12
– Я не знаю... – растерянно ответила Людка. – Я предполагала, но не была уверена точно. Значит, это правда? – и она страшно побледнела.
– Откуда же мне знать? – равнодушно откликнулась Маргарита Иннокентьевна. – Вам надо к другому врачу сходить, он вам скажет.
– Пойдём, Люда! – сказала Лена. – Мы сейчас же сходим в поликлинику.
Они сходили, и врач подтвердил, что Людка действительно беременна. Выйдя из кабинета, подруги присели на лавочку в коридоре.
– Что же мне делать, Лен? – едва слышно проговорила Людка, похожая на призрака.
– Ты только не волнуйся, Люда! Всё будет хорошо. Я знаю, какая это для тебя неожиданность, но ты не переживай. Пойдём в школу.
– Тебе уже домой, наверное, пора, Лен...
– Нет, какое домой? Я сейчас должна быть с тобой. Ты не переживай, Людочка! Пойдём!
Они вернулись в школу и сели рядом в комнатке Людки.
– Лена, что же мне делать? Рожать или не рожать?
Лена удивлённо посмотрела на подругу.
– Как ты можешь не рожать? Ты же беременна.
– Ну... может, аборт сделать?
– Люда! Даже не говори таких слов! – в страшном испуге быстро произнесла Лена. – Это же ребёнок, понимаешь? Он ни в чём не виноват. За что ты хочешь лишить его жизни? За то, что ты не ожидала? Или что Рябчиков отец? Или ты чего-то боишься?
– Боюсь, зайка, очень боюсь...
– А убить живое создание ты не боишься? – тихо и осторожно спросила Лена. – У него уже душа есть, понимаешь? Он уже мальчик или девочка, он уже там (Лена слегка коснулась людкиного живота) и ждёт, когда увидит белый свет. Он ждёт, когда увидит травку, понимаешь? Цветочки, солнышко...
Людка заплакала, а Лена обняла её, глядя в пространство, и в её взгляде отразилось бесконечное страдание.
– Всё будет хорошо... – говорила Лена, которая сама нуждалась в том, чтобы её успокоили. – Когда у тебя родится ребёнок, все твои сомнения пройдут. Ты только дай ему родиться. Он крохотный, понимаешь? Он ни в чём не виноват. Никто ни в чём не виноват...
– Лен, где же мы жить будем? Я не вернусь к Рябчикову!
– Мы что-нибудь придумаем, Люда, ты не сомневайся! Неужели ты думаешь, что я оставлю тебя, что не помогу тебе? Да мы с тобой вместе будем праздновать его рождение!
– Леночка, ну ты подумай сама, – сквозь слёзы говорила Людка, – ну какая из меня мать? Это просто смешно!
– Ты будешь самой лучшей мамой на свете, – улыбнулась Лена.
– Ты говоришь так, потому что ты добрая. Но ты сама понимаешь, что из меня не может выйти хорошей матери. Чему научит ребёнка бывшая проститутка? Я вся насквозь в грязи, понимаешь? Когда я в первый раз продалась, я потом два часа в ванне лежала. Я чувствовала себя лягушкой, которой под кожу въелась болотная грязь. Мне хотелось отмыть то, что уже не отмоется. А потом я погасила свет и долго сидела в темноте. Но эта темнота была светлой по сравнению с мраком, который был у меня внутри. Я как будто живьём увидела этот мрак. У меня не было раньше такого, я не знала, что можно увидеть то, что чувствуешь. А ещё мне показалось, что перед моими глазами как будто какой-то череп возник, такой страшный-страшный... Он мне даже не мерещился, а просто представлялся. Но это было так нестерпимо страшно, что я зажмурилась так сильно, и перед глазами цветные точки запрыгали. Мне казалось, что когда я открою глаза, что-то поменяется. Знаешь, иногда что-то меняется даже за секунду. Но ничего не поменялось. Я только сильно почувствовала время. Оно тоже у меня как будто встало перед глазами. Может быть, этот череп и был для меня чем-то вроде циферблата. И я очень почувствовала, что время движется только по часовой стрелке и никакая сила не может заставить его двинуться против часовой стрелки, а значит, мы не можем вернуть ни одной секундочки. Я это и раньше, знала, конечно, но в тот момент я всем нутром это почувствовала. Я бы тогда всё отдала, чтобы вернуть несколько часов назад, чтобы я не отдалась этому мужчине. Но было поздно... Какое страшное слово: поздно! Мы не понимаем всего ужаса этого слова, когда в детстве мама загоняет нас спать, говоря, что уже поздно, а мы хотим ещё играть, резвиться. А потом я стала продолжать начатое. Когда поплывёшь по течению, уже невозможно свернуть назад и плыть против течения. С каждым днём я всё сильнее взращивала в себе цинизм, который необходим в нашей профессии. Конечно, мне не сразу это удалось, но мало-помалу... Если бы не этот цинизм, никто из нас не выжил бы. Знаешь, когда сильно напьёшься, становится уже всё равно, что говоришь, что делаешь, даже если говоришь и делаешь то, за что потом будет очень стыдно. Вот этот цинизм во мне и стал сродни алкогольному опьянению. Я все эти годы жила как пьяная. Только теперь я как будто отрезвилась, а тут новый удар...
