Роман «Солнце светит всем» А. Новиков
(Хроники параллельной жизни)
От автора:
Прошлое извлекает из своих запасов памяти только самое яркое, острое. Может быть, поэтому оно прорастает в нас похожими друг на друга историями. В литературоведении существует специальный термин, обозначающий этот феномен – бродячий сюжет. Известная всем трагедия Шекспира «Гамлет» – это шестой вариант рассказа о «безумном принце». Его начальные следы можно обнаружить в 16-томной хронике «Деяния данов» датского летописца Саксона Грамматика (1140-1208гг.), откуда Шекспиром и была взята сюжетная основа трагедии. А шекспировские «Ромео и Джульетта» – вообще почти текстуальная переделка итальянских новелл Возрождения Луиджи Ла Порто и Мазуччо Гуарцати.
Но бывает и другое. Время расслаивается и живет одновременно в двух параллельных мирах. Они – его эхо. Каждый слышит его по-своему, по-разному.
Так случилось с нашими хрониками.
Они вышли из известного гей-романа Зеламира «Римские праздники» (подстрочный перевод г-на Белякова), где среди героев девушек вообще нет. Но, как известно, параллельных миров много, в одних главные герои – дети, в других подростки, а в третьих – пауки!
Действие романа разворачивается в одном из параллельных миров – эпоха примерно соответствует позднеримской V-VI веков н.э. И монеты, и система исчисления напоминают римские. Структура Роднеры социально и психологически также напоминает позднеримскую: с императором, сенаторами, легионерами, богатыми вольноотпущенниками, большим количеством угнетаемых ими рабынь и рабов. Время там течет по иному. в году 420 дней. По нашей возрастной классификации все герои старше 18 лет.
Автор благодарит г-на Белякова за разрешение во время работы пользоваться подстрочным переводом г-на Зеламира.
Девушка для ванны (Пролог)
Резво играйте, рабы – но помните – только играйте:
Будут всего на пять дней спрятаны плети и розги мои.
Марк Валерий Марциал
Солнце, поднимаясь над необъятной империей, заглянуло и в дом Сенатора Флакка. Оно по привычке пустило свои лучи сквозь дорогие стекла и солнечные зайчики стали весело играть на плитах пола.
– Боги покинули меня и мою семью! – Сенатор Тит Помпоний Флакк ощущал скуку и тяжесть, и визит солнца его не радовал. – Зачем я выпил столько вина?! Было так хорошо, а теперь – хуже не придумать! Еще вчера я был всем, а сегодня?
Опальный сенатор ощутил смертельную тоску, которая наваливалась на него каждый раз, когда он пытался понять свою сегодняшнюю жизнь. Сейчас никто не узнал бы в этом одутловатом, стремительно жиреющем мужчине одного из бывших первых лиц империи.
«Вот и выступай в сенате против воздержания, – подумал он, с омерзением посмотрев на свое не по годам постаревшее тело. – Меня, потомка древнейшего роднерского рода, отстегали крапивой, как мальчишку, как школьника! А приговор суда?! Мне, культурному человеку, привыкшему к благам цивилизации, придется жить в заброшенной, ветхой вилле в сырой, холодной колонии в самом дальнем уголке страны! Всё и эту бронзовую ванну придется оставить, и довольствоваться деревянным корытом! Корытом, годным разве что для простолюдинов и рабов!»
Тело сенатора чесалось и зудело в самых неожиданных местах, напоминая о расправе в секретной комнате на задворках Форума. Вроде бы, прошло все тайно, а стыда – не оберешься! Перед собою – прежде всего…
Голова болела от выпитого вина и мыслей, кусающих совесть гораздо больнее, чем крапива. Чему удивляться? Все, что он сделал – пьянствовал и с пьяных глаз разболтал то, что каждый и так знал: страстную влюбленность императрицы в Спарса – возничего колесницы.
«Впрочем, кто сейчас не болтает?»
Ему еще была оказана честь: вместо удавки и почетных похорон – крапива была из императорского сада…
Впрочем, был еще один серьезный повод оставить в живых пьяницу и болтуна. Это его долги! Хотя никто не посмел бы предъявить сразу все векселя, если бы не было этих затруднений с имперской секретной службой… А с покойников, как говорится и взять нечего!
