7
Однажды после спектакля Артём сказал Владу:
– О мой прекрасный сокол! Твоя возлюбленная ушла из школы! Предложи ей стать актрисой в нашем театре! Она так красива, у неё такие нежные и аристократичные черты, что ей в самый раз сыграть Офелию! О-о-о! Я вижу её утонувшей в глади вод, с венком на голове!
– Артём!
– Не переживай, не переживай, о Влад! Ведь я говорю лишь о спектакле! Я ни в коем случае не желаю твоей прекрасной возлюбленной стать утопленницей в жизни! Она может стать лишь утопленницей в житейском море, но ведь мы и так все утопленники сего моря! Так что пусть твой испуг развеется! О-о-о! Я дам тебе роль Лаэрта, о моя гордость, о достойнейший продолжатель моего дела! Я как раз хотел обновить актёрский состав.Только не проси роль Гамлета! Её я тебе ни за что не уступлю. Да и зачем тебе играть влюблённого в Офелию? Ты и так влюблён в неё в жизни! О-о-о! Любовь! О-о-о! Высокие чувства! Так ты поговоришь со своей возлюбленной, со своей несравненной лебёдкой, со своей алмазной принцессой?
– Алмазная принцесса... – улыбнулся Влад. – Это ты здорово сказал, Артём! Только она вернулась в школу!
– О-о-о! Я не успел увидеть это моим тайным взором!
– Артём, мне кажется, это хорошо, что ты не всё видишь твоим тайным взором, – задумчиво произнёс Влад. – Ведь можно сойти с ума, если начнёшь видеть всё.
– Почему ты сегодня как будто окутан дымкой невесёлых мыслей, о прекраснейший из юношей?
– У меня какое-то дурное предчувствие... – ответил Влад. – Но, может быть, я и ошибся. Я ведь мнительный.
– Что тебя терзает, о Влад?
– Я и сам не знаю. Но что-то сердце ноет.
– О Влад! Если я что-то увижу, я непременно скажу тебе!
– Знаешь, Артём, я очень испугался, когда ты стал представлять Лену утопленницей. Я понимаю, что ты говорил о роли, но я так боюсь за неё, так переживаю. Я просто не знаю, что со мной будет, если я потеряю её. Я не вынесу, я сам умру. Однажды мне пришлось перенести ужасную потерю, я не хочу пережить её во второй раз...
– Знаю, знаю, о сокол! – заливаясь слезами и воздевая руки к потолку, воскликнул Артём. – Знаю, знаю, как тебе не хватает моего юного лирика! Но помни, что он смотрит на тебя и радуется, когда ты счастлив! Я верю, что его любовь к тебе сбережёт твою любовь к алмазной принцессе! О-о-о!
– Знаешь, о чём я ужасно жалею? – произнёс Влад. – О том, что мне не сообщили, когда я был в армии. Если бы я знал, я бы сбежал как угодно, лишь бы попасть на папины похороны.
– О-о-о! – только и смог ответить Шашкин.
Через несколько дней Влад и Лена побывали на могиле Шуберта, которого перезахоронили со временем на Ваганьковском кладбище. Они положили цветы, и Влад заплакал. На этот раз Лена его утешала, как он её тогда, когда умерла Генриетта Антоновна.
Когда Влад пришёл домой, к нему вышла Людка в шёлковом халатике, расшитом фазанами.
– Владик пришёл! – чуть насмешливо сказала она.
– Пришёл...
– Ну пошли чай пить, что ли!
– А где мама? Где Рябчиков? Где Гена?
– Рябчиков пошёл с мужиками пиво пить, Лидка гулять пошла, а Генка в секции по боксу.
– В секции по боксу? – удивился Влад.
– Ну да. Рябчиков его записал. Считает, что с малых лет ребёнок должен уметь драться.
– Ясно.
– Ну что, чай будешь? Ты ведь устал, наверное?
– Сам не знаю. Но от чая не откажусь.
– Ой, ну наконец-то Владик оттаял! – Людка захлопала в ладоши, схватила Влада за руку и побежала с ним на кухню. – А то я живу у вас, а мы с тобой так и не подружились. Ты всё ходишь, смотришь косым взглядом. Знаешь, меня оторопь берёт от твоего косого взгляда.
– Прости, Людка, я не хотел, – усмехнулся Влад.
– Что не хотел?
– Пугать тебя косым взглядом.
– Ой, если бы ты видел, какой у тебя косой взгляд! – запричитала Людка.
