Глава девятнадцатая
Но Нюшу волновали сейчас совсем другие дела.
– Ажажар, Ажажар. – Тихо позвала она. Нюша открыла дверь и вошла. И обнаружила, что у пилота была веская причина не отозваться. Он спал.
Несколько фотографий. На одной из них Рабаш стоял в окружении двух молоденьких девушек и женщины постарше. На другой его обнимал за плечи высокий темноволосый мужчина. Судя по всему, его отец. А вот на двух других фотокарточках была Нюша. Да, именно она. Анна взяла в руки первую рамку с фото.
На ней капитан с25 кью3 принимала цветы от начальника медпункта. Это когда? Ах да, весенний праздник. Поздравляли всех женщин. И всем дарили ужасные синие цветы. Ужасны они были тем, что они были самые доступные и дарили их всем, когда не хотели заморачиваться. В остальном эти цветы ей нравились. Но только сейчас она поняла, как эти цветы подходили к ее глазам и к ее тогдашнему простенькому наряду. На второй Нюша смеялась с адмиралом. Это была случайная встреча. Они обменялись несколькими фразами. Она удачно пошутила. Они посмеялись. Анна не знала, что в этот момент кто-то ее мог фотографировать.
Анна уже собиралась выйти из каюты, но тут заметила несколько смятых листов бумаги на столе. Еще с десяток смятых листков ждали своей отправки в мусоропровод в мусорной корзине. Несколько «беглецов» лежали около мусорного ведра. Анна Корс не была такой любопытной, как Сирена. Но все же она была женщиной. Ей, конечно, стало любопытно, о чем думает ее подчиненный. Рука сама потянулась к смятым листкам на столе.
Как только записи оказались у нее в руках, хозяин каюты повернулся на другой бок. Анна замерла. Но глаза пилота не открылись. Нюша вздохнула. Потом обратила свой взор к мусорному ведру и спасла от уничтожения еще несколько листов. Рабаш начал шевелится во сне. Нюша быстро ретировалась и тихо закрыла дверь. Соул уже переехала в каюту, которую занимал раньше Гриф.
После посещения каюты подчиненного капитан Корс сразу направилась к себе. Прежде всего, она положила листки на стол и закрыла каюту на ключ. Она налила себе чай и села за стол. Может, с этической точки зрения это и было некорректно, но он пилот и член ее команды. И пока путешествие не закончилось, надо было следить за настроением своей команды. Но первый же лист вывел ее из равновесия. Такого… нет, она о чем – то догадывалась, но…
Первая же строка: «Нюша. Я буду называть тебя так» была зачеркнута. Видимо, он решил, что это очень нагло звучало. Потом: «Нюша, позвольте называть вас так…». И снова зачеркнуто. «Анна, позвольте…» тоже не устроило пилота с актерским образованием. Более официальное «Мисс Корс, я хотел бы вам признаться…» тоже должно было сгореть непрочитанным.
Анна взяла чашку чая в руки. Она не знала, что делать. Медленно, с дрожью в руке она потянулась к следующему листку. Следующий лист был заполнен большим количеством слов. Правда, начало, наверное, терялось где-то на прошлых листах. «Я люблю вас с самого начала путешествия. Нет, раньше. Я заметил вас сразу, как только вы появились на базе. Вас всегда раздражала обязанность проверять наличие лекарств на кораблях. Но я был этому безумно счастлив видеть Вас чаще, чем при посещении медпункта. Я не знаю, что Вы думаете о моем решении присоединиться к Вам, к Вашему путешествию. Но поверьте трепетному сердцу пилота, я в любом случае я бы полетел с вами. Даже если бы вы решили стать пиратом.» Слово «пиратом» было зачеркнуто. Потом написано «пираткой», а потом лист был зачеркнут и смят сильнее других.
– И правильно. – Вслух заметила Нюша. – Получил бы ты у меня за «пиратку».
«Мне сегодня снился водопад твоих каштановых волос и тут…» А дальше, видимо, смято и выброшено. На её губах мелькнула улыбка. На остальных листках были обрывки фраз. На некоторых попытка сочинить стихи, которые ничем толковым не закончились. «Имя Нюша, как названье планеты. Или доброй весенней приметы». «Ты как топливо…». «Я знал многих красивых актрис. И многих очень красивых. Но ты…». «Ты как двигатель внутреннего сгорания». Да, не может человек писать письма, когда влюблен по-настоящему.
Однако он любил. Может, по-настоящему. Может, и вел себя, как идиот, именно поэтому. Надо было, надо было… А что надо было? Анна растерянно допила чай и отправилась на кухню за своей сладкой слабостью. Благо, на кухне никого не было.
Да, защищать своего капитана это прямая обязанность Рабаша, но все же. Все же неблагодарность никогда не была недостатком Нюши. Но, возможно, у нее, кроме благодарности, были еще какие – то мотивы. Доподлинно я этого не знаю. Она вошла в рубку управления.
– Ажажар, немедленно явитесь к капитану! – скомандовала она.
Через минуту в каюте Нюшы раздался стук в дверь.
– Войдите.
Дверь открылась и в каюту вошел окрыленный Рабаш. Дверь закрылась.
– Рабаш. – Неожиданно мягко сказала Анна. – Ты очень отважно себя проявил. – Она подошла к нему. – Ты спас мне жизнь. Я хотела сказать тебе «спасибо».
И прежде, чем пилот успел воспарить на крыльях радости, он ощутил на своей щеке прикосновение мягких губ. Дальше… А дальше его руки обвили ее талию. Еще одно касание мягких губ. Теперь уже не на щеке, а на губах. А дальше, дальше…
Нюша мягко подалась вперед. Не важно, толчок стабилизатора это был или нет. Рабаш даже через плотный комбинезон пилота почувствовал тепло ее тела. Ее рука сейчас лежала на его щеке. И нежность ее кожи волновало его больше, чем самые пьянящие вина. А дальше, дальше…
Она не отняла своих губ. От нее пахло клубникой и картошкой. Странное сочетание. Но сейчас ему оно нравилось. Кожа лица и шеи была нежной и шелковистой. Только на уровне шеи к запаху кожи примешивался запах машинного масла. Должно быть, из-за того, что край воротника был немного перепачкан машинным маслом. А дальше, дальше.
Краем глаза он заметил смятые листки на угловой полке.
– Так ты их прочитала? – Не то с трепетом, не то с испугом спросил Рабаш?
– Хорошо, что ты их не отправил. Если бы я знала, что я хоть на секунду думаю о пиратстве, я бы выкинула тебя, как космический мусор.
– Поэтому я их не отправил.
– Ты умеешь писать письма?
– Раньше я всем писал письма. И иногда в стихах.
– А сейчас разучился?
Рабаш хотел уже что – то ответить, но заметил, что Нюша хотела его опять подловить. И, передумав, ответил:
– Для тебя я могу сочинить все, что угодно.
Произнес он эти слова тихо и нежно, наклонившись очень близко к ее губам. Прежде чем она что – то смогла ответить, он замкнул ее рот поцелуем. Дабы она не произнесла ни одного лишнего слова. Ибо каждое слово сейчас было лишним. А дальше, дальше…
Дальше переплетенный водопад каштановых волос расплелся и растекся на три широких реки. А потом эти каштановые реки в беспорядке разметались на подушке. К ним добавились темные более короткие волосы.
А дальше «Веселый метеорит» вел Риз. И пока Дьюк, которому все равно не спалось, вел корабль вперед навстречу приключениям, Анна познавала всю глубину чувств Рабаша, а Ажажар познавал вселенную по имени «Нюша», в «тростнике» начальству тоже не спалось.