«Говорил мне вольноотпущенник Циннамус, вкладывай деньги в наши с Тораксом предприятия! А я не слушал! Гордыня обуяла! Что может посоветовать сенатор у хорошего бывший раб? И кто я теперь? Чванливый дурак! Жизнь, что мне оставили, будет хуже смерти! Темно вишневую тогу сенатора можно порвать на тряпки! Вместо тоги из паучьей паутины буду носить хлопчатые синие тряпки приграничного чиновника! Мне предписано судом покинуть столицу, а Торакс, компаньон Циннамуса и тоже (вот ведь насмешка Фортуны!) мой бывший раб пакует мои вещи! Дожил! Мои вольноотпущенники теперь пользуются в столице уважением большим, чем я! Впрочем, Торакс помог, вызволил меня из секретной службы и даже купил снисхождение императора!»
Ход печальных мыслей Тита Помпония Флакка прервала хорошенькая рабыня, одетая лишь в одну набедренную повязку. Она, как могла, радовалась солнцу: сегодня ее судьба должна была круто, очень круто измениться!
– Господин, Ваша ванна готова! – девушка, раскрасневшись и улыбаясь, поставила на мраморный пол два ведра с водой. Тонкий ошейник блестел на нежной шее рабыни, не позволяя ни на минуту забыть о том, кем она является и кому служит.
«Гадкие откупщики! Вольноотпущенники! Будь проклят тот день, когда вы получили свободу! Меня почтенного, уважаемого всеми сенатор а довели до порки и позорной ссылки! Вместо привычного старого вина мне придется пить всякую гадость, как его… Пи-и-иво!
Да что там тоги? Сандалии сменю на как их… тапочки! А рабыни мои?! Даже эту купальщицу, еще нераспечатанную, придется продать за долги! А какие девки в Приграничье? Лучше не думать! Конечно, есть любители и грубой деревенской ласки, но где я возьму там такую промасленную, ухоженную, покорную и, в то же время, такую умелую?»
– Снимай повязку! – Он злобно посмотрел на вытянувшуюся в струнку, закинувшую руки за голову, ожидавшую приказаний рабыню. Отбросив набедренную повязку в сторону, девушка снова замерла. Покорная нагая юная женщина, казалось выточенной из драгоценного дерева, но два металлических кольца блестели у нее между ног, напоминая о Сении – жене. И солнечные блики, разгуливающие по помещению, очень раздражали сенатор а.
«Как некстати эти кольца! Ревнивая потаскушка! Во всех моих злоключениях единственный положительный момент – мы, наконец, расстанемся, и Сения перестанет отравлять жизнь своим существованием!
Надо же дойти до такой женской вредности: вешать на нижние губки девственницам кольца, чтобы жаждавшие их мужчины, и в первую очередь, конечно, он – муж, не получили товар без должного выкупа! Мерзкая тварь! Вот ее бы высечь крапивою и отправить на границу в заброшенную виллу! Вот заплясала бы!!!»
«Эгла, рабыня для ванны», как было записано в реестре имущества господина, от природы имела смуглую кожу, и личико с прямым римским носом, обрамленное белокурыми волосами. Хотя она была немного малорослой для своих пятнадцати лет, тело было крепким и закаленным от изнурительной работы: стараниями Сении рабы в доме не сидели без дела, к тому же для ванн приходилось таскать огромное количество воды.
«Масло и ошейник! Что еще нужно такой ей для счастья? Кормят у меня рабов неплохо! Это же не скудный паек приграничья! Масло для тела выдают! Однако, как она смеет улыбаться, когда у меня такая тоска?.. Повесить бы ее на этом самом ошейнике, но за нее обещаны хорошие деньги, что понадобятся на дорогу!» И тут сенатор понял, на ком и как он сорвет накопившуюся злобу.
Причина, по которой Эгла не могла удержаться от улыбки, была по-житейски проста: раб Аспер, ждущий на этой неделе освобождения, обещал выкупить и сделать ее своей женой! Женой! Еще немного и опостылевшее житье в доме Флакка навсегда останется в прошлом, и – кузнец снимет и ошейник, и эти ужасные кольца!
Сегодня она купает своего господина в ванне в последний раз!
