4
Влад и Олеся шли домой к Шашкиным и к Вике. По дороге брат и сестра весело болтали, смеялись и подшибали ногами осенние листья. С Владом Олеся забывала всё на свете, даже то, что в школе над ней смеялись другие дети. Рядом с братом для девочки не существовало завтрашнего дня, хотя ей предстояло снова идти в ту самую школу, в те самые серые стены, видеть те самые лица детей, которые порой так походили на лица злобных карликов, хотя сами по себе дети не были злы. Может быть, им просто не хватало ума, потому у них и было принято выбирать более беззащитных себе в жертвы и мучить их. Впрочем, Олесю сильно не мучили. Над ней всего лишь смеялись и порой выкидывали некоторые штуки вроде жвачки на стуле или обидных записок, подброшенных ей в портфель. По сравнению с тем, какие порой бывают мучения, Олесе не доставалось слишком сильно. Но страдающий ребёнок не станет сравнивать свои горести с чьими-то ещё. В момент страдания не существует глобального взгляда на вещи, и кажется, что хуже быть не может. Олеся очень тяжело переносила насмешки одноклассников. Если бы она умела давать отпор, ей было бы легче. Но Олеся не умела. Она очень терялась и хотела просто убежать. Но убегать ей было некуда. Маша пыталась научить девочку стоять за себя, не давать себя в обиду, но в разговор вмешивался Артём Шашкин и восклицал, ударяя себя кулаком в грудь:
– О моя чернокрылая голубица! Заклинаю тебя, не учи ребёнка насилию! О дитя! Попомни мои слова: страдания обладают целительной силой! Пусть сейчас ты немного пострадаешь, зато это закалит тебя. Когда ты вырастешь, ты скажешь сама себе, как хорошо, что ты пережила неприятные моменты. Только огнём проверяется золото, только огнём!
– Артём, ты говоришь нелепые вещи. Ты хочешь, чтобы Олеся терпела выходки одноклассников? – спрашивала Маша. – Кого ты хочешь сделать из Олеси? Я понимаю, что ты очень ушёл в религию, но неужели ты хочешь, чтобы наша девочка превратилась в великомученицу Олесю?
– В великомученицу Ариадну! – воскликнул Артём. – Ты ведь помнишь, о моя чернокрылая голубица, что в православии нет имени Олеся. Потому я и попросил священника крестить нашего ангела как Ариадну.
– Помню, – ответила Маша. – Но ты не ответил на мой вопрос. Кого ты хочешь сделать из Олеси? Несчастную жертву, об которую все будут ноги вытирать?
– Я такого не говорил, о моя чернокрылая голубица! Разве могу я желать зла нашему прекрасному маленькому ангелу? О-о-о, никогда, никогда не пожелаю я ангелу зла!
– Ты с собственными детьми не носишься как с Олесей.
– О моя чернокрылая голубица! Я всей душой обожаю наших отроков, но Олеся… она сирота! Она особенно нуждается в нашей любви и заботе! О-о-о! Как страшно остаться сиротой!
– Вообще-то у Олеси есть мать, так что она не совсем сирота.
– Но у неё нет больше отца, моего юного лирика! – и Артём зарыдал, закрыв лицо руками и сотрясаясь от слёз.
Вот такие разговоры проходили регулярно у супругов Шашкиных. Но вернёмся к тому дню, когда Влад познакомился с Леной и привёл Олесю домой. Едва девочка вошла в квартиру, она сразу побежала к своей матери Вике. Как помнит читатель, Вика очень состарилась, пережила инсульт и начала приходить в себя, только когда получила в подарок от погибшего Шуберта вечноцветущий подснежник. Вика продолжала очень тосковать по Шуберту, но после его подарка смогла посмотреть вокруг, а ведь раньше она смотрела только в одну точку. И когда Вика оглянулась по сторонам, она вспомнила, что у неё была дочь, и по мере сил стала посвящать себя ей, читать ей книги, разговаривать, играть и иногда гулять с нею. У Вики не получалось помогать Олесе делать уроки, и Маша с Артёмом взяли это в свои руки.
Итак, Олеся подбежала к матери и спросила её:
– Мама, как ты себя чувствуешь?
– Хорошо, моё солнышко.
– Хочешь есть?
– Спасибо, Олеся, мы только что поели. Маша очень вкусный обед приготовила.
– Вика, а у Олеси спросить не надо, не хочет ли она есть? – раздался из другой комнаты голос Маши, которая была погружена в рисование эскиза новой картины.
– Ой, да-да-да! Совсем я дурацкая стала! Олеся, зайчик мой, хочешь есть? Пойдём, я покормлю тебя. А ты сынок, поешь с нами? – обратилась Вика к Владу.
– Спасибо, Вика, не откажусь.
– Ну пойдёмте, мои хорошие! Сейчас я вас покормлю. Зайчик, как у тебя в школе занятия прошли?
– Мы проходили Бианки. Мне очень захотелось в лес!
– Решено! – весело сказал Влад, беря сушку, пока грелся суп. – В выходные пойдём в лес. Сейчас очень красивые деревья в городе, а можешь представить, Олеся, какие они в лесу? Там всё в золоте!
– А когда выходные? – Олеся принялась теребить руку Влада.
– Скоро уже, три денька осталось.
– Влад, ты бы не брал сушки, пока суп греется, – сказала вошедшая Маша. – Надо с супа начинать.
Влад, который потянулся было за очередной сушкой, тут же с шутливо-испуганным видом отдёрнул руку.
– Ладно уж, всё равно у тебя фигура от этого не портится, – улыбнулась Маша. – Просто как-то ты не по порядку ешь.
И Маша снова ушла в комнату рисовать.