «обратно» и constructio «строю»; «переосмысление») исходит из предпосылки, что смысл конструируется в процессе прочтения, а привычное представление либо лишено глубины (тривиально), либо навязано репрессивной инстанцией автора. Поэтому необходима провокация, инициирующая мысль и освобождающая скрытые смыслы текста, не контролируемые автором. Разработан данный метод Жаком Деррида, однако он восходит к понятию деструкции Хайдеггера — отрицания традиции истолкования с целью выявления сокрытий смысла. Понятие деконструкции было усилено психоаналитическими, дзэн-буддистскими и марксистскими аллюзиями. Хакер, с точки зрения деконструкции  Деррида, освобождает скрытые культурой смыслы и находит неопределённость и многозначность кодов, которые взламывает. Тот или другой код обычно представлен в виде его нужного употребления, т.е. автор указывает как нужно обращаться с кодом, чтобы получить максимально лучший выигрыш от его использования. Однако, культурное и цивилизованное употребление кодов, а также их производство, не всегда указывают на его действительную мощь и функциональность, многое остаётся за кадром и скрытым. Взлом системы в таком контексте видится как реализация скрытых возможностей системного словаря. Как и поэт, хакер ищет новые ресурсы и возможности языка для выражения и указания, взлом системного словаря хакером оказывается поэзией, в которой выражено то, что до этого никто не выражал.      


Заключение
Заканчивая философский обзор хакинга нужно определиться с этической стороной хакерской деятельности, понимая, что всегда существует переменный контекст, где одно и то же действие может быть как добрым, так и злым или нейтральным. И хакинг вообще не является ни злом, ни добром. Контекст выражает парадигму экзистирования человека, а также культурно-исторические условия, в рамках которых человек действует. Как уже было сказано глобально хакерская деятельность, как несанкционированный, анонимный взлом информационных систем, встроена в постав научно-технического производства состояния в наличии, где человек рассматривает себя и все другое сущее готовым к употреблению. Промышленный постав изменяет изначальный философско-поэтический постав сущего, который держится непосредственной связи человека и его экзистенции, промышленный постав определяет  труд, а не язык, главным способом открытости сущего. Добро в рамках поставляющего научно-промышленного производства, по смыслу работ Хайдеггера, заключается в том, чтобы принять этот исторический вызов, не уклоняясь от опасности забыть самого себя. Принятие исторического вызова заключается в мужественной открытости тому, что несёт судьба. В таком контексте хакер, как никто другой, открыт научно-промышленному поставу, постоянно имея дело с алгоритмами, направленными на искажение личностной идентичности, которые он взламывает, а не принимает как есть в отличие от обычного пользователя. Взлом, того, что является агрессивным по отношению к человеку, искажающим его представление о собственной предзаданности и связи с бытием, является мужественным поступком, даже вне зависимости от того, понимает ли хакер это или не понимает. Конечно, здесь возникает вопрос о том, может ли быть мужественность анонимна, ведь скрытое действие предполагает некую закрытость. В случае с хакингом анонимность не несёт закрытости, потому что она не имеет психологического содержания, а является мировоззренческой и технической. Анонимность хакера анонимна в той  степени, в какой она помогает взломать информационную систему и оказывается существенной частью самого взлома. Хакер открыт агрессивности кода, его направленности на жесткое, насильственное определение пользователя в рамках своего словаря и хакер, взламывая код, сопротивляется тому, чтобы быть частью системы, быть определённым словарём системы. Опасность, с которой встречается хакер, выражается и в том, что код, который хакер взламывает, действует на его идентичность и может модифицировать её. Есть хороший пример того, как происходят профессиональные деформации личности от постоянного взаимодействия с агрессивной средой, когда полицейский, например, в силу такого контакта, обретает личностные черты преступника, начинает мыслить или действовать как преступник. И требуется достаточная личная сила, чтобы взаимодействуя с агрессивной средой не стать её жертвой. Для хакера проблема потери собственной идентичности стоит острее и глубже, чем для тех же полицейских, поскольку взаимодействие идёт на более глубоких основаниях, на уровне словарей и подмена собственных значений и терминов  системными слишком вероятна. Машинно-логические коды имеют большую привлекательность (вспомним красоту бодов) и есть соблазн поменять код-словарь человека на код-словарь машины. Ведь не случайно всё чаще слышатся кибернетические метафоры человека, уподобляющие сознание людей работе компьютеров. Если хакер начинает заимствовать машинную логику, то хакинг становится либо невозможным, либо крайне затруднительным, поскольку хакер вовлекается в научно-промышленный постав и теряет свою связь с экзистенцией.   

Литература:
1. Ллойд Блэнкеншип "Манифест хакера"
2. Википедия
3. Жиль Делез, Пьер-Феликс Гваттари " Капитализм и шизофрения"
4. Мартин Хайдеггер "Вопрос о технике"