– Подойди сюда, – приказал сенатор , и, кряхтя, с удовольствием, влепил Эгле пару увесистых пощечин. Голова «рабыни для ванной» мотнулась несколько раз из стороны в сторону, щеки заалели, улыбка сошла с лица, но все равно, что-то неуловимо изменилось в облике, раздражая сенатора. Последний раз…
«Еще не так давно я мог бы кормить кредиторов обещаниями неопределенно долго. Однако едва стало известно, что звезды изменили мне, и покровительство императора сменилось откровенной враждебностью, кредиторы тут же слетелись как мухи на мед. Как еще недавно они раболепствовали! Ползали у моих ног! Предлагали деньги в долг, улыбались, протягивали увесистые кошельки! Теперь же требуют полной и безотлагательной выплаты! Даже эта девка для ванны смеет улыбаться!»
Мысли о кредиторах довели экс-сенатора до бешенства. А тут еще эта, девка, смеющая так некстати улыбаться…
– Неси розгу! – он знал, что сейчас будет, и не собирался облегчать участь рабыни только за красоту.
«Сопротивление грозит смертью! Приходится стерпеть!» – Эгла вынула прут из высокой амфоры с водой, стоявшей в углу комнаты. Опыт (а она родилась в этом доме, и знала вкус розог с детства) подсказывал, что надежды на спасение тела от жгучих ударов нет, а перспектива получить их слишком много – есть.
– Готовься, – сенатор посмотрел на рабыню, – в позу!
Эгла повернулась к нему спиной, слегка согнулась и уперлась ладонями в коленки. Эта «поза смирения» использовалась в доме Флакка для не слишком строгого воспитания. Была в подвале и деревянная кобыла, а во дворе колодки для головы и рук, куда приводили сильно провинившихся, не только на потеху всем, но и на убойную порку кнутом.
Наказанных после подвала и колодок чаще всего уносили на рогожках. Почти все они умирали. Эгла знала об этом, и очень боялась такой участи.
– Наклонись! Ноги шире! – она как могла, приготовилась к первой встрече с розгой. – Замри и не шевелись, если не хочешь добавки! – Флакк погладил прутом округлые ягодички с нежной, персиковой кожей. Эта мягкость была загадкой для Эглы. Сколько раз нежная кожа девушки сходила от жгучих укусов с зада и всегда иссеченные места зарастали новой, такой же младенчески-пуховой! Обычно у часто поротых рабынь кожа становилась менее восприимчивой…
– Будет тебе воспитательная дюжина! – сенатор размахнулся и опустил прут на вздрагивающее тело, стараясь вместе с ударом выместить на несчастной рабыне всю злость, всю безысходную тоску.
«А ведь его жена потом еще и от себя добавит!» – Эгла задохнулась от обжигающей боли, но сохранила полное безмолвие. Порка едва началась, а господин (и она это тоже хорошо знала!) за излишние вопли обязательно всыплет дополнительно. К тому же, что такое «воспитательная дюжина»? Как взрослые рабыни говорят: «Комара на заднице раздавить!».
Белая полоса пересекла ягодицы, но быстро набухла, приобрела темно-красный цвет, а по краям рубца образовались пурпурные ссадинки. «У господина по-прежнему крепкая рука!» – успела подумать Эгла.
Смиренно приняла новый удар, но не сдержалась и застонала.
Новый удар заставил Эглу жалобно взвыть.
Очарование ранней юности выводило сенатор а из себя. Эта с ног до головы промасленная красавица, была в его власти, но не совсем! Кольца, привет от Селии, закрывали вход! Что ж, раз он по бабской прихоти не сможет воспользоваться спереди юными женскими прелестями, можно сделать так, чтобы девичий зад пылал ярким пламенем, а в душа прониклась рабской покорностью…
– За сопротивление могут и распять! – думала, подбадривая себя, Эгла, упираясь ладонями в коленки, царапая ногтями натянувшуюся на них как на барабане кожу.
Новый удар заставил девушку слегка присесть, но она сразу заняла исходное положение.
– И это накануне освобождения! – Эгла знала, что после такого господского внушения она несколько дней не сможет сидеть. Сегодняшняя же порка была особенно болезненной: сенатор отводил израненную душу.