– Люда, но ведь этот ребёнок послан тебе свыше! Вот ты ругаешь себя, не можешь простить себя за своё прошлое, но ты не понимаешь, что этот ребёнок послан тебе именно как прощение. Ты считаешь себя недостойной матерью, но подумай тогда о том, что ребёнок достоин жизни. Если ты по-прежнему чувствуешь себя грязной, ребёнок очистит тебя. Дети – это ведь маленькие ангелочки, недаром они видят то, чего мы, взрослые, не видим. Если ты чувствуешь себя несчастной, ребёнок подарит тебе счастье. Если ты чувствуешь, что тебе воздуха не хватает, эта крошка станет твоим воздухом. А про то, где жить, ты пока не думай. Я тебе обязательно помогу. И Влад поможет. И Сергей Борисович. Они ведь такие хорошие! Главное – не убивай ребёнка. Ведь иначе ты снова почувствуешь, как страшно и зловеще слово «поздно». Ты его потом никогда не вернёшь, понимаешь? Да лучше уж отдать его в детский дом, но подарить жизнь. Но ты не отдашь его, ты будешь с ним. Ты нужна ему, а он тебе. Ему не нужна никакая другая мать, Люда, потому что ты – его мама. Даже если бы она любила его, заботилась о нём, всё отдавала, ему всё равно нужна только ты. Пожалуйста, не убивай его!
– Хорошо, Лена... Я с самого начала не могла сопротивляться тебе. В тебе есть какая-то сила убеждения. Но я совершенно не знаю, как буду жить. Да и к тому же... (Людка замялась) Знаешь, я читала, что первый мужчина оставляет в женщине след, и её дети, даже которые от других мужчин, будут всё равно хоть в чём-то похожи на того, первого. Получается, мой ребёнок будет похож на того, кто купил меня. А вдруг он тоже станет больным, как тот? Ведь здоровый человек в жизни не купит проститутку!
– Купит, Люда, – ответила Лена. – Он может быть не больным, а просто слабым. Мужчины очень часто бывают слабыми, гораздо слабее нас, женщин. У них гораздо больше соблазнов. Они сильнее, чем мы, склонны к разврату. Ты можешь представить женщину, которая покупает мужчину?
– Такое бывает, – слабо улыбнулась Людка.
– Да, бывает, но гораздо реже. Мужчина вообще не может прожить без женщины, я имею в виду без женщины, которая его бы любила, а женщина может прожить без любви. Она стиснет зубы, будет корчиться от невыносимой душевной боли, но выживет. А мужчина не выживет... Люда, постарайся меньше думать о том, на кого будет похож твой ребёнок. Не сравнивай его ни с кем. Смотри на него, как на чудо, как на благословение. Да и к тому же, кто бы ни был твоим первым мужчиной, всё-таки отец ребёнка – Рябчиков. А Рябчикова ты знаешь хоть немного. У него куча недостатков, но есть и достоинства.
– Ты ли это говоришь? – вновь улыбнулась Людка. – Ведь ты плохо выносишь Рябчикова.
– Да, что правда, то правда... Но как бы я ни относилась к Рябчикову, у него и правда есть достоинства. У него прекрасный сын Гена. Этот маленький мальчик защищал Олесю, когда её обижали. Может быть, это Рябчиков научил его заступаться за слабых и беззащитных. Я не могла справиться с учениками, потому что я сама слабая и беззащитная, а Гена смог. Может быть, если бы не Рябчиков, он не смог бы.
– Я видела, как он с Геной обращается... – покачала головой Людка. – Какого-то маленького солдата из него делает, плакать запрещает. А Генке так иногда хотелось поплакать!
– Слёзы невозможно всё время держать в себе, однажды они всё равно вырвутся наружу... – задумчиво произнесла Лена.
– Ну тогда он точно получит от Рябчикова затрещину! – вздохнула Людка.
Подруги ещё немного поговорили, Лена попрощалась с Людкой, ещё раз пообещала ей помочь и ушла домой, а Людка долго сидела, поджав под себя ноги и глядя в одну точку.