7
Лена сидела в кресле и горько плакала. Сергей Борисович ходил по комнате, заложив руки за спину.
– Не знаю, что и сказать, Ленок… – степенно и задумчиво произнёс он. – Ты ни на одном месте не можешь удержаться. Что ж, придётся мне позвонить Кольке, у которого сын побил твоих учеников.
Жмуркин взял телефон и набрал номер Рябчикова.
– Здорово, Коль! Тут такое дело. Ну ты в курсе, я думаю. Твой сын в школе всем физиономии разрисовал. Да я знаю, что за дело, знаю! Но Лену уволили, потому что она его не остановила. Знаю, что правильно сделала, что не остановила, но нам-то что делать? Разберёшься? Хорошо.
На следующий день Рябчиков прошёл в школу мимо охранника, не обращая внимания на его вопросы, и отправился прямо в кабинет директора.
– Здравствуйте! – трусовато и заискивающе произнёс Валерий Павлович.
– Здорово! – Рябчиков подошёл к директору и схватил его за затылок.
– Да вы что!
– Ты с какого перепуга молодую учительницу уволил, а? Я тебя спрашиваю!
– Она поощряла вашего сына, когда он побил деток!
– Мой сын правильно их побил! Если бы ты почаще высовывал свой зад из кабинета, ты бы знал, что они Олесю Лисёнкову задирают. Неужели ты такой болван, что думаешь, мой Генка это терпеть будет? Нет уж! Мой Генка – настоящий мужик, он никогда не допустит, чтобы кого-то незаслуженно обижали! – Рябчиков поднял директора с кресла за волосы и со всего маха толкнул его лицом в круглые часы на стене, которые тут же полетели на пол.
– А-а-а!!! – закричал директор. – На помощь!
– Помощь тебе будет только от тебя самого. Ты немедленно возьмёшь обратно учительницу, которую уволил. Ну, звони ей, рожа! Я никуда отсюда не уйду, пока не позвонишь!
Трясущимися руками Валерий Павлович взял телефон, который несколько раз выпадал у него из рук. Наконец он набрал номер Лены и крайне любезно предложил ей вернуться. Генриетту Антоновну вновь «отправили в отставку». А через несколько дней Гена пришёл к директору и заявил, что отныне будет учиться в классе с Олесей Лисёнковой. Конечно, об отказе и речи не могло быть. Гена сел за одну парту с Олесей и стал её защитником. Его все стали бояться, и Олеся утратила статус жертвы, самовольно присвоенный ей учениками.