К двенадцатому удару Тит Флакк вспомнил, что природа сделала его мужчиной. Что предназначение сильной половины человечества не только розгой махать. Что ему едва исполнилось сорок, что перед ним не полено, а молодое, трепещущее от боли создание. «Поимею, хоть напоследок!..» – решил он.
– На колени – и ко мне!
Глаза юной рабыни потухли. В них сверкнули слезинки.
«Вот он, мой свадебный подарок! От господина!» – вздохнув, она открыла рот, спрятав за губами зубки.
Знала Эгла и тайну сенатора. Он не любил свой возраст и чувствовал себя в одиночестве (она не в счет – рабыня не человек – говорящее животное!) вечным юношей.
Действительно, лицо сенатора подобрело, он, казалось, стал забывать об обидах.
«Только бы он быстрей кончил! – подумала Эгла, – тогда все в порядке, и как мужчина он безопасен день, а то и дваПоследний же раз! Перетерплю!» –
И «девушка для ванны» добилась результата! Господин взвыл от восторга и выдернулся из нее.
Слизав все до последней капли, юная рабыня усадила сенатора в ванну. Онанезаметно для Флакка добавила в воду успокаивающие отвары ромашки и корня валерьяны. Желала ему только добра, а получилось иначе.
– Подай мне вина! – Сенатор расслабился, и в теплой воде в его отравленной винными парами голове родилась мысль торжественно покончить с собою.
«Лучшие в жизни: удовольствия, вино, наслаждения, женскую ласку, покорность и принадлежание, я уже получил. Нельзя быть жадным и гневить Богов! Что меня ждет впереди в приграничье? Только новые лишения и новые нестерпимые душевные муки. Пока еще в крови вино, лучше покончить со всем разом, не портя себе окончательно впечатление от жизни»
– Дай-ка мне бритву!
Только тут Эгла поняла, какую непростительную ошибку она совершила, подбавив в воду травяные настойки. Счастье вмиг могло испариться, исчезнуть. Господин соединится со своими предками и не успеет отпустить Аспера и продать меня. «Мы оба достанемся кредиторам. Меня снова выставят голой на продажу, начнут ощупывать лазить грязными пальцами в рот и между ног, заставлять наклоняться и подпрыгивать…»
– Бритву!!! Я приказал бритву!!! – Тит Помпоний Флакк был в ярости. – На кресте хочешь повисеть, так повисишь!!!
Сенаторский крик возымел действие. «Рабыня для ванной» задрожала от ужаса и трясущейся рукой протянула бритву.
Флакк умоляюще посмотрел Эгле в глаза. Он боялся, что опозорится и не сможет достойно уйти из жизни. Сенатор уже открыл рот, чтобы попросить красавицу помочь ему, как раздался стук подкованных каблуков и в ванную вошел одетый во все пурпурное, сверкающий кивером посыльный от императора. Встал посередине, вынул сложенный вчетверо большой белый лист и начал читать:
– Сенатор у Титу Помпонию Флакку. Именем императора приказываю:
Отправиться вместе со всей семьей в приграничье, и пребывать там до особого распоряжения! На вас будет лежать обязанность обороны края от соседей, снабжение приграничного гарнизона продуктами и невинными удовольствиями.
На Эглу посыльный даже не посмотрел. Эка невидаль – голая девушка! Часть домового имущества, что будет распродана в самое ближайшее время.
Всемилостивейший Император договорился с кредиторами о мировом соглашении! Вы, сенатор , свободны от долговых обязательств, и от вас ждут энергичной и плодотворной работы на благо Империи. Забота о точном выполнении Указа Императора лежит на Циннамусе, вашем управляющем!
Такой неожиданный поворот событий застал и рабыню, и господина врасплох.
«Господин не будет себя убивать! – Эгла была на седьмом небе от радости. – Мы с Аспером спасены! С меня, наконец, снимут ненавистные кольца, я стану жить, как и все женщины с любимым мужем и рожать свободных детей!»
Сенатор Тит Помпоний Флакк был в растерянности. Он уже приготовился так красиво уйти из жизни, а ему помешали, заставили остаться и на таких унизительных условиях! Самым обидным было то, что теперь он стал практически марионеткой в руках собственного управляющего!
