1943 год. По рассказам мамы, бабушки и по тем нескольким эпизодам, которые значительно позже, словно ржавчина, врезались в мою память. Эти события не могла вспомнить даже мама, хотя она подтверждала, что такие события имели место.
Этот год, как вспоминали бабушка и мама, был очень тяжелым. Поскольку летом 1942 года толком нельзя было посадить огород, что-то вырастить, нельзя было держать какую-то домашнюю живность, как это принято в селе (поросенка, кур и проч.), то заготовлено на зиму припасов было очень мало. Даже весной 1942 года пищей были крапива, лебеда, которые в разных вариантах начали варить, как только сошел снег и эти растения появились из-под снега, а чуть позже щавель и листья свеклы. Суп из лебеды и тогда мне не нравился, а вот травник из молодой крапивы я каждый год и сейчас хоть один раз , но попробую, не говоря о супе со щавлем или молодыми листьями свеклы.
Год начался с сильных морозов, метелей, которые заметали нашу хату под самую крышу. Мама и бабушка очень боялись, так как по ночам кто-то ходил вокруг хаты: иногда утром были видны волчьи следы, а часто и следы человека или нескольких людей. Свет с началом темноты старались не зажигать, да и не было керосина для ламп, только какая-то плошка с жиром или постным маслом.
Но однажды всё-таки к нам зашли три человека. Были они вооружены и мама сначала подумала, что это полицаи, но потом из их разговора поняла, что они партизаны и отстали от своих. Мама уточнять у них не стала, кто они такие, а сами они тоже говорить не стали. Что творится в селе, они хорошо знали, очевидно, они шли к конкретному человеку, но почему-то зашли и к нам. Возможно, чтобы не выдавать прямо того человека к которому пришли.
Я в это время был на печке и мама рассказывала, что один из них, который был моложе всех, поманил меня к себе. Я было двинулся к нему, но не тут-то было. Чтобы не свалился с печки, мама меня привязывала веревкой к крюку на задней стенке на печке и я свободно перемещался, насколько мне позволяла длина веревки. Партизан перерезал ножом веревку, взял меня на руки и прокомментировал: - «Если бы я знал, что меня мать в детстве так привязывала, я бы ей не дал и куска хлеба!» Как вспоминала мама и говор и манера разговаривать сразу выдавали, что этот человек не из наших краёв. Мама и бабушка покормили их тем, что у самих было и они через некоторое время пошли дальше, скрываясь за хатами, плетнями и сараями. А мама с бабушкой долго ещё боялись того, что кто-то увидел этих людей, уходящих от нас, и может донести полицаям или старосте.
Если кто-то приходил ночью, то мама и бабушка не открывали дверь и не отзывались на стук, такие были инструкции старосты села, подписанные районным комендантом. За их нарушение могли и расстрелять.