– Ну ты в следующий раз сфотографируй меня, мне даже интересно посмотреть стало.
– А ты теперь уже не будешь на меня косо смотреть. Как же я тебя сфотографирую? Мы же теперь с тобой подружимся. Вон я как о тебе забочусь, чай наливаю, – и Людка поставила перед Владом чашку, а сама села напротив, опёршись подбородком на ладони, и стала смотреть на Влада.
– А ты сама что не пьёшь? – спросил Влад, смущённый от её пристального взгляда.
– Да я попозже. Мне на тебя хочется посмотреть, как ты чай пьёшь.
– Разве это так интересно? – спросил молодой человек, готовый в любую секунду поперхнуться.
– Очень интересно! Знаешь, я вообще люблю смотреть, как люди чай пьют. Вот Рябчиков его пьёт так, будто не боится обжечься.
– Как мистер Квилп, что ли? – улыбнулся Влад.
– Это кто такой?
– Герой из «Лавки древностей» Диккенса. Это такой злобный карлик, который огонь глотал и не обжигался.
– Ужас какой! – Людку даже передёрнуло. – Ну что, мы с тобой подружимся, а, Владик? Ты всё-таки сын моего любимого мужчины! – и Людка захохотала.
– Я не его сын.
– Как это? – у Людки округлились глаза и приоткрылся рот. – А он мне говорил, что ты его сын. Я думала, вы братья с Генкой.
– У нас одна мать и разные отцы.
– Ну ничего себе! Вот обманщик этот Рябчиков! Я сразу заподозрила, что что-то он темнит. Я ему сегодня всё выскажу.
– Лучше не надо, Людка. Он тебя ударить может.
– Боишься за меня, моё солнышко? – Людка так и просияла, вскочила, схватила табуретку, села рядом с Владом и обняла его за плечи.
– Людка, ты что?
– Ну мы же с тобой подружились, могу же я друга обнять!
– Людка, я же обольюсь! – засмеялся Влад. – Я всё-таки не мистер Квилп.
Людка с глубокомысленным видом встала и подошла к окну.
– Ты мне дай эту книгу почитать.
Влад отставил чашку, пошёл в комнату и через несколько секунд вернулся с книгой в руках.
– Держи! Просвещайся!
– Ой, спасибо тебе, Владик! – Людка потянулась к нему, чтобы поцеловать, но Влад незаметно отстранился и прошёл к себе в комнату.
– Мне если что непонятно будет, я у тебя буду спрашивать, ладно? – крикнула ему вслед Людка, листая книгу.
Тем временем Лена вернулась домой, прошла к себе в комнату, видя, что Сергей Борисович очень занят (он расположился на кухне с какими-то схемами и табличками, которые срочно нужно было заполнить для предстоящей презентации на пятой работе). Войдя, Лена замерла. Она увидела у себя на столе вазу с белыми хризантемами. Она нерешительно пошла на кухню.
– Серёжа...
– Да-да, эти цветочки от меня, – не отрываясь от табличек, ответил Жмуркин. – Я же говорю, что мало внимания тебе уделяю. Вот и хочется хоть как-то компенсировать.
– Спасибо тебе, Серёженька! – улыбнулась Лена. – Я очень люблю хризантемы. Мне так приятно, что ты сделал мне сюрприз.
– Я рад, что тебе приятно, – со сдержанной улыбкой ответил Сергей Борисович, отрываясь от работы и глядя на Лену, которая невольно опустила глаза.
– Хочешь чаю? – спросила она.
– Нет, я сам сделаю тебе чай. Садись! – Сергей Борисович сгрёб на край стола чертежи и перьевую ручку «Паркер», расчищая место для Лены. – Это сын должен заботиться о матери, а не мать о сыне, если сын уже взрослый.
Лена застенчиво рассмеялась. Сергей Борисович поставил перед ней чашку с чаем и сделал бутерброд с вишнёвым вареньем.
– Как мило... – произнесла Лена. – Обожаю вишнёвое варенье! Спасибо тебе!
– Тебе спасибо... – так же тихо ответил Жмуркин.
– За что?
– За всё.
Допив чай, Лена ещё немного поговорила с Сергеем Борисовичем, а потом пошла в себе комнату. Когда она оказалась одна, улыбка сошла с её губ, она села на край дивана, глядя на хризантемы, и глубоко задумалась, а потом вздохнула и покачала головой, с бесконечной грустью повторяя:
– Серёжа... Что же мне делать?