* * *
Я приобрел силуэт!
Тренированно безразличный взгляд красивой женщины сообщает мне об этом.
Слишком... слишком бегло.
Это выдает.
Когда мне перестало быть нужно, я приобрел силуэт. Теперь можно долго и навыворот фантазировать, как смотрят мне в спину все эти поганки...
Остывшее пепелище выгоревшего изнутри овевается прохладным ветерком приятной грусти.
Пяльтесь... пяльтесь теперь, когда уже не нужно.
Когда вы мне все незачем.
Ищите внимания и признаков тесноты в моих брюках. Пусть вас стошнит от ваших поисков, от их безрезультатности.
Что ж... это вы научили меня, что побеждает самый равнодушный.
Ныне самый равнодушный – я!
А теперь вы можете вернуться к перебиранию хилых останков ваших красивых мальчиков. Да-да, тех самых мальчиков, которых вы когда-то предпочли. Ищите, ищите там горяченькое, изучайте высохшие анализы в несвежих пробирках. Лгите вашим латаным мужьям, обманывайте их с чужими, такими же латаными. Это и есть ваша плата выгоревшему изнутри, которого бежали трусливые душонки ваши.
Места раскуплены, партер полон. Не добраться вам до меня. Только глазеть издали да скулить в закушенный локоть. Та, которая со мною рядом, дорогую цену заплатила.
Ну и теперь пофантазируйте... поимпровизируйте о силуэте, о жизни, о времени, которое «дарует блеск поэтам, и даже красоту оно дарует им», о том, что же, в конце концов, произошло, а что – нет!
Есть у меня один знакомый.
Он считает, что в жизни вообще ничего не происходит.
* * *
Через эту вшивую любовь.....
...да-да... через эту вшивую любовь, которую ты не можешь...ты не можешь, потому что слишком ненавидишь людей...
... слишком не прощаешь.......
Ты хотел отдать им сокровище?.. пропеть им?.. прочесть им?..
Нет, ты хотел горячего запаха их любви... её мяса... слепого отдания тебе, как суки, как алчной самки, нуждающей властелина.........
Теперь ты видишь, чего ты хотел?!
Через эту вшивую любовь, которая так и не вытекла из бронированного днища ненависти.... через неё начинается твой личный апокалипсис.
Он назначен на среду.
У тебя еще есть время собраться.
* * *
Котики, собачки...
Птичье и щенячье царство всеобщего китча.
Всё нежное, пушистое, большеголовое. Всему хочется ответить, скупить все фотографии и открытки и вечно жить в развешанных комнатах под растопыренным взглядом детства.
Понимаешь, однако, что – пошлость, и проходишь, лишь стыдящейся нежностью потянувшись в запретную сторону.
Есть вещи, которых не допускает вкус, но что-то возмутительно живое внутри допускает. То допускает, что глубже вкуса, глубже представлений о пошлостях. То допускает, с чем нельзя грамотно обсудить увиденное, с чем нельзя прийти к общему заключению или, ноборот, оспорить и остаться при своем. То допускает, с чем ничего нельзя, просто потому что там нет ничего твоего, ничего нет такого, чем бы ты обладал. Там только неподвластное... только обладающее тобою.
Там вечный плен.
Там вечный эрос детства, отнимающий у нас все наши властвования в обмен на бесконечное блаженство самоотдания.
Есть чувство превыше торжества, превыше томления и обладанья. Это чувство беззащитности перед слабым.
Он сказал: “Сострадание есть абсолютная заповедь!”
Он был прав.
* * *