– Было бы лучше, – сказал в ответ посыльному вернувшийся к жизни сенатор , – если бы от меня потребовали держать всю собственность у моих вольноотпущенников Торакса и Циннамуса взамен на небольшое, совсем скромное пособие. Жил бы я, как и прежде спокойно с распутной женою (Боги покарают ее, а не меня!) Сенией, сыном Анием и дочерью Винией. Еще лучше, если бы я смог оставить семью в столице!
– Нет! – посыльный холодно улыбнулся и шлепнул Эглу по надранной попке. – Всемилостивый, августейший Император не считает, что вы должны наслаждаться ссылкой! Болтунам место в приграничье! Впрочем, если вас императорская воля не устраивает, режьте себя бритвой, вы же для этого ее достали. Жена и дети все равно отправятся в приграничье!
– Я исполню волю Императора!
«Однако моя распутная женушка разделит со мною изгнание! Воистину наш император справедлив! Не видать ей столичных радостей, пока я гнию в приграничье! А мне терпеть ее до самого конца!»
Грузный сенатор вылез из ванной.
– Эгла – полотенце!
Неприятные обязанности
Перед отправкой ему предстояло отпустить на свободу раба Аспера и продать ему Эглу. Подумать только! Одного из лучших своих рабов, работящего, стройного Аспера надо освободить, а девушку для ванны – продать! И – почему? Конечно же, не от щедрот душевных! У него сенатор а, постоянного фалла Форума просто нет денег на дорогу!
Аспер, не торгуясь, предложил за себя и за «рабыню для ванной», свою возлюбленную гораздо больше денег, чем можно было бы выручить за обоих на рынке. К тому же, став свободным, он мог разрабатывать устричные отмели, часть хозяйства семьи Флакков, взамен на денежную арендную плату, что пойдет в уплату долгов.
«Прав Торакс, всегда говоривший, что деньги в руках вольноотпущенников более эффективный способ эксплуатации активов! Даже если они подворовывают, прибыль получается гораздо выше. Это прекрасный стимул для других рабов в хозяйстве! Работая, от зари до зари они мечтают о смерти как об избавлении, а то еще и восстании, а такой политикой мы даем им надежду на свободу, если они работают добросовестно, упорно и умело! Кроме того, убыли как рабов, так и скота не происходит: акт освобождения потребует от мужчины отдать самого старшего сына по достижении им возраста пятнадцати лет в рабы вместо отца!»
Незадачливый сенатор в деталях помнил ту беседу, и сейчас вспоминая ее, понимал, что все могло бы быть совсем иначе, стоило прислушаться к словам вольноотпущенника.
– Наилучший стимул для раба, – начал тогда он, – иметь животный страх перед поркой! Что касается старшего сына этого раба, тот еще даже не родился! Даже если наша ванная малышка от него забеременеет, может родиться девочка!
Торакс был непреклонен.
– Девочка-первенец по акту освобождения, поступит к вам в дом в качестве рабыни в десять лет! Продав ее, можно купить раба, а если воспитать, как полагается воспитывать рабынь, то и двух! Прибыль!
– Знаю я тебя, любитель юных девиц! По-твоему, чем девчонки моложе, тем они вкуснее!
– Да реально нет никакого значения, мальчика мы получим или девочку. Главное, что ни в головах скота, ни в деньгах мы ничего не потерям, а только приобретем!
– Делай, как знаешь! Раз у меня нет выбора и даже денег, чтобы запастись вином на дорогу, я освобожу Аспера и продам ему Эглу, банную девку!
Теперь Аспер перед ним. Смиренно стоит на коленях. Ждет. Что ж, его участь уже решена, и в хорошую для него сторону.
Тит Помпоний Флакк взял обе руки обе руки раба Аспера в свои.
«Какие сильные! – подумал он. – Такие руки должны хорошо, очень хорошо работать! Именно они разомкнут кольца на губках малышки, и…»
Сенатор мысленно содрогнулся.
– Данной мне властью, я отпускаю тебя на свободу с нынешнего утра. Короче, ты приносишь мне клятву верности вольноотпущенника и обязуешься вернуть мне своего первенца в качестве раба или рабыни. В свидетели я беру бога Земли и своего управляющего Торакса! Где пергамент с купчией Эглы? Теперь она твоя рабыня. Хочешь - сам отпустишь! А мне некогда! Торакс – документы на подпись! – не глядя на теперь уже бывшего раба, и не говоря больше ни слова, он чиркнул свое имя в свитках, поднялся и быстро вышел из комнаты.
Аспер подождал, пока не услышал хлопка двери, и затем вскочил на ноги.
– Могло быть сделано и более любезно, – заметил он с сердитым смешком, глядя на акт освобождения. – А я теперь ваш должник!
– Это нелегко для него, – ответил Торакс, волею судеб управляющий всеми активами сенатора Флакка, – он еще не привык к потере всего, что имел. – Вот купчая на твою Эглу!
– Удивляюсь, тебе, Торакс, почему ты спешишь защитить высокомерного дурака, который еще несколько минут назад был моим господином?
– Не все так просто, Аспер! Во всяком случае, теперь ты имеешь и свободу, и юную богиню для удовольствий! Мой тебе совет, сними с нее кольца, но не торопись снимать ошейник! Она твоя рабыня, и ты можешь сделать с ней все, что захочешь!
– Я мог бы получить свободу на пять лет раньше, если бы мамочка Тита не умерла так не вовремя. А с Эглой сам разберусь!
– Ты был любовником его матери?
– Был! Разве тебе неизвестно: зрелые женщины легко ловятся на невинный взгляд юноши с волосами цвета поспевающей ржи. Я составлял ей компанию на кушетке, пока муж занимался государственными делами, и она тренировала на мне руку, оттачивая искусство порки! К сожалению, до рогатого супруга дошли кое-какие слухи, и меня отдали в рыбацкую артель. Сменил розги в руках женщины на линь в руках управляющего! Зато я много узнал и многое понял. Есть огромное количество возможностей делать бешеные деньги, но хозяева глупы и не видят собственной выгоды даже в тех случаях, когда она буквально валяется под ногами!
– Ты прав, – вздохнул Торакс, – я много обсуждал это с госпожой Лабуллой незадолго до скоропостижной смерти. В отличие от сыночка, погрязшего в винных парах, она разбиралась в хозяйстве! Надо сказать, я и Циннамус неплохо применили идеи Лабуллы на практике.
– Хорошо, те деньги, что она мне оставила, я сумел переправить тебе. Это мой капитал! На него я выкупил себя на свободу!
– И, насколько я понимаю, освободившись от рабского ошейника, ты собираешься хорошо на этом заработать, продолжая вместе со мною торговые дела! Неплохой стартовый капитал можно заработать рабу в постели! Впрочем, не осуждаю! Я и сам по молодости лет не брезговал никаким товаром, единственным правилом было то, что покупали дешевле, а продавали дороже.
– Устрицы не так уж много дают дохода, – согласился Аспер.
– Волки и медведи для цирков, олово и золото из приграничья, зерно, вино, оливковое масло из южных провинций, хорошенькие рабыни, крепкие рабы и нежные мальчики – торговать можно всем.
– Заработать можно, и денег после освобождения у тебя осталось достаточно! Но Аспер, тут главное не растратить, а сохранить и приумножить! Сам понимаешь, мне капитал нужен не менее, чем тебе! Итак, я предлагаю тебе сорок восемь процентов и половина прибыли с устричной торговли…
– Если нам повезет, – вставил Аспер, – если буря не разобьет корабли, если не разграбят товар пираты…
– Есть риск, но первая же наша галера принесет доход, и она будет приносить его снова и снова. Я полагаю, нам повезет! Мы сумели выкупиться на свободу, и при этом у нас есть кое-какой капитал!
– Ты уверен, что наши дела окупятся?
– Конечно. Именно это я имел в виду, когда говорил, насколько наши хозяева глупы и недальновидны. Им бы только вино пить да девочек за попки и грудки щупать…
– Некоторые предпочитают мальчиков!
– Не в этом дело! Они не видят, какие есть возможности для торговли. Каждый уголок известного нам мира имеет что-то в избытке, что редко встречается в другом уголке. Сейчас устрицы по всему здешнему побережью дешевы и обильны.
В столице они редкие и очень дорогие, а в Роднеро они – лакомство и деликатес.
И что делает мой замечательный бывший господин Тит Помпоний Флакк? Обжирается ими до дурноты. А потом жалуется, что всегда получает на завтрак устрицы, и белое вино его уже не устраивает. Он не думает хранить их в бочонках с соленой водой, транспортировать в Роднеро и продавать там по десять динариев за дюжину при цене в одну медную монету здесь!
– Да, а на юге есть вино, есть оливковое масло, финики, статуи, которые богачи приграничья будут расхватывать, чтобы не уступать в роскоши!
– Мы не прогадаем! С одной галерой риск есть, но с первого путешествия в Роднерские владения мы будем иметь достаточно капитала, чтобы финансировать не меньше шести галер. Тогда риск почти пропадет. Даже если две галеры погибнут, оставшиеся четыре принесут такую прибыль, что все расходы окупятся.
«Голова соображает у этого, без пяти минут, раба! – Торакс посмотрел на мужчину, который так недавно стоял на коленях на полу в ногах у беспутного аристократа. – Мне нужны его деньги, а ему нужен я!»
Бывший раб стоял прямо, тело его было заряжено энергией и решимостью, лицо светилось энтузиазмом.
«Какая несправедливость, – думал он, что мы, со всеми нашими амбициями, предприимчивостью и воображением, годами томились в рабстве»
– Я верю, – произнес Торакс медленно, – что нам повезет!
Сказал и быстро вышел из комнаты.
«И все же с Эглой он поторопился!» – Во дворе виллы Торакс увидел Эглу – рабыню, купленную Аспером. Вскоре Аспер, уже в одеждах вольного человека, нес в руке узел. тоже вышел на улицу, нагнулся и заговорил с Эглой.
Короткая туника приподнялась под порывом ветра, и Аспер увидел темные полосы, пересекавшие спину, ягодицы и ноги его возлюбленной. Он повесил узелок себе на плечо, осторожно, словно боясь поранить еще, опустил задравшиеся края короткой туники. Вот он, прощальный господский поцелуй!
– Пойдем отсюда! С кузнецом я уже договорился! Ты никогда не придешь сюда снова, кроме как ровней твоей последней госпоже!
– Я так благодарна тебе, Аспер, за то, что ты меня выкупил!
Эгла не удержалась и по-девчоночьи поцеловала своего Аспера в нос и щеки, лукаво улыбнулась и почесала иссеченные ягодицы.
– Я буду тебе верной женой и матерью твоих детей! Однако меня очень беспокоит, что наши первенцы станут рабами!
– Я надеюсь на удачу, и если боги будут к нам благосклонны, наши дети не станут ничьими рабами. Я выкуплю у Флакка права на них, Не думаю, что этот старый пьяница перестанет нуждаться в деньгах!
– Если ваше с Тораксом и Циннамусом предприятие не прогорит в одночасье, – тихо произнесла Эгла. – Я слышала, что жена господина затеяла какую-то интригу против Торакса!
– Будет тебе каркать! Бабский язык без костей! Из приграничья много не заинтригуешь!
Освобождение
Кузнец хорошо знал свое дело: Эглу разложили на специальном табурете. Аспер на правах мужа раздвинул ей ноги. Увидев в руках кузнеца огромные, страшные клещи, бывшая «рабыня ванной» зажмурилась.
– Все! – ухмыльнулся кузнец. – Теперь можешь ласкаться со своим мужем столько, сколько захочешь! А из этих колец я скую вам кольца обручальные!
«Это последнее унижение, что я пережила как рабыня!» – думала она.
Тонкий серебряный ошейник с Эглы и свой железный Аспер приказал снять, оставив их кузнецу в качестве платы.
– Знай, жена моя новоявленная, мне нужна любовь, а не рабская покорность! – Аспер слегка шлепнул жену, развернул узел и достал от туда одежды и сандалии вольной женщины. – Свою рабскую тунику оставь кузнецу на тряпки! Сейчас мы пойдем в храм и составим брачный договор! Жрецам уже все заплачено! Вижу, досталось тебе от сенатора напоследок! Обещаю – это твои последние мучения в рабстве!
Эгла шла и не верила своему счастью. Сандалии, которых она никогла не носила, немного портили впечатление. «Теперь я свободная женщина и законная жена! К обуви скоро привыкну!»
Время рабства для нее кончилось!
(продолжение следует)